По следам мистера Волка (СИ) - Кофей Ева - Страница 50

Герберт проглатывает и качает головой.

— Вкусно, но грибы не люблю. Я хочу мяса. А ещё, мил… — косится на Кроули. — Элис, ты не могла бы приготовить пудинг?

— Зачем? Я приготовила пирог. Грибной.

Он давится и колотит себя в грудь, пытаясь откашляться.

— Сп-спасибо…

— И рыбный, — улыбается она.

— О, рыбный я с удовольствием!

— Рыбно-грибной, — уточняет Элис.

И Герберт скорбно вздыхает.

— Что ж…

Она наливает всем чай и едва садится на табуретку, как кто-то принимается тарабанить в дверь.

Герберт, с удовольствием выпив чая, перебив им грибной вкус, недобро косится в сторону звука.

— Может не открывать… — задумчиво тянет он.

Элис подрывается, стиснув зубы, готовая ринутся в бой, но… то ли поскальзывается, то ли просто падает на пол.

Кроули вскакивает со своего места, но Герберт опережает его и поднимает Элис на руки.

— Что с вами, — вновь от волнения переходит он на «вы», — Элис?

— Граф… — шепчет она, щурясь, — сегодня просто… длинный день.

— А ну, Эльза, открывай сейчас же! — доносится развесёлый мужской голос.

— Тебе нужно отдохнуть… — шепчет он и направляется в гостиную, чтобы устроить Элис на диване. — Я открою сам.

— Эльза… А вдруг он зовёт мою тётю? Пойдёмте, я должна там быть.

— Что ж… — Герберт подаёт ей руку. — Но держитесь рядом.

— Такой любезный господин, — вздыхает она. — Придётся испечь вам ваш кекс.

— Кекс? — он ведёт её к двери. — Какой кекс?

— Шоколадный, наверное. Или что вы там просили? а шоколад с китовьей рвотой или без?

Когда Герберт отворяет дверь неизвестно кому посреди ночи в очередной раз, на пороге оказывается высокий и очень худой уже немолодой мужчина в плаще.

Он чуть пошатывается, но в отличие от Элис — не от усталости.

— Кто вы такие, чёрт возьми? Где моя Эльза? Или это сегодня?

— Сегодня, что? — хмуро отвечает Герберт, прожигая его волчьим взглядом. Раздосадованный, что ему помешали ответить на вопрос Элис. А ведь он просил не кекс — пудинг!

— Дык хозяин лачуги этой должен был из тюрьмы выйти. А я думал успею! — икает мужчина.

«Я хозяин этой лачуги!» — хотелось рявкнуть Герберту, но он решает поступить иначе.

— А Эльза… хм, отсутствует сегодня. Зачем ты пришёл? Что-то передать, может?

— Да чего уж теперь… — снимает он шляпу и мнёт её в крючковатых пальцах. В его рыжих волосах поблёскивают серебряные пряди. — Пойду я, — отступает на шаг назад.

— Да постой, — улыбается Герберт. — Просто теперь она, — кивает на Элис, — подменяет её. Мы здесь все свои. Рассказывай!

— Да как же, разве тут осталось что продавать? Эльза говорила, я могу к ней заглядывать в любое время. А с этой девушкой я не договаривался.

Герберта разбирает злое веселье. Что лучше в его положении, чем гнев. Ещё не хватало вновь перекинуться волком… Но сил и нервов, видимо, на злость уже недостаёт.

— И много вещей вы продали из этого замка? — интересуется он. — Мне кажется я видел ещё кое-что ценное наверху, но всё в таком запустении… Ума не приложу, что можно было продать отсюда.

Мужчина пошатывается. Если бы он был не настолько пьян, развернулся бы и ушёл, но… глаза сверкают соблазном, он облизывается и делает шаг вперёд.

— Мистер Скандрел, приятно познакомиться.

— О, мне тоже приятно, — пожимает Герберт ему руку и спешит заговорить о деле, чтобы не дать ему спросить своё имя. — Так что, разве были покупатели? А то мне, вы понимаете, идти на риск без гарантий тоже не хочется. А я бы с радостью окунулся в это дело!

— Сложно всё, — пожимает плечами мистер Скандрел, — Элиза она ведь привязана к этому месту была. Магией, чёрт бы её побрал! И ограничения были… Уверен, здесь ещё много всего есть, она просто… а вы это… — переводит взгляд с Элис на Герберта. — Ведь не родовые слуги?

В том, что они работники, он не сомневается, ведь на измождённых лицах написано достаточно даже для пьяного торгаша.

— Нет, — тянет Герберт, — что вы! Точнее, она, как бы да-а. А я совсем нет. Я так, можно даже сказать, случайно здесь. Поэтому в случае чего и проблем не будет. В отличие от родовых слуг я и уехать могу куда угодно, и замок хоть на доски да камни разобрать, не то, что пару вещей вынести попытаться. Так, что? А то у меня уже чувство, будто зря с вами разговор веду, — и он посматривает на дверь, вроде как обдумывая, а не выставить ли отсюда мистера Скандрела, раз уж тот ничего дельного сказать не может.

Но тот внезапно топает ногой и сжимает пальцы в кулаки.

— Так, погодите… Если она слуга, то… Элиза говорила… Она мертва?

Герберт переглядывается с Элис и теряется на долю секунды, однако сбивать настрой всё же не желает и поэтому выпаливает, можно сказать, полуправду:

— Элис приехала помочь. Элиза болела долгое время. Так, что? Не хочу, чтобы нас застали и прервали столь интересную беседу!

— Ох, — опускает глаза мистер Скандрел, — ох… Она же была моей… девочкой. Выпить-то есть? Надо для приличия! А кто может застать?

— Здесь постоялец обосновался, получилось у него договориться с хозяином замка. Нехорошо, если увидит нас… Выпить есть, но после дела. А то боюсь, — хлопает его по плечу, — друг мой, вы не сможете на ногах стоять, а как в таком случае выносить товар?

— Ой, — он икает и приваливается к стене. — Я уже привык заезжать к ней… Мы тут такое устраивали, а теперь мне что…

Переводит тоскливый взгляд на Элис, вид у который совершенно, совершенно невозбуждающий.

Хоть при другом свете она, наверное, и хороша.

Герберт, замечая это, невольно прикрывает Элис собой.

— А теперь вам стоит убедить меня, — подсказывает он, — что дело стоит моего участия.

Сказав это и подумав о том, какой смысл в слова вкладывал мистер Скандрел, графу становится неловко, досадно и смешно от того, как, должно быть, прозвучал его собственный ответ. Но он сдерживается и виду не подаёт.

Элис вообще вряд ли понимает столь тонкие мужские подтексты. В её голове наперебой звенят кастрюли и ножи.

Мистер Скандрел размашисто кивает.

— Да что вы заладили? Я между прочим имею связи с самим градоначальником! Он мой п-покупатель!

Герберт изгибает брови.

— О, даже так?

— Может быть, Эльза скрыла от меня, что есть в замке ещё что-то подобное той подвески… Была тут такая с красными камнями и кровью ведьмы, от которой и пошёл род Оуэнов. Ну, по легенде. Оно ещё магию-то проклятую позволяло лучше чувствовать. Видели тут что-то похожее?

Герберт мрачнеет. К их родовому амулету запрещали прикасаться даже ему, пока он не достиг совершеннолетия, ведь на силу оборотней подвеска и вправду влияла, но не всегда хорошо. Точнее, влияние могло быть непредсказуемым и если в городе, пусть даже на дальнем расстоянии, появилась бы ведьма, обладатель подвески мог слишком сильно запечатлеть её образ в своём сознании. Как если посмотришь на яркий свет, а затем, отведя взгляд, продолжишь видеть его отблеск. Нехорошо, если ведьму при этом сожгут, а связь с ней останется. Поэтому подвеской предпочитали пользоваться лишь в крайнем случае и не трогать её лишний раз.

И зачем градоначальнику понадобилась эта вещь, если использовать её может только семейство Оуэнов? Нет, возможно другие оборотни тоже, просто с меньшей отдачей и пользой, но всё же…

— Да… То есть, нет, — отступает граф. — Нет, не думаю. Элис, вынеси мистеру… Простите, как вас? — и снова переводит взгляд на Элис, вспоминая, что ей всё ещё нехорошо. — Нет, неважно. Пусть Кроули. В общем, — бросает он взгляд на Скандрела, — вам сейчас вынесут бутылку вина. И ступайте. Ступайте с миром. И больше не появляйтесь здесь. Никогда.

— Что? — мистер Скандрел так удивляется, что даже начинает сипеть. — Что за такое вино?

— Ну, вы ведь просили выпить, — напоминает Герберт. — Я подарю вам вино из моих запасов, если, конечно, вы не успели разорить и их тоже.

— А… — он открывает рот. — Да как вы смеете? — отшатывается в ужасе и спешит к двери.