Инженер Петра Великого 4 (СИ) - Гросов Виктор - Страница 26

Мои слова заставили Меншикова замереть. Его пухлые пальцы, только что собиравшиеся снова взяться за кубок, застыли. Он смотрел на меня, и в его глазах яростное багровое пламя сменилось холодным, оценивающим блеском. Он понял, что я не блефую.

— Жару? — медленно процедил он. — И чем же ты собрался его поддавать, барон? Сказками своими?

Я не стал отвечать. Вместо этого я подошел к столу, расстегнул кафтан, вытащил из потайного внутреннего кармана два предмета и с глухим стуком положил их перед светлейшим князем.

Первым была толстая, тяжелая книга в переплете из дорогой, почти черной кожи. Без всяких надписей и тиснений. Второй — аккуратно свернутый в трубку и перевязанный лентой лист плотной гербовой бумаги.

— Вот интересы России, Ваша Светлость, — сказал я ровно. — В материальном, так сказать, выражении.

Меншиков опустил взгляд на стол. Он смерил взглядом книгу, потом перевел его на свиток. Он не торопился к ним прикасаться, будто боялся обжечься. Его лицо выражало смесь презрения и разгоравшегося любопытства. Меньшиков был слишком умен и опытен в интригах, чтобы не понимать: такие вещи на стол без веской причины не выкладывают.

— И что это за барахло? — он все еще пытался держать марку, благо без прежней уверенности.

— Это, Ваша Светлость, не «барахло». Это — оружие, — я взял свиток и развернул его. Это была одна из копий показаний капитана Ллиамаха, которые я предусмотрительно заставил его подписать. — Здесь, под присягой, изложены показания капитана английского каперского судна «Морской Змей». С именами, датами и суммами. Он свидетельствует, что получил прямой приказ от группы высокопоставленных лордов, среди которых и наш добрый знакомый, посол Эшворт, найти и потопить мою эскадру. Со всеми людьми. Без свидетелей.

Я положил лист перед Меншиковым. Он впился в него глазами, его губы беззвучно шевелились, пробегая по строчкам. Я видел, как меняется его лицо. Багровый румянец гнева сходил, уступая место нездоровой бледности. Он, как никто другой, понимал вес этих слов. Это был готовый «casus belli», повод для войны. Или для грандиозного шантажа.

— А это, — я легонько подтолкнул к нему кожаную книгу, — это еще интереснее. Это, так сказать, финансовое обоснование их приказа. Тайная бухгалтерская книга шведского завода в Евле. В ней подробно, с педантичной аккуратностью, расписана вся их контрабандная схема.

Я начал говорить рубленными фразами, сыпал цифрами и фактами, которые выучил наизусть за последние дни. Я вскрывал перед ним всю подноготную этой аферы. Как лучшие сорта данеморской стали, которые на мировом рынке стоили целое состояние, по бумагам проходили как третьесортный чугун. Как объемы производства занижались втрое, а разница оседала в карманах английских лордов и продажного шведского управляющего. Как под прикрытием войны и союзнических обязательств они годами грабили и шведскую казну, и собственную британскую корону, уводя от налогов колоссальные суммы.

Я рисовал перед ним картину грандиозной, наглой и невероятно прибыльной операции. Я не давил на патриотизм. Я давил на то, что Меншиков понимал лучше всего на свете. Я говорил о деньгах, об упущенной выгоде. О потоках золота, которые текли мимо русской казны — и мимо его собственного кармана.

По мере моего рассказа лицо светлейшего князя преображалось. Исчезла насмешка. Исчез гнев. Исчезло даже удивление. На его лице проступало выражение хищника, который учуял запах большой крови. Его маленькие глазки горели алчным, расчетливым огнем. Он больше не видел во мне дерзкого выскочку, которого нужно поставить на место.

Он видел инструмент, человека, который принес ему в руки ключ от сокровищницы. Он мгновенно просчитал все варианты. Этот компромат можно было использовать, чтобы обрушить карьеру Эшворта и его покровителей. Можно было шантажировать британское правительство, выбивая политические уступки. А можно было сделать ход еще тоньше. Можно было, припугнув англичан, самим встроиться в эту контрабандную схему, перенаправив золотые потоки в нужные, русские карманы.

Он медленно, почти с нежностью, протянул руку и коснулся пальцами кожаного переплета книги.

— Любопытно… — пробормотал он, и в этом слове звучало столько всего, что я понял — лед тронулся. — Весьма любопытно… Так ты говоришь, барон, у тебя есть и оригиналы этих бумаг?

Я выиграл этот раунд. Я пробил его оборону. Я предложил ему сделку. И он, кажется, был готов ее принять.

Меншиков еще не успел сформулировать свой следующий вопрос, как двустворчатые двери приемной с грохотом распахнулись, и в комнату влетел сам Государь. Петр был в простом рабочем камзоле, перепачканном стружкой, без парика, его темные волосы были растрепанными. Похоже, мы оторвали его от любимых токарных станков, и он не стал заморачиваться с переодеванием. Его огромная фигура заполнила собой все пространство, а энергия, которая от него перла, казалось, заставила затрещать стены.

Он не обратил никакого внимания ни на Меншикова, ни на Брюса. Его горящие, нетерпеливые глаза впились в меня.

— А, Смирнов! Герой! Явился, сокол мой! — его бас прогремел под сводами приемной так, что, казалось, задребезжали стекла. — Слышал, слышал уже! Донесли вкратце! Утер нос всем, чертяка! И шведу спесивому, и наглому бритту! Ай да молодец!

Не успел я и рта раскрыть, как он сделал два широких шага, сгреб меня в свои медвежьи объятия и хлопнул по спине с такой силой, что у меня вышибло дух. Я закашлялся, пытаясь отдышаться, а царь хохотал, довольный произведенным эффектом.

— Жив, и то ладно! — он отпустил меня и вгляделся в мое лицо. — Ну, рассказывай! Хотя нет, погоди! После расскажешь, за ужином. Сначала — награда! Заслужил! Проси, чего душа желает, не обижу! Чин генеральский? Пожалую! Поместья в Ингерманландии с тысячью душ? Твои будут! Аль злата мешок? Скажи только, сколько надобно, казна не оскудеет для таких людей!

Он говорил быстро, горячо, жестикулируя так, что его длинные руки мелькали в воздухе. Он был искренне рад. Наверное, не столько победе, чколько дерзости, удали, тому самому «куражу», который он ценил в людях больше всего. Меншиков, наблюдая за этой сценой, помрачнел. Ясно, что его попытка «приземлить» выскочку-барона с треском провалилась. Царь был на моей стороне, и лезть на рожон в такой момент было бы крайне глупо.

Я перевел дух, поправил сбитый мундир. Все взгляды в комнате были прикованы ко мне. Брюс смотрел с едва заметной тенью любопытства. Меншиков — с откровенной, нескрываемой завистью. Петр — с нетерпеливым ожиданием.

Я сделал шаг назад, выпрямился во весь рост и посмотрел прямо на Государя.

— Благодарю за милость твою, Государь, — заявил я. — Честь и слава, которыми ты меня осыпаешь, дороже любого злата. Но не нужны мне ни поместья, ни чины.

В комнате повисла тишина. Петр удивленно вскинул брови. Отказаться от царской милости — неслыханная дерзость.

Зачем мне то, что даст повод для зависти и злых пересудов? У меня есть идея получше.

— Мне нужна работа, — продолжил я, — от которой будет прок и мне, и всему Отечеству.

Я сделал паузу, ловя на себе пораженные взгляды всех троих. Это был главный ход в этой партии.

— Я прошу вас, Государь, о полномочиях. Позвольте мне основать первую в России промышленную компанию под вашим личным патронажем. Которая будет работать не на карман одного заводчика, а на мощь и славу всего государства.

Петр перестал улыбаться. Его лицо стало внимательным. Он слушал.

— Я привез железо, Государь. Я привез технологии, инструменты, я привез трофейные корабли, которые теперь служат России. Все это — огромное богатство, которое нельзя распылять по разным заводам, где его разворуют или пустят на глупости. Я предлагаю собрать все это в одном месте, в моем Игнатовском, и создать единый, мощный промышленный кулак.

Я говорил все увереннее, чувствуя, как мои слова находят отклик в душе царя-реформатора.

— Я хочу создать компанию, которая будет работать на армию и флот. Которая будет производить пушки, винтовки, якоря, гвозди — все, что нужно для войны и для мира. Но производить не абы как, а по единому стандарту, по чертежам, которые я разработаю. Каждая деталь должна быть взаимозаменяемой. В этом сила, Государь! В порядке, в системе, в стандартизации!