Таверна с изюминкой - Верховцева Полина - Страница 5

– Хорошо, – согласился помощник градоначальника, – давайте документ, подтверждающий вашу личность.

– Но…он тоже дома…

Он нахмурился еще сильнее:

– И что ты предлагаешь? Поверить тебе на слово? Может, ты проходимка какая-то и пытаешься влезть в дом к честным людям?

– Да какие они честные! Мое присвоили! – меня распирало от праведного негодования.

– Давай документы, чтобы подтвердить это.

– Нет их у меня.

– Тогда нужны родственники, которые смогут подтвердить твою личность, чтобы Ривус мог отдать распоряжение и выделить сопровождающего для похода в дом.

– Я сирота. Может, соседи…

– Соседи в данном вопросе ничего не решают.

– Но что мне тогда делать?

– Понятия не имею, – сказал он совершенно без эмоций и сожаления, а потом добил, – мы ничем не сможем тебе помочь, пока ты не принесешь документы.

А как я их принесу? Силой в дом не прорвешься – у них численный перевес. Бумаги наверняка в комнате у Кэтрин, а она всегда крепко-накрепко запирает дверь, не разрешая никому туда заходить в свое отсутствие. Если меня поймают за попыткой проникнуть внутрь, то высекут так, что неделю пошевелиться не смогу.

– Должен же быть другой способ.

– Он есть, – согласился Эдди. – Вы можете подать заявление в Большой Суд. Они проведут расследование, поднимут все архивные записи, возможно, даже используют менталистов, чтобы добраться до истины, и, если все действительно так, как ты говоришь, с радостью восстановят справедливость и накажут виновных.

– Отлично! Куда идти?

– В столицу.

Он написал на клочке адрес, а чуть ниже какое-то странное число.

– Это что? – поинтересовалась я.

Эдди Райт посмотрел на меня, как на последнюю бестолочь, и степенно произнес:

– Пошлина. Или ты думала, что этим будет кто-то заниматься бесплатно? За все надо платить, милочка.

Бедная Хлоя за всю свою жизнь такой суммы в руках не держала!

– Но… но… у меня нет таких денег!

– Тогда приходите с документами, – равнодушно сказал он, – до этого момента, ваше заявление будет лежать… здесь.

С этими словами он отложил мой лист в самую дальнюю стопку и, участливо улыбнувшись, взглядом указал на дверь.

На какой-то миг в его улыбке проскочило злорадство, и я поняла, какой козырь был у мачехи.

Все куплено.

Глава 4

Снаружи царила настоящая благодать. Летнее солнце все выше поднималось над крышами домов и играло бликами в темных оконных стеклах.

Выйдя от градоначальника, я свернула в узкую боковую улочку, тенистую из-за балконов с сушившимся бельем. Высоко над моей головой развевались на веревках белые ночные сорочки, мужские рубахи и застиранные кальсоны, а вдоль первых этажей тянулись лавки с пыльными витринами и деревянными вывесками. Возле одной из них я остановилась, глотая слюну.

За стеклом на прилавке стоял сноп пшеницы, а рядом на красной скатерти лежали сдобные булочки, посыпанные сахаром крендельки и калачи в виде косичек. Из плетенной корзины торчали попки длинных багетов, и я представила, как ломаю пополам один из них: корочка хрустит, а нежная белая мякоть тает во рту. Ммм.

На мои фантазии пустой желудок ответил болезненным спазмом. Я схватилась за живот и вдруг отчетливо поняла, что теперь я бездомная, мои карманы пусты, у меня нет ни работы, ни крыши над головой, и ни один человек в этом равнодушном городе, потонувшем в бюрократии и подкупах, не протянет руку помощи, даже если я буду умирать от голода, причем умирать буквально, а не метафорически.

С трудом я заставила себя отлипнуть от витрины с аппетитной выпечкой и отойти в сторону. Тут же к лавке подъехала скрипучая телега, запряженная худой серой клячей. На облучке сидел старик, такой же тощий и изможденный, как и его бедная лошадь. Подслеповато щурясь, он жевал стебелек пшеничного колоска и почесывал сизый нос.

Я не знаю, почему застыла, наблюдая за этой картиной, а не продолжила свой путь. Наверное, потому что идти мне было некуда и я могла позволить себе праздно стоять посреди улицы и глазеть на кого захочу. Например, на этого старика и его страшную клячу, и на старую повозку, густо застеленную соломой.

Я смотрела на них, и в голове все крутилась и крутилась какая-то мысль, которую никак не получалось поймать за хвост. Решение моей проблемы.

Дверь лавки отворилась, и к телеге направилась полная женщина с корзиной багетов. Она опустила ее на соломенную перину в кузове и, убедившись, что корзина не опрокинется при езде, вернулась в булочную за другой, и за третьей. После, запыхавшаяся, остановилась подле возницы и прокричала, сложив ладони рупором:

– Сегодня в Клермон! Завтра в Ристоль!

Старик кивнул и тронул вожжи.

Ристоль! Да это же город, где до замужества жила и вела дела матушка Хлои. Ее семья содержала процветающую таверну – то самое наследство, о котором с презрением упомянула змеюка Кэтрин. Уж не знаю, почему она назвала большой двухэтажный дом с обширным подвалом и конюшней сараем. Отец рассказывал Хлое, что в свое время таверна «Мята и Кориандр» была одной из самых популярных в Ристоле, потому что там было вкусно и уютно.

Точно! Мне надо в Ристоль!

Пока телега с булками не отъехала слишком далеко, я бросилась за ней.

– Господин, господин, постойте!

Колеса повозки натужно скрипели. Мои громоздкие ботинки не подходили для бега и тяжело стучали по мостовой. Пару раз я споткнулась и неуклюже взмахнула руками, но, к счастью, удержалась на ногах.

На повороте старик был вынужден затормозить, чтобы пропустить чужой экипаж. Тут-то я его и догнала.

– Мистер, господин, – задыхаясь, я вцепилась в деревянный борт повозки.

Дед повернулся ко мне, вскинув кустистые брови.

– Чего тебе, девка? – проорал он, словно вокруг царил шум, который надо было перекричать.

– Слышала, завтра вы едете в Ристоль. Не могли бы вы меня туда подвезти?

В ответ дед приложил ладонь к уху.

Я вспомнила, как разговаривала с ним пекарша, и поняла, что мой собеседник глуховат. Пришлось повторить свои вопросы, но гораздо громче.

– Пожалуйста, – добавила я, пытаясь взглядом передать всю глубину  своего отчаяния.

До матушкиного родного города топать и топать, а сил в моем тощем, оголодавшем теле совсем нет. Если пойду пешком, свалюсь где-нибудь на обочине, не проделав и половины пути.

Старик на облучке моим взглядом не впечатлился. Наклонившись над дорогой, он выплюнул на мостовую сухой колосок, который жевал, а следом еще и смачно харкнул с шумным, протяжным звуком.

– Подвезу. Но коль денег дашь. А задарма шуруй на своих двоих.

Денег у меня не было. Возница выглядел непреклонным. Иногда смотришь на человека и понимаешь: уговаривать, унижаться бесполезно.  Со надрывным вздохом я отпустила бортик телеги и отошла в сторону. Повозка тронулась с места и со скрипом покатилась дальше по узкой улице, зажатой домами.

Какие же в этом мире черствые, бессердечные люди!

Как же мне добраться до Ристоля?

И поесть бы не помешало. Хоть немножко. Одними фруктами сыт не будешь.

Остаток дня я слонялась по городу. Решив подзаработать деньжат на еду и дорогу, я попыталась устроиться подавальщицей и обошла все местные забегаловки, но нигде рабочие руки не требовались. Хотя, возможно, дело было не в отсутствии свободных вакансий. Вероятно, репутация Хлои Фалмер бежала впереди нее. После слухов, что распускала про бедняжку мачеха, потенциальные работодатели считали Хлою, как это говорят в моем родном мире, неблагонадежной.

Руки уже готовы были опуститься, когда на площади, перекрывая уличный гомон, раздался задорный молодой голос:

– Кулинарный конкурс! Кулинарный конкурс! Все сюда! Приз за победу – тысяча золотых!

Напротив дома градоначальника стоял долговязый юноша с жидкими усиками и размахивал руками, подзывая к себе народ. И люди охотно подходили к нему, привлеченные магией круглой цифры, которую он повторял снова и снова: «Тысяча золотых! Вы только представьте себе! Тысяча золотых!»