Другая жизнь. Назад в СССР-2 (СИ) - Шелест Михаил Васильевич - Страница 52

Но больше Владимир Павлович ко мне не приставал, ни с вопросами, ни просто с разговорами. И это больше всего выдавало его, как «бывшего». Все знакомые мне старики, не удержались бы от рассказов о своей молодости.

«Бомнг — 727» прилетел в Ниигата заполночь, но нас ждал посольский представительский «Ниссан Седрик» в который мы погрузили мои «шедевры», погрузились сами и «понеслись» с северо-запада на юго-восток со скоростью аж сто километров в час, а иногда и меньше. И поэтому к окрестностям Токио мы подъехали только через пять часов. утомительной езды по очень ровным японским дорогам. Но до этого…

Атташе по культуре как и мы не имел желания говорить, а имел желание спать. От него жутко несло перегаром и я то и дело открывал окно «своей» двери, чтобы глотнуть кислорода, а водитель то и дело его закрывал, пользуясь своей кнопкой от моего стекла. В конце концов он просто заблокировал окно, чтобы я не «баловался», как он сказал.

— Да, какое тут баловство? Тут дышать нечем от перегара, — возмутился я. — Я уже пьяный. Мне вредно, я ребёнок и алкоголь ещё не употребляю! Как вы-то не боитесь полиции?

Водитель хмыкнул, а я вспомнил про советские флажки на капоте и дипломатические номера.

— Дайте мне хотя бы маленькую щёлочку для свежего воздуха! — взмолился я.

— Продует, — буркнул водитель.

— Работа у меня такая, мальчик, — со вздохом «пожаловался» работник посольства. — Я атташе по культуре. И выехал за вами после рабочего банкета. Так что, не один ты страдаешь. Открой ему окно, Слава.

— Мне в затылок задувает.

— Пусть пересядут. Пусть мне задувает. Может полегчает?

Машина остановилась и мы с Владимиром Павловичем пересели. Когда я приоткрыл окно, атташе аж застонал от удовольствия.

— Я сам хотел это сделать, да опасался, что твоего сопровождающего продует. А сейчас хорошо.

Мне не хотелось развивать эту тему, так как я чувствовал себя неловко после своего неуместного выпада, да и вообще не хотелось ни о чём говорить, и я просто уснул. Мягкое кожаное сиденье, новые амортизаторы и ровная, как стекло, дорога, укачивали и мне удалось хорошо выспаться.

Проснувшись от яркого света рекламных огней, я, глянув на часы, спросил:

— Токио?

— Токио, — отозвался водитель.

Атташе спал беспробудным сном, откинувши кресло едва ли не на ноги Владимиру Павловичу, который тоже спал, но не так спокойно, как сотрудник посольства, а время от времени открывая один глаз и ворочаясь с боку на бок, с трудом проворачиваясь под упавшем на него «роялем».

— А вот и гостиница, — вдруг сказал водитель и толкнул в бок пассажира переднего сиденья. — Роман Филипыч, просыпайся, приехали.

[1] Основатель стиля Шотокан карате.

Глава 28

Гостиница, похожая своей четырёхскатной покатой крышей на буддийский храм, как я его себе представлял, имела всего один этаж и всего восемь номеров. Для нас имелась бронь на два небольших номера и атташе Роман Филиппыч разместил нас очень быстро и очень быстро уехал, обещав вернуться в десять. На часах было шесть, значит по здешнему — семь, когда я снова заснул и проснулся от сильного стука в хлипкую дверь.

Зашторенные плотной тканью окна почти не пропускали солнечный свет и в номере стоял сумрак.

— Кто там? — спросил я.

— Пора собираться, — послышался из-за двери голос Владимира Павловича. — За нами приехал атташе.

Слово «атташе» Владимир Павлович произносил с придыханием.

— Как одеваться, — спросил я открывая дверь.

— По простому.

— Мне нужно принять душ, — буркнул я, глянув на часы. — Ещё целых полчаса…

— Как раз вам хватит. Мы подождём вас.

— А завтрак?

— Позавтракаем в Кодокане.

— Где, удивился я?

— В Кодокане. Там госпожа Накамура будет готова принять нас. Там и позавтракаем. Это будет что-то типа знакомства. Потом поедем в музей, где госпожа Накамура и её эксперты ознакомятся с твоими картинами.

— Это же центр изучения дзюдо⁈

— Да? Я не знал! Сказали, что там есть ресторан и при нём конференц-зал.

— Вы точно уверены, что мне не нужно менять одежду на костюм? — спросил я.

— Уверен. Только рубашку смени на свежую.

Я принял лёгкий душ и наплевав на указания сопровождающего, одел брюки из английской шерсти тёмно-синего цвета в мелкую «ёлочку» и такой же пиджак. Подпиджак надел белоснежную рубашку с тёмно-синим галстуком с мелкими серебристыми кубиками. На ноги — высокие носки и классические туфли. Волосы, отросшие ниже плеч, были ещё дома аккуратно подстрижены мамой, а теперь аккуратно расчёсаны.

— Ну, точно, — анимешный герой, — сказал я сам себе. — Высок, строен, кхе-кхе, красив.

Я встал в боксёрскую стойку и сделал несколько выпадов, имитируя «бой с тенью».

— Но, почему встреча с Накамурой в Кодокане? Вроде бы, главным спонсором галереи Геккосо считается Сигэёси Мацумаэ, а он, хоть и сам дзюдоист, но противник института дзюдо Кодокан. Это, наверное, Тиэко придумала какой-нибудь сюрприз.

Я хмыкнул своим мыслям, вышел из номера и в холле встретился с выглядевшим, словно сошедший с картины, атташе по культуре и, выглядевшим помятым, сопровождающим меня искусствоведом — Владимиром Павловичем.

— Вот оно что… У него просто нет другого костюма, — подумал я. — Ну, что ж. Бывает…

Оба посмотрели на меня с интересом: искусствовед — скептически, атташе — одобрительно.

— До одиннадцати ещё есть время, но лучше выехать с небольшим запасом. Пробки в Токио сумасшедшие.

Токио ночью был шикарен, а днём оказался ещё шикарнее. Светящиеся рекламы, горевшие ночью, словно пожар, довольно ярко светились и сейчас. И их было много. Машинально я пытался найти русские вывески, вроде «Росгосстрах», «Летайте самолётами Аэрофлота», или, на худой конец — «Гастроном». Но нет! Русских реклам я не увидел, зато английских: «Coca Cola», «Nike» и прочих брендовых названий — завались. Мороженые и пирожные так и просились, чтобы я их попробовал. Да и кока колу я бы сейчас выпил. Мне понравилась, когда Тиэко угощала…

— Интересно, Тиэко при встрече будет присутствовать?

Здание Кодокана, как это ни странно, было обычным восьмиэтажным зданием, возле которого стояло три машины: две — представительского класса «Ниссан Седрик». Одна из них с дипломатическими номерами и флажком СССР, другая с обычными японскими номерами. Рядом с ними стоял микроавтобус с надписью иероглифами и по-английски: «Tokyo Channel 12», из которого, прямо из люка на крыше, торчала видеокамера.

Имелось место и для нашей машины, охранявшееся жёлтыми конусами. Туда мы и припарковались.

Из люка сразу же появился оператор и принялся в нас прицеливаться.

— Старайся не смотреть в камеру, — сказал атташе. — А если уж смотришь туда, то улыбайся и приветствуй рукой. Но не долго.

Мы вышли. К нам вышли. Девушка лет тридцати с микрофоном подошла и стала задавать вопросы. Атташе по культуре отвечал. Спросили меня. Атташе перевёл.

— Ты впервые в Японии, спрашивает?

— Хай! — ответил я, чуть кивнув головой.

— Вы говорите по-японски? — спросила японка.

— Хай! — кивнул я.

— Вам нравится Япония? — спросила она.

— Хай! — кивнул я.

Оа захлопала ресницами удивлённая моим «красноречием», но я добавил.

— Watashitachi ha kesa touchaku shima shi ta (Мы приехали сегодня утром). Shika shi, watashitachi ga mi tamo no hasu de ni yoi desu. (Но то, что увидели — уже хорошо).

Японка расплылась в улыбке.

Тут из центральных дверей Кодокана вышла пожилая японка, выглядевшая, как постаревшая «Чио Чио Сан». У неё было сильно напудренное лицо, высокая причёска в виде шара, национальный костюм и судя по стуку, деревянные туфли.

Корреспондентка сунулась к ней, но госпожа Накамура остановила её ладонью и просто пригласила нас войти в распахнувшиеся настежь двойные двери, которые удерживали двое японцев в строгих костюмах, белых рубашках и в галстуках.