Троя. Пепел над морем (СИ) - Чайка Дмитрий - Страница 21

Троянцы, которые ничего из происходящего перед ними так и не поняли, лишь пожали плечами и тронули коней поводьями. Не знают они ни про какое пророчество. Знают только, что кровью умоются проклятые налетчики, пока сойдут на берег и разобьют лагерь. Не будет им покоя от троянских стрел ни днем, ни ночью.

* * *

Лагерь ахейцев шумел, как гнездо рассерженных шершней. Троянцы заперлись в крепости, стоящей на высоком холме, а в Нижнем городе из ценного и съестного нашлось примерно ничего. Тут хорошо подготовились к осаде. Воины гибли от стрел, летевших из-за спешно сооружаемых стен лагеря. Они гибли из-за болезней, которые начались немедленно после высадки. И в этом воины винили своего ванакса, похоть которого вызвала немилость богов…

Десяток царей собрался в огромном шатре ванакса Агамемнона, который восседал в резном кресле явно местной работы. В Аххияве не найти подлокотников в виде склонившихся оленей и ножек-львиных лап. И такой чудной одежды, как у гостя, стоявшего перед царем, там не найти тоже. Немолодой мужчина, серебряно-седой, в длинной льняной тунике с синей полосой, низко склонил голову. На макушке его надет остроконечный колпак, в ушах серьги из лазурита, а в руках костяной жезл с навершием в виде орла. Его звали Хрис, и он в очередной раз повторял свою просьбу, изрядно разгневав этим микенского царя.

— Проваливай, старик! — Агамемнон брезгливо оттолкнул ногой упавшего перед ним на колени жреца храма Апалиунаса, который они разорили в одном из южных городов Вилусы. Ахиллес разорил по дороге, если быть точным.

— Молю, верни мне дочь, царь! — не унимался Хрис. — Я за нее выкуп богатый дам. Талант! Целый талант серебра за нее даю!

— Убирайся отсюда, я сказал! — заревел Агамемнон и повернул голову к страже. — Кто его пустил в мой шатер?

— Не гневайся, ванакс, — мягко остановил его Нестор, такой же седовласый, как и гость. — Это я приказал впустить. Выслушай его. Мы в чужой земле, и тут сильны их боги. Они разгневаются, если ты обидишь их слугу.

— Пусть проваливает, пока я не намял ему бока! — снова заорал Агамемнон.

— Остановись, ванакс! — негромко произнес Ахиллес, сухощавый, перевитый могучими мускулами воин, который сидел до этого в углу шатра, не произнося ни слова. — У нас моровая язва по лагерю пошла. Люди сгорают за пару дней, словно сухая щепка. Отдай ты эту ему девку без всякого выкупа. Мы тебе десяток баб приведем. Пусть в благодарность жрец попросит своего бога, чтобы дал нам удачу в этой войне.

— А что я получу взамен? — взорвался Агамемнон. — Эта баба — моя законная доля в добыче! Платите ее цену, раз я не должен взять выкуп! Сколько ты там давал, старик? Талант серебра? Хорошо, я согласен на талант!

— Мы уже разделили добычу, — свирепо засопел Ахиллес. — Ты предлагаешь у воинов отобрать то, что уже дал им? Воистину, свет еще не видел такой жадности! Возьмем Трою, и заберешь свой талант. Три таланта заберешь, если захочешь. Нам без этого удачи не видать. Воины волнуются, говорят, ты прогневал здешних богов.

— То есть вы все свою награду получили, — побагровел Агамемнон, — а теперь я один ни с чем должен остаться? Ты свою Брисеиду дерешь так, что весь лагерь слышит! Хорошо, благородные, будь по-вашему! Я дочь этому старику отдам, а взамен заберу наложницу вот у него! — и он ткнул пальцем в Ахиллеса.

— Да ты совсем спятил? — Ахиллес пошел пятнами. У него даже слов не нашлось от гнева. — Ты, образина собачья! Ты свою Хрисеиду в бою взял? Или, может быть, это я сделал? Я тебя в бою пока не видел. Песьи твои глаза! Трус с сердцем оленя! (4) Я по твоему зову пришел сразу же, потому что клятве верен! Мне троянцы ничего не сделали. Я раньше и знать не знал, где эта Троя находится! Ты и так после любого боя большую часть добычи себе забираешь, а теперь хочешь взять то, что мое по праву? Да я больше вообще воевать не стану!

И Ахиллес бросил на землю жезл, который брал в руки тот, чья была очередь говорить.

— Талфибий! Эврибат! — заорал Агамемнон, а когда воины вошли, откинув полог шатра, ткнул пальцем в сына царя Фтиотиды и приказал. — Идите к стоянке этого хвастуна и приведите сюда его бабу! А если не отдаст, возьмите еще воинов. Хоть пять сотен возьмите, но чтобы Брисеида тотчас была у меня!

— Будь ты проклят! — Ахиллес встал и направился на выход. — Воюй с троянцами сам, пьяница несчастный! Приползешь еще на брюхе, когда Гектор тебе задницу надерет! Я слышал, он славный воин, не чета тебе!

Ахиллес вышел из шатра, а остальные цари и герои лишь стыдливо отвели глаза в сторону. Им нечего противопоставить мощи повелителя Микен, самого богатого и могущественного из них.

1 Милаванда — античный Милет.

2 Паллена — это современный полуостров Кассандра, самый западный из полуостровов, отходящих от Халкидики. На окончании восточного полуострова расположена гора Афон.

3 Бриги — фракийской племя, которое вторгнется в Малую Азию, перемешается с местным населением и станет известно под именем фригийцев. Одной из версий является то, что это вторжение стало возможным из-за падения Троянского царства, которое как замок запирало переправу через Дарданеллы.

4 Данная сцена взята из Песни 1 «Илиады». Эпитеты, которыми потчевали друг друга древнегреческие герои, поссорившиеся из-за женщины, приведены в соответствии с текстом в переводе Вересаева.

Глава 10

В то же самое время. Угарит.

Кулли крутил головой по сторонам и морщился недовольно. Великий город все еще был тенью самого себя. Вливания немалого количества серебра привели лишь к тому, что здесь залатали дыры в стенах, повесили новые ворота, да кое-где разобрали руины сгоревших домов. Царский дворец зиял черными провалами дверей. Его кровля рухнула, похоронив библиотеку, святилище и даже канализацию с водопроводом. Ничего этого больше не было.

Да, в Угарите стало чище и безопасней, но богатства городу это не вернуло. Здесь осталась едва ли десятая часть от того населения, что жила когда-то. Многие из тех, кто не погиб при штурме, разбежались по окрестным деревням, пытаясь найти там кусок лепешки и горсть фиников. Ремесло в Угарите едва теплилось, а торговля умерла вовсе. Нечем здесь торговать, пока дорога на восток небезопасна. Угарит — это перевалочная база между Вавилоном и Великим морем, и он живет только с транзита товаров, которого теперь не стало.

Если караваны на восток не пойдут снова, город погаснет, словно прогоревшая лучина. И тогда пропадут напрасно целые горы серебра и зерна, что послал сюда господин. Нужно пробить дорогу хотя бы до Каркемиша, куда, по слухам, банды разбойников-арамеев еще не добрались. Именно поэтому сюда и пришел Кулли, наняв по дороге сотню мужей с луками и копьями. Они маялись без работы на Крите, ведь разбой в его водах понемногу затихал сам собой. Караваны царя Сифноса вобрали в себя купцов Аххиявы и Островов и стали так сильны, что на них и смотреть было страшно, не то что атаковать. Даже басилеи, думавшие, как бы половчее нарушить соглашение, призадумались. Они вдруг увидели, что почти все молодые и крепкие парни ушли служить на Сифнос и теперь либо сами охраняют караваны от таких, как они, либо записались в войско. Некем им стало воевать, ведь они продали своих воинов за звонкое серебро. Слухи с Золотого острова шли настолько обнадеживающие, что все молодое поколение бредило мечтой уехать туда за сытой и богатой жизнью. Даже самые никчемные и трусливые собирались на зов людей нового ванакса, чтобы заработать на лове рыбы. Те называли это непонятным словом «вахта». Парни отработают на путине, а потом вернутся домой с грузом соленой рыбы. Басилеи почесали затылки в растерянности, но сделать с этим ничего не могли. Они понимали, что их облапошили, только не понимали как. Серебро-то вот оно! Вот такую-то стражу Кулли и набрал, когда пошел в этот поход. Он будет весьма непрост.

Резиденция наместника Угарита располагалась в центре города, в доме одного из вельмож, убитого при штурме. И судя по состоянию его жилища, немало денег из присланных на восстановление города, потратили именно здесь. По крайней мере, оба этажа сверкали белой известью, а сам дом был по самую крышу набит драгоценной мебелью, которую стащили отовсюду. Тут даже бронзовые лампы из царского дворца стояли. Ну что же, сложно обвинять властителя в излишней скаредности. Как говорит господин, «у водицы нельзя не напиться». Наместник Угарита, находясь вдалеке от центра, пил так, что текло на землю, пока другие умирали от жажды.