Инженер Петра Великого 4 (СИ) - Гросов Виктор - Страница 9

И да, после успешного (а я надеюсь он будет успешным) похода в лапландию, нужно серьезно поговорить с Государем о создании кампании. Да, с участием государственного капитала, но, главное, под моим руководством. А там, глядишь и появятся лишние деньги на собственные задумки. А сейчас все жалование и доходы я трачу на постройку имения и закупку дорогостоящих материалов.

У самых ворот меня ждала странная картина, от которой я даже нахмурился. У караулки, перегородив вход, стоял капитан Орлов. Сложив на груди ручищи, он выглядел как гранитный истукан, которого и тараном не сдвинешь. Перед ним, явно чувствуя себя неловко, мялись двое. Одного я узнал сразу — Магницкий. Рядом с ним стоял незнакомый парень. Лет двадцати, худощавый, жилистый, в простом, добротном дорожном кафтане. Он, в отличие от старика, не выказывал никакого страха перед грозным видом Орлова, а с живым, неподдельным любопытством разглядывал меня. В его глазах так и плясали умные бесята.

— Петр Алексеич! С прибытием! — Орлов поприветствовал меня.

— Здравствуй, что за митинг? — я перевел взгляд на Магницкого.

Старик виновато кхыкнул в кулак.

— Петр Алексеевич, простите великодушно, что беспокоим в такую рань, — произнес математик. — Мы уж с час как прибыли. Да вот капитан Орлов, в точности исполняя ваши распоряжения, на территорию нас не пускает без личного вашего дозволения. И должен заметить, я с ним полностью согласен. Порядок прежде всего.

Я покосился на Орлова. Тот лишь едва заметно дернул плечом.

— Леонтий Филиппович может проходить, — спокойно произнес он, косясь на спутника Магницкого.

Ну да, приказ есть приказ: посторонним вход воспрещен, хоть ты папа римский. И ведь абсолютно прав.

— Все верно, Леонтий Филиппович, — ответил я, подходя ближе. — Рад вас видеть. Стряслось-то что?

Мой взгляд скользнул по парню. Тот выдержал его спокойно, без тени подобострастия, лишь слегка склонил голову в знак уважения. Было в нем что-то такое, основательное, рабочее. Руки, чуть крупноватые для его фигуры, с въевшейся в кожу металлической пылью, выдавали в нем человека, который привык держать в руках инструмент, а не гусиное перо.

— Не то чтобы спешка, Петр Алексеич, — продолжил Магницкий. — Скорее, следствие нашего с вами давнего разговора. Я ведь не один прибыл.

Он положил руку на плечо своему спутнику.

— Барон, — торжественно, с едва скрываемым триумфом в голосе, продолжил Магницкий. — Я давно говорил вам, что ищу себе в помощники человека с золотыми руками и светлой головой, способного и чертежи читать, и металл чувствовать. Кажется, я его нашел.

Он говорил медленно, с расстановкой, явно наслаждаясь моментом.

— Я выписал его из Навигацкой школы. Он был там лучшим. Не по арифметике или навигации, правда. По части механики и работы со станками. Он одержим идеей создания таких хитроумных машин, что смогут обрабатывать металл с точностью, доселе невиданной. Позвольте представить…

Магницкий сделал театральную паузу, подталкивая своего протеже чуть вперед. Молодой человек шагнул, выпрямился и посмотрел на меня.

— Его фамилия — Нартов.

На мгновение мир вокруг замер. Шум утреннего ветра, фырканье лошадей, даже далекий стук молотов из моих цехов — все это пропало, растворилось. В ушах звенело только одно это слово. Нартов. Для Орлова, для Магницкого, для любого другого человека в этой эпохе это была просто фамилия. Обычная, ничем не примечательная. Но для меня, человека из будущего, это имя — нечто.

Андрей Константинович Нартов.

Я смотрел на этого худощавого парня и видел перед собой титана. Будущего гения русской инженерной мысли. Личного токаря Петра Великого. Человека, который изобретет первый в мире токарно-копировальный станок с механизированным суппортом — машину, опередившую свое время на десятилетия.

В один миг из головы вылетело все. Англичане с их флотом, шведы с их гарнизонами, торпеды, даже образ прекрасной Изабеллы, так занимавший меня всю дорогу, — все это отошло на второй, даже на третий план, стало мелким и незначительным. Передо мной стоял ключ ко всем моим идеям.

Мои проекты, амбициозные планы до этого момента были лишь набором красивых, труднореализуемых идей. Я мог придумать конвертер для выплавки стали, но кто построит для него точный поршневой компрессор, способный качать воздух под огромным давлением? Я мог разработать механическую торпеду, но кто изготовит для нее сложный дифференциальный механизм и станок для плетения прочнейшего стального троса?

До этого дня ответ был — никто. Или я сам, потратив на это годы мучительных проб и ошибок. Но теперь ответ стоял прямо передо мной.

Я смотрел в живые, умные глаза Андрея Нартова. Судьба только что вручила мне главный козырь. Этот парень был недостающим звеном в моей технологической цепочке. Он был фундаментом, на котором можно было построить целую промышленную революцию.

На моем лице, видимо, отразилась такая гамма чувств, что Магницкий с Орловым уставились на меня с откровенным недоумением. А я еле сдерживал улыбку, которая так и рвалась наружу. Это было то самое чувство, когда ты годами бьешься над нерешаемой задачей, а потом вдруг находишь простое и гениальное решение.

— Что ж, — я наконец смог взять себя в руки. — Если Леонтий Филиппович вас рекомендует, значит, парень и впрямь стоящий. Добро пожаловать в Игнатовское…

Я чуть не проболтался назвав его по имени, а ведь Магнитский только фамилию сообщил. Я запнулся.

— … Андрей, — подсказал он сам, низким и уверенным голосом.

— Добро пожаловать, Андрей, — повторил я. — Кажется, у нас с вами будет очень, очень много работы.

Глава 5

Первым делом я подхватил под локоть Андрея Нартова и потащил его на экскурсию по своему Игнатовскому. Хотя какая к черту экскурсия — это были самые настоящие смотрины. Я не усадьбу ему показывал, а свое детище, и заодно прикидывал, тот ли это парень, которому можно доверить ключи от будущего.

Начали мы с литейки. В нос сразу ударил густой, жаркий воздух, пропитанный запахом раскаленного металла и угольной пыли. Грохот молотов и шипение остывающего чугуна для меня давно стали музыкой — а работа кипит, хотя только-только рассвет наступил.

Нартов замер на пороге, как гончая, которая взяла след. Он не глазел по сторонам, а буквально вбуравился взглядом в детали, на которые другой и внимания бы не обратил.

— Ваше благородие, — крикнул он, пытаясь переорать грохот, и ткнул пальцем в сторону плавильни. — А фурмы-то чего так высоко в горн завели? Ежели дутье пониже пустить, жар ровнее пойдет, и чугун меньше угорать будет.

Я чуть на ровном месте не навернулся. Вопрос — не в бровь, а в глаз. Я сам до этого решения доходил своим горбом, через пробы и ошибки, угробив не один пуд металла, а этот парень с лету смекнул, в чем дело.

— Чтобы шихта раньше времени не спекалась, — ответил я, стараясь говорить спокойнее. — Пробовали ниже — плавка колом встает.

— А что, ежели в два ряда их пустить? Нижние чисто для жара, а верхние — для продувки? — не унимался он.

Я остановился и вгляделся в него. В его глазах не было ни капли лести или желания выпендриться. Только чистое, неподдельное инженерное любопытство. Он не спрашивал, он вслух прикидывал варианты.

В мехцехе, где тарахтели мои примитивные токарные и сверлильные станки от водяного колеса, история повторилась. Я ему показываю, как мы цапфы обтачиваем, а он, нахмурившись, подходит к приводному ремню.

— Ремень-то кожаный, от сырости его ведет, — пробормотал он себе под нос. — Оттого и обороты гуляют, и точности никакой. А вот если его просмолить как следует, да с изнанки деревянных плашек набить, зацеп-то куда крепче будет.

Да этот парень просто самородок! Человек с мозгами, которые работают системно. Он видел всю цепочку целиком — от того, как дует печка, до того, как крутится станок. Он глотал информацию, и на каждый мой ответ у него в голове рождалась куча новых, еще более толковых вопросов. К концу нашей «прогулки» у меня уже не было никаких сомнений. Судьба подкинула мне джокера.