Ведьмин кот (СИ) - Арнаутова Дана "Твиллайт" - Страница 73

Видо промолчал. Две бутылки шнапса без закуски — способ напиться быстро и до белых глаз, как говорят рейтары. Что никак не сочетается с обязанностями и образом жизни орденского клирика. И волки вроде бы появились не так давно, а если Вольф решил устраивать облаву, то почему не запросил помощи у обермейстера и соседей, а сам пошел в проклятый лес?! Непонятно… И с ведьмой тут что-то странное творится. Вот, кстати!

— А что вам известно про ведьму в Дюневальде? — спросил он.

Хозяин почесал в затылке.

— Про молодую или старую? — уточнил он слегка растерянно. — Старая-то померла еще перед Пасхой. Худого про нее не слышали, честная была тетка и богобоязненная. А молодая… эту пока еще толком не знаем. Работник мой месяц назад ездил к ней зуб драть. Так щеку раздуло, будто дюжина пчел разом ужалила, ни спать, ни есть не мог. А съездил — и вернулся веселехонький. Она, значит, зуб ему выдернула, гной выпустила и травок дала заваривать. Одну — пить, другой — полоскать. Так он через неделю кости грыз, что цепной кобель! И взяла недорого, всего-то курицу зарубил да отвез!

— Лечит, значит… — сделал заметку в памяти Видо. — Что ж, благослови Господь честных знахарок и ведуний.

И встал. Хозяин тут же подскочил, заверяя, что комнаты для его сиятельства и их милостей готовы, насчет завтрака жена предупредила, герру патермейстеру подадут кашу на молоке, если угодно, и пресных лепешек, а его спутникам — холодный пирог со свининой… И позволено ли будет узнать, кому выписывать счет? Их сиятельству, как обычно? За двоих или троих?

— За троих, — рассеянно отозвался Видо, — господа со мной.

В отличие от него и капитана, Ясенецкому Орден расходы на поездку не оплатит, но ведьмак с ними и не напрашивался, так что Видо, разумеется, беспокоить его такой мелочью не собирался. Расплатившись, он вышел.

Московит обнаружился за рейтарским столом, где уже было весело. Кажется, его учили играть в кости… Видо насторожился, но тут же успокоился, увидев там же капитана. Фон Гейзель потягивал пиво, курил трубку и выглядел чрезвычайно умиротворенно для человека, который знает, что в любой миг на них может напасть демонический кот.

«Ну а что ему еще делать? — резонно спросил себя Видо. — Караул выставлен, люди в полном порядке, землю постоялого двора я заново и со всем тщанием освятил, как только мы приехали, даже местный мышелов щеголяет новым жетоном. Никаких брешей в обороне, так ведь? Так что насчет нападения в любой момент — это я погорячился…»

— А вот, к примеру, говорят, что в Московии зимой столько снега, что колокольни по маковку заваливает! — выспрашивал Свен московита. — И люди, значит, до весны под снегом живут… Правда али брехня?

— Брехня, — в тон ему отвечал ведьмак, бросая кости. — Снега бывает много, но не столько и не везде. На севере разве что… Дома иногда заносит так, что двери откапывать приходится, иначе не открыть. Но чтобы колокольню — точно нет! А на юге вообще тепло, теплее, чем у вас.

— Так и знал, что врут, — слегка расстроился Свен. — Ваша милость, а напойте еще раз про барона? Или лучше я спою, а вы скажите, верно ли?

— Да отстань ты от человека, репей, — усмехнулся капрал. — Мало тебе своих песен? Не в обиду, герр московит, но ваша песенка все-таки из благородных. Наши-то позадорнее будут.

— Ну так я тоже самого задорного не пел, — ответил улыбкой на его усмешку ведьмак. — Такого, что у вас неизвестно…

— Да ладно! — не поверил капрал. — Чтобы благородный знал похабную песню, которую мы не знаем?! Ни в жизни не поверю! Уж простите, герр московит, а такого не бывает. Если, конечно, песня на том языке, который мы разобрать можем. Немецкий, значит, мадьярский, польский… По-французски или по-итальянски худо-бедно поймем! И на всех наречиях наш брат-рейтар любому благородному в кабацких песнях урок даст. Верно говорю, братцы?

Рейтары отозвались слаженным одобрительным гулом. Капитан хмыкнул и перебросил трубку из одного угла рта в другой.

— А это, господин капрал, вызов… — насмешливо протянул Ясенецкий. — Ну, допустим, я его приму. Спою такое, что у вас уши завянут. А что скажет герр патермейстер?

И выразительно глянул в сторону Видо, который безразлично пожал плечами и уронил:

— Мое мнение по данному поводу вам уже известно. Право, герр Ясенецкий, я не чувствительная барышня, чтобы бояться непристойностей. Но судьей в вашем состязании послужить не могу, поскольку не слишком хорошо знаком с предметом спора.

— Герр капитан? — вопросил ведьмак, и фон Гейзель степенно кивнул:

— Мои люди мне врать не станут, герр Станислав. Если они вашей песенки не знают, ответят честно. А ставка?

— Мы всей компанией на талер скинемся, — предложил Свен, азартно блестя глазами. — Чтобы не сильно гостя обижать!

— Талер? — Ясенецкий что-то прикинул и просиял: — Столько я могу проиграть! Хотя вряд ли проиграю… — И он чуть отодвинулся от стола, положив на него ладони и приготовившись отбивать ритм, как делал это в седле. — Итак, песня про ежика! Просьба не перебивать и в обморок, если что, падать молча!

Рейтары заухмылялись, оценив шутку. Видо тоже улыбнулся, решительно не представляя, что неприличного можно спеть про ежика. Самое рискованное, что ему вспоминалось, это простонародные поговорки про ежа и голый зад, но удивить этим рейтаров?

— ...Попытаться ты можешь нагнуть хоть кого:

Хоть соседей козу, хоть осла своего...

Кажется, Видо еще никогда в жизни так не ошибался.

— …Хоть жирафа (стремяночку взять не забудь!)

Только с ежиком этого не провернуть!

Через пару минут щеки и уши у него горели, и Видо с трудом сдерживался, чтобы не велеть немедленно прекратить! Удерживали его только собственные слова, столь неосмотрительно сказанные немного ранее. Про барышню и все такое…

Капитан с каждым куплетом хмыкал все выразительнее, рейтары слушали завороженно, распахнув глаза, кое-кто и рот приоткрыл. Ясенецкий же пел. Негромко, но очень четко, добросовестно выпевая каждую фразу, нанизывая все новые чудовищные непристойности.

Еще через несколько куплетов бесстыдство достигло такого уровня, что затмило само себя и перестало ощущаться столь болезненно, а потом Видо с ужасом поймал себя на том, что ему… смешно! Это было абсолютно невозможно! Он, дворянин в восемнадцатом поколении, наследник имперских графов, истинный клирик и орудие Господа… сгорает от стыда и одновременно борется с собой изо всех сил, чтобы не расхохотаться!

Потому что смешно же… Отвратительно, похабно, немыслимо непристойно — и при этом смешно!

— …Все мужчины добром промеж ног дорожат,

Вот и нет дураков залезать на ежа! [2]  — триумфально закончил Ясенецкий.

Рейтары шумно выдохнули — разом, словно до этого дыхание задерживали. Видо никак не мог придумать, что сказать, но тут, к его счастью, фон Гейзель достал изо рта трубку и пробормотал, ни к кому не обращаясь, но так, что услышали все:

— Да уж… однако я сам себя чуть приличной барышней не почувствовал…

Ясенецкий молча раскланялся. Капрал, до сих пор сидевший с остекленевшим взглядом, встрепенулся и вытянул перед собой сложенные лодочкой ладони. Господа рейтары принялись ссыпать в них монеты. Когда кучка серебряных крейцеров заблестела в свете масляной лампы, капитан достал из кошеля на поясе еще один целый талер и бросил сверху, пояснив:

— За такое не жалко, поддержу ставку. А тебе, Густав, на будущее наука — не спорь с учеными людьми, они забыли больше, чем ты, дурень, знаешь.

— Кто ж думал, герр капитан… — Капрал потер одной ладонью затылок, вторую — полную серебра, протянул Ясенецкому. — Ваша взяла, герр московит. Это ж надо, а? Сколько лет в отряде хожу, а такого не слыхал.

В голосе Густава слышался почти священный ужас.

Ясенецкий принял деньги, посмотрел на них, даже встряхнул, чуть наклонив голову и слушая звон… Потом высыпал на стол, не глядя забрал одну монетку и сунул в карман, пояснив: