Ведьмин кот (СИ) - Арнаутова Дана "Твиллайт" - Страница 19

— Извольте пройти сюда, ваша милость.

Стас послушно поднялся по ступеням небольшого флигеля, пристроенного к основному зданию. Короткий коридор, темная комната… Фридрих Иероним достал откуда-то свечу, поджег ее от своей лампы и воткнул в небольшой подсвечник на столе.

— Извольте подождать, ваша милость, — изрек он тем же бесстрастным тоном. — Я принесу ужин.

Оставшись один, Стас огляделся. Ну… не люкс, но по сравнению с камерой — совсем другое дело! Нормальное окно во двор, застекленное и прикрытое светлой шторкой. Кровать имеется, причем с подушкой, одеялом и чистым бельем! Стол со стулом, подсвечник, опять же… Блин, а уборная у них где?! Так и не сходил ведь, а уже давно поджимает. Ох, только не говорите, что тут приняты ночные горшки!

Заглянув под кровать, Стас тихонько выматерился от полноты чувств. Так и есть! Ночная ваза, чтоб ее! Фаянсовая, чистенькая, но… горшок! Да холера ж ясна…

Едва он встал, вернулся Фридрих Иероним и поставил на стол поднос с парой тарелок и большой чашкой — в неизменных розочках, от которых Стаса едва не передернуло. Ну, хоть без пирога обошлось! Точнее, как раз пирог на тарелке и был, но не яблочный и не с мясом, чему Стас от души обрадовался.

— Это с рыбой? — уточнил он, алчно глядя на приличный такой ломоть, даже в холодном виде аппетитно и характерно пахнущий.

— Так точно, ваша милость, — сообщил Фридрих Иероним. — День же постный.

— Ах да… — протянул Стас. — Я и забыл. То есть запутался…

«Ты не просто в чужом обществе, — сказал он себе. — Оно, это общество, еще и напрочь религиозное! Религия, сословность, этикет… Не вздумай об этом забыть, Станек, а то тебе здесь плохо придется!»

— Прикажете дождаться, пока поужинаете, или утром забрать? — невозмутимо поинтересовался камердинер.

— Эм… утром, наверное! — поспешно отозвался Стас. — Не хочется доставлять вам лишних неудобств!

— Услужить гостю молодого господина — мой долг, — с достоинством парировал Фридрих Иероним.

— Тогда будьте… любезны, — попросил Стас, изо всех сил воскрешая в памяти соответствующий лексикон, почерпнутый из литературы и кино. — Проводите меня еще в уборную? Я как-то не привык… то есть отвык…

Он тоскливо глянул под кровать, туда, где скрывались местные удобства, и умоляюще посмотрел на «не Мюнхгаузена». Нет, ну должна же у них здесь быть и уборная!

— Как пожелаете, — последовал ответ.

Уборная, к счастью, обнаружилась совсем неподалеку, стоило выйти из флигеля на задний двор, и Стас с облегчением прикинул, что даже ночью, если приспичит, найдет ее сам. «А жизнь-то налаживается», — усмехнулся он, распрощавшись с Фридрихом Иеронимом на пороге своей комнаты и впиваясь в холодный, но восхитительно вкусный рыбный пирог. В чашке оказался теплый травяной чай, вроде бы с мятой и ромашкой. Да уж, молока теперь долго не захочется!

Так вот, о жизни! С базовыми потребностями пока все в порядке, его накормили, устроили и пообещали относительную безопасность. Наверное, все-таки сочли жертвой, с которой можно и помягче! И только вопрос насчет говорящего кота никак не давал покоя, потому что на допросе Стас на него ответил машинально, не подумав, а теперь заднюю включать поздно, да и признаваться как-то… страшновато.

«А может, мне все-таки почудилось! — утешил он себя, допивая чай и с сожалением глядя на опустевшую тарелку. На второй, увы, лежала только салфетка — из тонкого полотна и с вышитым уголком. Стас вытер ею губы и пальцы, аккуратно положил обратно на поднос. Ужин получился вполне приличный, но после такого дня можно бы и больше съесть… — Супермаркетов здесь тоже нет, — напомнил он себе. — И пиццу никто не доставит! Да что там доставка, ты даже на местную кухню вряд ли попадешь, так что ни тебе холодильника с вкусняшками, ни вопросов, что приготовить, от милой Розочки Моисеевны… И питаются здесь совсем иначе, если что!»

— Я хочу вернуться домой, — сказал он неизвестно кому, дунув на свечу и наощупь укладываясь в постель. — Я должен вернуться. И вернусь обязательно! Нечего мне здесь делать…

Неизвестно кто, разумеется, промолчал, и Стас почти мгновенно вырубился, словно в нем, наконец, кончился заряд. Ему приснилась бабушка, они с Розочкой Моисеевной сидели на кухне и смотрели в окно — на огни ночного Питера и еле заметный силуэт поднятого моста… Стас изо всех сил попытался рвануться туда и сказать, что с ним все в порядке, но ничего не получилось, как будто их разделяло толстенное стекло.

— Господи, Ясенецкий, что же ты за балбес такой… — вздохнул еле слышный голос.

Стас узнал Ярика и возмутился, что не виноват, но и Ярик тоже пропал, а Стаса затянула черная глубина сна.

* * *

Перо монотонно шуршало — Фильц заканчивал опись вещей. Вот он положил перо на подставку, дал документу несколько мгновений просохнуть, для верности промокнул его листком рыхлой бюварной бумаги и уронил:

— Готово, герр патермейстер.

— Благодарю, — отозвался Видо и посмотрел на предметы, так и лежащие перед ним на столе.

Учебник с пометками прилежного ассистента, ключи и кошелек, пакет с нитками и за-жи-гал-ка… Судя по названию, что-то вроде механического огнива. Может быть, позже он попросит Ясенецкого показать, как оно работает… Ничего колдовского в этих вещах нет, и вообще-то можно было бы вернуть их хозяину. С другой стороны, это доказательство иномирного происхождения герра аспиранта и как таковое может быть интересно Ордену. Нитки с крючком и ключи — нет, разумеется, а вот книга, «ай-фон» и другие безделушки… Впрочем, вещи — это пустяки, главное — их хозяин.

— Верно ли я понимаю, что вы решили не докладывать обермейстеру Шварценлингу обстоятельства этого дела? — поинтересовался Фильц, не поднимая взгляда от бумаг, которые аккуратно протыкал шилом.

Игла с суровой нитью уже лежала возле секретаря, готовая для сшивания листов.

— Нет, неверно, — спокойно ответил Видо, ожидавший этого вопроса. — Все обстоятельства будут ему доложены в соответствующие сроки и после проведения первичного расследования. Мне напомнить вам, что инструкция требует сбора доказательств перед передачей дела?

— Благодарю, не обязательно.

Голосом секретаря можно было заливать препараты вместо уксуса, таким кислым он был. Видо вздохнул и снова потер виски, а потом устало заговорил, тщательно выбирая слова:

— Показания герра Ясенецкого очень интересны, однако их следует проверить и соединить с теми сведениями, которые у нас имеются. Я почти убежден, что Ясенецкого действительно привел фамильяр, но подавать отчет в таком виде — преждевременно, как минимум. Герр Теренц должен нарисовать портрет ведьмы для возможного опознания, а мы — исследовать ее тело на случай имеющихся особых примет. Еще нужно провести более тщательный обыск дома и отправить егеря с собакой по следу Ясенецкого. Найти камень, который он упоминал… След, конечно, остыл, но завтра еще вполне можно поискать. Мы слишком мало знаем о том, как фамильяры приводят ведьмаков, и эти сведения могут оказаться важнее всего…

— А пока вы будете проводить расследование, герр московит окажется приманкой для кота, — с ядовитой любезностью подсказал Фильц. — Простите, но я не вижу другой причины держать его на свободе.

— Не на свободе, а в пределах капитула, — парировал Видо. — Ну а я не вижу причины держать под замком человека, чья вина не определена и не доказана. Даже если он пришел в наш мир за котом, это еще не значит, что вследствие действий оного. Может, провалился случайно!

— Вы сами-то в это верите, герр патермейстер? — брюзгливо усмехнулся Фильц. — Дознание… Это ведьмак. Предположительно — седьмого ранга. И даже если будущий ведьмак, это лишь вопрос времени. Вы знаете хоть один случай, чтобы пришедший оттуда, — он неопределенно махнул рукой с иглой, — отказался заключать контракт? Наши, урожденные, иногда отказываются, честь им за это и хвала. Но те — никогда! Иначе их не призывали бы.

— Если нам неизвестно о таких случаях, это не значит, что они невозможны, — так же спокойно сказал Видо. — Во всяком случае, Господь наш дал всякому разумному созданию своему свободу воли и выбора. Ясенецкий может согласиться, но и отказаться тоже может.