По следам мистера Волка (СИ) - Кофей Ева - Страница 8

— А точно, — хмыкает, — не от счастья плакала?

— От счастья! Что я украл её.

— Она бы в первые дни тогда слёзы утратила, а не когда её освободили, — Герберту даже спать расхотелось. — Так, подытожим — на моей шее теперь девчонка с сомнительными, — сдерживает смех, — наклонностями, и её братец вор? Девчонка на испытательном сроке, а братец… — Герберт делает вопросительную паузу.

— Твоя проблема. Но да чего тебе? Я не святой, но хотя бы не сидел! Меня правда это… разыскивают, но не здесь. Пока. Я уехать собирался на материк. А тут такое.

— Так может сможешь уехать? Раз Элис здесь, — на этот раз в голосе Герберта не слышно веселья. — Ты попробуй. Я даже на дорогу тебе дам.

— Не, меня всю поездку колотило, — отмахивается Курт.

Оуэн вздыхает, качает головой, отвечая сам себе на какие-то мысли, и всё-таки направляется наверх.

— Элис, устрой его в гостевой комнате слева на втором этаже, — бросает прежде, чем скрыться за дверью — И не беспокойте меня, пока я не выйду!

— Подождите, граф! — снимает она с печки кипящий чайник.

— Да? — оборачивается он, слегка покачиваясь от усталости.

Элис всучает ему тазичек и льёт в него кипяток.

— Вот. Хотя бы ноги попарьте!

— А… А я… Хм, — Герберт берёт его, стараясь не расплескать, ведь в глазах уже плывёт и темнеет, а ему ещё подниматься по ступенькам к себе. — Благодарю.

***Герберт просыпается от тихого, мерного сопения рядом с собой.

Элис с глазами на мокром месте, стоит рядом с постелью, в её руках какие-то глиняные черепки, нос выпачкан в… золе?

Забыв спросонья, что она здесь делает и кто вообще такая, Герберт резко подрывается на кровати, о чём тут же жалеет.

— Ну, чего тебе? — трёт он двумя пальцами висок и, успокоившись, ложится снова. — Я ведь просил не беспокоить меня.

— Я ведь… была тут… тихонечко, ждала, чтобы спросить…

— Была… пока я спал?

— Н-недавно, господин. Там просто… стояла ваза… где Курт спал. И он её ногой боднул, а она разбилась. Я места себе не находила, ведь здесь написано… «Майкрофт»… Это ваш родственник?

Герберт испускает то ли хриплый вздох, то ли приглушённый стон? и зажмуривается, словно надеясь, что когда откроет глаза, её не окажется рядом…

— В гостевой не было этой вазы. Нужная дверь слева. Ты устроила его не в той комнате… Как вообще можно было разбить её?

— Говорю же… он во сне. Ему снился кошмар. Вы напугали его. Потом громыхнул гром! Кто-то стал кидать в окно камни…

— Ладно, довольно, — останавливает он её жестом. — Успокойся… Я всё равно не знал его.

Но Элис продолжает, её ведь перебили, а она этого не любит:

— Начался дождь, он замочил прах, ведь окно разбилось! Я смела всё в совок, потом… прочитала имя. Вы не волнуйтесь, я могу просушить! Доброе утро.

— Постой, окно разбили?

— Кто-то кидался, но их разогнал дождь…

Она, успокоившись вмиг, спрашивает строго:

— Хотите чаю?

— Хочу. А прах выброси. Или думаешь от осколков и грязи его теперь просеять?

— Конечно. Будет, совсем как… ну… — она улыбается.

— Новенький? Живой? — в голосе его слышится укор и строгость.

— Как и… несколько часов назад. Кстати, — бросает она, выходя из комнаты, — я подписала вас на еженедельную городскую газету, принесу её вместе с чаем. И списки, что нужно купить для замка. Крыша в нескольких местах протекает… Да и вообще, пора готовиться к зиме!

— А ну? стой! — командует он и добавляет скорбно: — Прах выброси. Он уже не тот…

Элис прижимает к себе черепки, будто это кости её любимой бабули.

— Как вы можете? Граф Оуэн был великим человеком!

Она, конечно же, ничего о нём не слышала, но уверена, что это так.

— Да, дед мой прославился в своё время… Но родственники мои с причудами были. Выбрасывай, — небрежно машет он на черепки рукой.

Элис замирает, глядя на него так, будто впервые видит.

— Не ожидала от вас этого…

И Герберт, наконец, смеётся.

— Прости мне мои шутки. Покоится Майкрофт Оуэн на городском кладбище. Понятие не имею? зачем и чей прах — и прах ли это вовсе — держали в вазе.

Элис не обижается, только выдыхает и щурится, подойдя к нему ближе и вглядываясь в лицо:

— Я всё же сохраню этот прах… О, мы должны посетить кладбище! Конечно!

— Да зачем? — он осекается. — Впрочем, как хочешь, можешь оставить себе. Там, возможно, прах его любимого пса… А кладбище посетим, да. Всё в своё время, — он с раздражением поворачивается к ней спиной и накрывается с головой закашлявшись.

— За могилами нужно ухаживать…

Она поправляет ему одеяло.

— Не выспались?

— Просто мучает слабость, — признаётся он нехотя, не открывая глаз. — Голова болит. Найдёшь что-нибудь от головной боли?

— Д-да…

Она не убирает руку, странно заминается и закусывает губу.

Герберт ждёт, не двигаясь, а затем понимает, что болезненный, будто наполненный гудящим роем пчёл туман в его мыслях рассеялся.

— К-как? Ты… Это ты?

— О чём вы? — её салатовые глаза полны света, взгляд непонимающий.

Он приподнимается.

— Голова уже почти не болит… Нет, ни о чём, сп-спасибо, Элис. Ступай… Приготовь мне чая. Скоро мне нужно будет уйти.

— Да, конечно, нужно… — щебечет она, уходя, — ведь столько всего нужно купить… Вы сами справитесь, или мне пойти с вами? Думаете, будет неприлично? У меня нет хорошего платья…

Герберт поднимается, заглаживает растрёпанные волосы назад и цокает языком.

— Вообще, мне лучше бы идти одно… А, знаешь, — успевает он передумать, — если нужны покупки, идём вместе.

Это может сыграть ему на руку. Якобы он не специально на место преступления возвращался, а просто проходил мимо со своей помощницей. А то мало ли в чём ещё его могут обвинить…

***Вскоре Элис с важным видом приносит ему чай с молоком и бергамотом, овсянку и жареную курицу (мужчина ведь, к тому же волк). А ещё газету и стопку своих заметок — что нужно купить в первую очередь, что во вторую и сколько это примерно будет стоить.

Герберт, не без удовольствия взявшись за еду, не обратив внимания на газету, принимается просматривать записи своей служанки, с каждой минутой всё больше хмурясь.

— К чему такие траты, Элис? Ведь всё можно… как-нибудь подешевле устроить. Нет, не подумай, я в состоянии всё это приобрести, просто… Хм.

— Ну, конечно, можно навозом дыры заделать, но насколько этого хватит? Приятного аппетита, господин! А я пойду переодеваться.

— Иди, — ворчит волк, прожёвывая курицу (недурно приготовленную), — иди! Только братца своего под замок посади на всякий случай. Может он даже проснуться не успеет, как мы вернёмся. В любом случае, это лучше, чем если я его на это время выставлю за дверь, верно?

— Да, вы очень добры, граф… Ничего, что я вас так называю? Привычка.

Он улыбается ей, отставляет посуду, небрежно отбрасывает бумаги и сам принимается медленно, будто нехотя собираться.

— Ничего. Я сам себя так называю, мысленно. Я ведь и являюсь графом, как бы там закон ни менялся.

— Да… придумали, что теперь все равны. А ничего не изменилось ведь!

Элис Богард запирает ненадёжного родственника вместе с запиской и едой, закрывается у себя в комнате, где раньше жила тётушка Смит и придирчиво рассматривает платье, что купили именно для неё месяц назад, но выслать не успели. Жёлтая скользкая ткань, фасон немного нелепый, но в целом… У неё никогда не было такого платья!

Да и неприлично было бы. Она всё-таки не гувернантка.

Переодевшись и осмотрев себя, насколько это возможно в маленьком зеркальце со всех сторон, Элис вспоминает, что у неё нет подходящей обуви.

Ну что ж, там всё равно лужи. Грубые сапоги кто заметит под такой юбкой?

Оуэн ожидает её у выхода, одетый просто, словно специально пытаясь стать более неприметным под потёртым, серым плащом.

Но Элис всё никак не спускается и ему приходится плестись наверх и стучать в дверь, будто он какой-то мужлан, что ломится к бедной девице.