Шарлатан (СИ) - Номен Квинтус - Страница 21

И покупали, потом еще платили возчикам, которые брикеты привозили со станции Ворсма, а покупали их в Павлово: туда приходили баржи доставлявшие торфяные брикеты откуда-то из Рязанской, что ли, области — и в там они были заметно дешевле, чем в самой Ворсме на дровяном складе, а из Павлово до Ворсмы из везли по железке. И все три деревенских лошадки с октября тоже возили брикеты (причем умудрялись туда-обратно за день по два раза сходить): в ямах-то кирпич получался хороший, но в яме он две недели готовился, так что на всю деревню кирпичей наделать получалось хорошо если к следующему лету если зимой тоже кирпич жечь не переставая, а с ноября брикетом торговать уже на дровяном рынке в Павлово прекращали и нужно было хоть какой-то запас сделать. В общем, забот у всех было невпроворот и вся деревня работала буквально спин не разгибая. И даже я был не самым младшим тружеником…

Все эти перевозки были возможны скорее всего потому, что осень выдалась довольно сухая и дороги в грязь не превратились. Но все хорошее когда-то заканчивается: тринадцатого ноября прошел последний в году дождь (не очень сильный, дороги он не развез), а двадцать первого — выпал первый снег. Немного, но на дорогах стало ездить уже совсем паршиво и скользко, а для саней снега было еще слишком мало — и «транспортные операции» временно прекратились. И вообще как-то резко наступило время ничегонеделанья. То есть все занялись делами домашними, которые реально месяцами откладывали. В смысле, в свободное от работы время занялись, потому что все продолжали и обычную свою работу. И я тут узнал, что и мама у меня работала, а работала она «секретарем секции исполкома», то есть тетке Наташе помогала, а еще она теперь работала «заведующей Кишкинским детским садом». Организовали такой летом, как-то тетка выцарапала из руководства района нужные «фонды». То есть выцарапала один новый сруб (избу деревенские за день сложили и за неделю привели ее в жилой вид), ставку заведующей и ставку сторожа-истопника. И какие-то деньги на обеспечение детишек в этом саду питанием. И «питательные» деньги сразу же и потратила очень эффективно: купила какую-то породистую корову. Очень породистую: молока она каждый день давала литров по двадцать, даже больше, правда, и жрала как не в себя, но сена для нее уже народ сам купил у соседей (в Грудцино луга обширные были, колхозники всегда сена с большим запасом косили). А мать — она теперь этим садом заведовала: то есть выполняла всю работу кроме, разве что, рубки дров для печки. То есть все же не одна она все делала: в Кишкино было уже сорок семь домов, детишек-дошкольников — человек семьдесят (правда, совсем маленьких «в сад не брали» и постоянно три-четыре матери с младенцами «просто так» моей маме помогали), но и с полусотней детишек справиться ой как непросто. Так что я решил маме помочь — и где-то с конца октября стал ей помогать уже всерьез. Очень всерьез: я взялся управлять «старшей группой».

В саду «групп» было две: от трех до пяти лет и с старше пяти (примерно до восьми: в школу детей здесь в восемь отправляли), и я предложил маме помочь как раз со старшими: чем их занять, я представлял (у меня же уже была «своя группа помогальников»), а младшие… Они, кроме всего прочего, еще в постели писаются, там одной стирки каждый день много, куда уж мне с таким справиться. Мне, ксатати, с этим как-то повезло: писаться в постель и в штаны я перестал сразу, как только сам ходить научился — но как это у меня получилось, я не знал и малышей научить такому не сумею. А вот тех, кто постарше, грамоте…

В детском саду хорошо: кормят по расписанию, спать после обеда укладывают, а поспать днем — это же такое счастье! А на улице уже зима, за грибами в лес ходить уже не надо и вообще дел детям почти не осталось — так почему бы пока грамоте не научиться? Учил я всех примерно так, как в каких-то книжках описывалось обучение плаванию. То есть в воду-то я своих одногруппников не бросал, а рассказывал им разные истории (то есть читал ту детскую литературу, которую мне успели надарить взрослые), примерно по половине книжки читал. А потом говорил, что «продолжение сами прочитаете» — и приступал собственно к обучению. Буквы показывал, говорил, как из букв получаются слова и слоги… Дети — они очень быстро все усваивают, особенно если им интересно — а я всем интереса еще добавил тем, что за каждый выученный урок еще и «материальное поощрение» добавил: выдавал конфетку. Но, думаю, конфетки (карамельки дешевые, но и такие в деревне были очень редким лакомством) сыграли роль вспомогательную, а ребятам на самом деле было интересно научиться читать. Я в купленном мамой журнале увидел маленький отрывок из замечательной детской книжки «Что я видел», и всем в группе его прочитал, на этот раз целиком. А на громкие вопли «Еще!» сказал, что книжка выйдет в следующем году (об этом в журнале и написано было),причем книжка большая и толстая — а «еще» узнают лишь те, кто к тому времени сам уже читать научится… В общем, к Новому году (в детском саду про Рождество постарались не вспоминать) у меня в группе читать умели все. Не бегло, по слогам и очень медленно — но умели. А это произвело на деревенских такое впечатление, что все скинулись и купили — для детского сада! — много тетрадок школьных, ручки с чернильницами-непроливайками и много-много карандашей.

Я чернильницы сразу попросил «отправить в школу»: интерес-интересом, а координация движений у детей еще не отработана. И стирать залитые чернилами одежки куда как сложнее, чем описанные простыни — а с карандашами проблем вообще не было. Все же Кишкино — деревня не совсем обычная, тут все дети чуть не с колыбели с ножами ходят… с ножиками перочинными, и даже большинство трехлеток карандаш заточить могли без напряжения, а что уж про пятилеток говорить! Кстати, про трехлеток: их я тоже учить читать начал после Нового года. Успехи были, конечно, не такими заметными, но мне прогресс в этом деле был заметен, и мама тоже замечала, что ей забот с детьми стало меньше. Никто не терялся, никто даже сопли не распускал: прядок я навел в саду железный. Правда, деление на группы совсем уже развалилось: каждый «старший» — не по группе, а по возрасту — отвечал за свою «ячейку» из пяти малышей, причем отвечал и за порядок в своей ячейке, и даже за мытье посуды после обеда. И ведь отвечал!

Конечно, «самоорганизация» всего лишь в малой степени сняла заботы с мамы и ее помощниц, но все равно получилось неплохо. А в конце марта дядя Алексей сделал для меня (смеясь над затеей, не без этого) медали для детишек. Одну, размером с пятак, латунную, со звездой и надписью «Могу читать», а другую, уже серебряную, с надписью «Могу читать и писать». Я устроил что-то вроде экзамена и медали «в торжественной обстановке» вручил почти всем детишкам в саду, причем серебряные получили уже почти два десятка «старших». Писали они, конечно, в большинстве своем довольно коряво, но прочитать ими написанное было все же можно — а уж каким стимулом для всех остальных стали эти медали! То есть серебряные (на самом деле серебрёные): малышня постоянно обсуждала, когда и они такие же получат. А в апреле мама мне во время еще одного торжества в саду вручила медаль уже мне. Настоящую серебряную, с надписью «могу учить других читать и писать»…

Но уже с апреля количество детей в саду стало резко сокращаться: все же их в деревне широко привлекали к разным домашним делам и у детей уже времени на сад не оставалось. И у меня тоже: апрель выдался теплым и сухим (если не считать ливня, прошедшего десятого, смывшего все остатки снега и сделавшего землю в огородах уже годной для перекапывания), так что я всерьез занялся и кабачками, и червяками. На этот раз мне даже отец не помогал: многие «старшие детсадовцы» мне и землю таскали (песок с речки), и колья вбивали, и прутья переплетали. И занимались они этим, чтобы научиться и дома так же сделать. Причем не тупо повторяли за мной, а и свою голову включали.

Тот же Мишка (хотя он в сад и не ходил, а уже успел третий класс в школе окончить) спросил, а нельзя ли вместо бумаги вощеной использовать рамку со стеклом. Я, понятно дело, ответил, что так оно даже лучше (для кабачков) будет — а в первых числах мая он меня позвал к себе на огород и показал «кабачковую башню» со стеклянным куполом. А на вопрос, откуда он столько стекла взял, открыл мне великую тайну.