Другая жизнь. Назад в СССР-2 (СИ) - Шелест Михаил Васильевич - Страница 53

— Ну, вылитый я, — подумалось мне. — Только они покрепче будут.

Мы прошли вслед за Йоко Накамура мимо глазевших на нас «простых» кодокановцев, которых наш приезд застал врасплох. Однако они не сильно заморачивались, увидев нашу делегацию, и прошли мимо нас, едва не сталкиваясь в дверях. Однако на улице я услышал удивлённые возгласы:

— Это русские! Русские!

— Ха-ха! Флажки увидели! — мелькнула мысль, но мы уже входили в конференц-зал. И конференц-зал был полон стоящих вокруг стола очень хорошо одетых мужчин, среди который были и три женщины.

— Да-а-а… Вот… Нехороший человек этот Владимир Павлович. Да и атташе… Тот ещё тип! Сами не знали, что ли, что тут такое представление будет? Хотя, нет. Вон и наши.

Я зорким взглядом заметил двух европейского типа людей и справедливо отнёс их к «нашим», ибо иных европейцев тут и быть не могло.

— Посол и представитель союза художников, — сообщил Атташе, от которого сегодня пахло на удивление приятно. Вообще-то я парфюм не люблю.

— Ну, что же, — промолвил среднего возраста японец. — Виновник, как говорят в России, торжества прибыл, господа и дамы, предлагаю занять свои места.

Нас пятерых усадили «во главу стола», то есть с одной из коротких его сторон. С противоположной короткой стороны была установлена видеокамера. Причём, меня усадили не в центре, как я, хе-хе, ожидал, а, наоборот, с самого края.

В центре сидел посол Олег Александрович Трояновский, справа от него — атташе, слева — председатель союза художников СССР Пономарёв Николай Афанасьевич, как его объявили: советский художник-график, живописец, педагог, общественный деятель. Во, как! График! Нашего поля ягода! Потом сидел Захаров Владимир Павлович, а потом я.

Представление японской стороны — участников конференции, посвящённой, оказывается, открытию выставки полотен русских и советских художников в новом музее, заняло гораздо больше времени. Скажу одно, что тут присутствовали и Сигэёси Мацумаэ, и дедушка Тиэко губернатор Токио Рёките Минобэ. Остальных я запомнил, конечно, но кто они мне были?

После вступительного слова, которое Накамура начала с того, как она познакомилась с русской и советской культурой и, в частности, с художественной, она сообщила, что в этом тысяча девятьсот семьдесят седьмом году галерею Геккасо посетили двадцать пять тысяч японцев, которые купили тысячу триста пятнадцать картин.

— Ого! — подумал я.

— А за всё время существования галереи Геккасо провела пятьсот двенадцать выставок и продала более двадцати тысяч картин, в основном советских художников.

— Нормально тётка крутится! — сказал «мой внутренний голос».

— Многие коллеги пытались отговорить меня от поездки в Советский Союз, но вот результат. В Токио в том году «Неизвестную» посмотрели более ста пятидесяти тысяч человек. Выставка внесла немалый вклад в углубление взаимопонимания, способствовала расширению дружеских связей между Японией и СССР. Тридцать три произведения русских и советских живописцев, включая «Неизвестную» Крамского, экспонировались в музее «Фудзи» более месяца и интерес к выставке не ослабевал, а, наоборот, только усиливался. Сердечно благодарим Министерство культуры СССР, Союз художников СССР и другие организации, которые помогли нам. Говорим вам, советские друзья, по-русски: большое спасибо!'

— Сейчас мы проявляем интерес к выставкам произведений живописи из городов-побратимов Советского Союза и Японии, и тут, по причине недостаточности и у нас и у Министерства культуры СССР собственных средств к нам на помощь пришли господа: Сигэёси Мацумаэ и Рёките Минобэ, члены Социал-демократической партии Японии. Рёките Минобэ мы знаем и как нашего уважаемого губернатора Токио.

Потом немного говорил посол. Говорил о Японо-Советской дружбе во времена холодной войны и о том, какое большое значение имеют художественные выставки для упрочнения культурных и торговых отношений между нашими государствами.

Потом говорил атташе, напомнив, что с пятого ноября в галерее работает выставка картин, посвящённых шестидесятилетию Великой Октябрьской Социалистической Революции и что на этой выставке достойное место занимает картина Шелеста Михаила, как раз таки жителя города Владивостока, одного из городов Приморского края, побратима префектуры Ниигата. Владивосток — город закрытый, и пока не может принимать иностранных гостей в свободном режиме, но это не мешает нам принимать гостей в детских спортивно-оздоровительных учреждениях, как, например, в этом году, где и были нарисованы Михаилом, изумительные рисунки, приглянувшиеся организаторам выставки.

Когда я услышал про свою картину, посвящённую, юбилею Великой Октябрьской Социалистической Революции, то сначала не понял, о чём идёт речь. А потом вспомнил, что к празднику рисовал стенную газету, которую тоже забрали на всесоюзный конкурс. В этот раз я рисовал газету акварелью. Просто хотел попрактиковаться в разукрашивании комиксов. Нам тоже приходится наносить краску от светлых тонов к темным. Вот я и тренировался.

Рисовать газету я начал ещё в сентябре и потратил на неё уйму времени, разметив на стандартном листе ватмана более тридцати картинок. Я использовал способ раскадровки, только без фиксации границ кадров. Картинки перетекали одна в другую. Тут были и ГРЭС, и БАМ, и комбайны, и побеждённый Рейхстаг, и Гагарин, и Кремль с Мавзолеем, но главным рисунком были головы и руки рабочего и колхозницы с серпом и молотом в центре стенной газеты.

Вот её они и привезли на выставку в Японию. Молодцы-ы-ы…

Об этом, как раз и рассказал, Пономарёв, добавив, что на художественность произведений выходящих из-под руки этого молодого, но явно талантливого юноши, Союз Художников обратил внимание ещё в мае, оценивая конкурсные работы, посвященные годовщине победы в Великой Отечественной Войне СССР над фашистской Германией. Эта работа тоже находится в экспозиции, и многие с ней уже могли познакомиться. Так же как и с некоторыми другими графическими работами молодого, не побоимся этого слова, «мастера».

— Сейчас, по просьбе организаторов мы привезли и другие картины из серии «Пионерский лагерь 'Океан». Привезли и их автора, действительного члена Союза Художников СССР Шелеста Михаила. Просим любить и жаловать.

Он показал на меня. Все, хоть и сдержано, но похлопали.

— Как вам, Михаил, пришло в голову рисовать японских детей? — спросила Накамура.

Я поднялся, поклонился директору галереи и снова сел.

— Я люблю рисовать, а ваши дети были очень веселы и жизнерадостны. Они послужили для меня вдохновением. Мне было легко их рисовать.

— Но детей трудно рисовать. Они не могут позировать, — сказал один из японских представителей.

— Мне не нужно позировать. Я фотографирую здесь, — я показал пальцем на глаза, — а потом переношу картинку на бумагу.

— Мы видели некоторые ваши картины, которые передал нам уважаемый господин Рёките Минобэ. Вы рисовали её внучку Тиэко. Говорят, что она присвоила вам первый дан по Сётокан карате? Так ли это? И кто вас обучал этому искусству? — спросил Сигэёси Мацумаэ.

— У меня был учитель, но его имя, по его просьбе, я назвать не могу.

— Понятно. Но вы ещё и мастер дзюдо?

— Да ну, что вы. Я совсем не мастер, а весьма средний ученик. У меня нет больших побед и сейчас я переключился на изучение карате. По причине серьёзной травмы головы.

— Ну, да, Сётокан, это такое карате, где не бьют не только по голове, но и вообще не бьют. — Сказал Масутацу Ояма, который тоже к моему удивлению, присутствовал на конференции.

— Хотел бы воспользоваться случаем, — перебил его Хидетака Нисияма, вице-президент Всемирного союза организаций карате, — и пригласить вас на чемпионат мира в качестве почётного гостя. Надеемся, что после чемпионата ваша экспозиция выставки расширится новыми картинами.

— С большим удовольствием, господин Насияма.

— Где вы учили японский язык? — спросил Комаи Кэнъитиро, председатель фирмы Хитачи.