Мачеха Золушки - попаданка (СИ) - Максонова Мария - Страница 12

У меня же была еще одна идея: быть может, Зоуи не так уж и нужны эти приглашения?

— Кажется, тем, кто не получит приглашений на бал, сможет помочь только фея, — полушутя произнесла я.

— Вы с ума сошли! — гнев герцогини Болмор переключился на меня. — Королевский дворец полностью экранирован от воздействия магии нечистых созданий! Мой средний сын долгие годы верой и правдой трудится над защитой дворца. Не одно нечистое создание не проникнет внутрь и не протащит никого, ведь иначе какое-нибудь соседнее государство могло бы переправить с помощью фей небольшой отряд и захватить власть. Нет, никто не сможет нарушить защиту! Только имея приглашение с магической печатью можно проехать через ворота дворца!

Окружающие с почтением закивали, поддерживая герцогиню, а я поняла, что попала, и вопрос с приглашением для Зоуи лег всей тяжестью на мои плечи. То есть мне нужно было, чтобы все было как в сказке: добыть приглашения для всех нас, оставить Зоуи дома вместе с приглашением, а самой с дочерями уехать на бал, чтобы Золушка получила платье и карету от феи и поехала следом.

С каждым днем задачки эта сказка подкладывала все сложнее и сложнее!

Глава 14

Было слишком наивно полагать, что пригласить барона Кристофера Ярдвирга в столицу будет просто. Я написала ему вежливое и приветливое письмо с просьбой приехать и навестить младших сестер, для начала не упоминая ни о каких сложностях, но получила в ответ полное гневных попреков письмо:

«Если вам нужны деньги на покрытие долгов своего мужа-транжиры, то вы должны были уже получить доход с имения. Неужели вы все уже промотали?» «Увидеть сестер? Не вы ли запретили нам даже переписку, когда вышли замуж за своего маркиза?» «Вы смеете звать меня приемным сыном, но я никогда не принимал вас своей матерью. Не вы ли всегда настаивали, чтобы я как можно быстрее уезжал из имения обратно в кадетское училище, не отгуляв каникул?»

Перечитывая письмо, я морщилась, словно от зубной боли. Матильда умудрялась рассориться со всеми окружающими ее людьми.

Если говорить честно, юный барон тоже не был ангелочком, судя по воспоминаниям его мачехи. В год, когда его отец привел в дом юную жену, ему исполнилось восемь — как раз время идти в обучение. Почему-то он решил, что в том, что отец не стал нанимать учителей, а отправил его в кадетское училище, виновата именно мачеха, вроде как это она «украла» у него детство. На деле это было просто дешевле, да и образование в училище давали качественнее, но разве объяснишь это ребенку. Матильда к этому решению не имела никакого отношения: в первые годы после замужества она не имела права голоса, слишком юной она была, чтобы старый барон считал необходимым ее выслушивать, тем более в том, что касалось воспитания не ее сына.

В общем, когда наследник барона приехал из училища на каникулы в первый раз, это был обиженный жизнью волчонок, а у Матильды, юной неопытной и тоже не слишком счастливой девушки не нашлось такта, любви и чуткости, чтобы наладить с ним отношения. Вместо того, чтобы посмеяться над подброшенными в кровать лягушками и прочими детскими проказами, она устраивала истерики: кричала и плакала. Барон тоже не стал разбираться: сына наказывал собственноручно, когда справедливо, а когда и просто из-за случайных совпадений.

Когда наследник приехал с каникул во второй раз, Матильда уже вынашивала Флоренс, она была нервной и дерганной, при ней все время был доктор, потому что существовала опасность выкидыша. От пасынка она ждала только гадостей, принимала в штыки любое слово, любой взгляд — приближенные служанки еще и наговорили ей гадостей, что нужно смотреть, чтобы мальчишка не столкнул ее с лестницы, как бы не потерять ребенка и не умереть самой. В общем, когда из-за нервного перенапряжения у нее случилась истерика практически на пустом месте, барон предпочел не рисковать и просто отослать сына.

За первой беременностью очень скоро последовала и вторая — Матильде не позволили самой выкармливать малышку Фло, чтобы она как можно скорее понесла вновь — барон мечтал еще об одном сыне. Вторая беременность, да еще такая скорая, далась женщине еще тяжелее, Кристофера вообще не велели выпускать из кадетского училища на каникулы — дома его не ждали. Но и вторая малышка родилась девочкой, а Матильде врач запретил рожать в ближайшее время.

Когда Кристофер вновь приехал домой, он уже был не ребенком, а почти подростком, шанс установить контакт с мачехой был потерян, он и с отцом-то утратил нормальные отношения и все годы своего обучения постоянно ссорился с ним, когда приезжал. Нормальными их отношения были только во время переписки.

К сестрам по воспоминаниям Матильды Кристофер относился на удивление хорошо, когда они подросли, конечно. После окончания обучения он и с отцом помирился, а тот девочек очень любил, хоть и не получил еще одного сына-наследника. А вот с мачехой Кристофер пытался поддерживал нейтрально-прохладные отношения до самой смерти отца, он даже присматривал за имением сестер и контролировал их управляющего, пока Матильда не вышла повторно замуж. Слишком короткого траура он женщине не простил, как и все в округе, хотя по моим меркам Матильда хоронила себя в имении долго — почти два года, да по балам и званым вечерам не бегала, а маркиза Крантерлота встретила совершенно случайно.

Подумав, я аккуратно сложила письмо от Кристофера и отправилась к дочерям. Зоуи изволила сегодня рисовать где-то в саду, а вот Фло и Трис устроились в музыкальной комнате и тренировали какую-то простенькую мелодию, вроде собачьего вальса, которую выучили во время приема.

В целом можно было сказать, что для них званый вечер прошел успешно: девочки начали переписку с новыми знакомыми, заинтересовались музыкой. Я обещала нанять им учителя танцев, но пока выкроить деньги на это не выходило, я и штат прислуги сократила максимально.

По утрам мы занимались теперь вместе зарядкой как для тела и растяжкой, так и актерской гимнастикой для лица, которая помогает убрать мимические зажимы и лучше контролировать его выражение. У Флоренс наблюдались явные улучшения в состоянии кожи. Прыщи, конечно, полностью не ушли, но их стало куда меньше, сошла общая краснота, а отдельные красные пятнышки на лице уже не так стали бросаться в глаза. Когда она не горбилась, не хмурилась и не поджимала губы, девушка выглядела очень даже интересной. Не милой и не красивой, а именно интересной и утонченной. Это был точно шаг в нужном направлении, и я надеялась, что мне удастся вылепить из этой глины нечто прекрасное.

С Трис было сложнее. По признаниям Фло она не верила в силу моих кремов и притирок и первое время отказывалась их применять, даже продолжала пользоваться спиртовыми настойками, которые выписывал старый доктор. Только потом, заметив улучшения у сестры, она взялась за ум, но ей все хотелось сразу: не мазать крем каждый день утром и вечером, а сделать из него маску толстым слоем, чтоб блестело, но чтоб сразу помогло. Или держать кислотный тоник не недолго, пока не защиплет, потом смывая, а до победного, чтобы все лицо красное даже на следующий день было. Приходилось вздыхать устало и объяснять, что быстрого эффекта нельзя ждать, что нужно делать маленькие шаги, и тогда все получится... но ей хотелось всего и сразу!

Зато с другой стороны я замечала, что, когда девочка наконец-то выплывала из своего обычного унылого настроения и улыбалась по-настоящему искренне, а не зло, ее лицо преображалось, а смех был очень заразительным, глаза — блестели. Было в ней что-то лисье — в узких глазках, но красивой вздернутой к вискам формы, немного кривовато стоящем клыке, придающим ее улыбке что-то хищное. Я видела, что в Трис скрывается очарование, но раскрыть его было куда сложнее.

— Девочки, вы не хотите написать письма Кристоферу? — предложила я, войдя в музыкальную комнату, где они устроились.

— Зачем это? — буркнула Трис, продолжая повторять однообразный мотив на рояле.

— Конечно, матушка, — кивнула послушная Фло.