Архонт росский (СИ) - Мазин Александр Владимирович - Страница 13

— Варт мне обещал: когда сам в поход пойдет, меня возьмет. И что теперь?

— Возьмет — иди, — успокоил сына Харальд. — С ним — не с Хельгу. С ним — можно. Его удачи на всех хватит. Вот возьми хоть второго Стемидыча, Рёреха. Они с Вартом везде вместе, и что? У Рёреха три драккара и воев четыре сотни. Как у сильного конунга. А у старшего Стемидыча один. Да и с тем, говорят, ему Вартислав пособил, потому как тот, что отец ему дал, ромеи сожгли. А еще это… — Харальд погладил ножны меча, с которым не расставался даже в опочивальне. — Такой подарок неспроста. Родовой. Я уйду, ты унаследуешь. А это значит что?

— Что? — переспросил сын.

— Что Вартислав нам теперь, считай, родня! — поднял палец смоленский конунг. — Так что иди с ним смело. И хирдманов я тогда тебе дам не из худших, и корабль новый. Тот, что сейчас наши мастера строят.

— Отец! — Фрёлаф расплылся в улыбке. — Ты… ты…

— А как иначе? — Харальд тоже заулыбался. — Ты же сын мой. Наследник…

[1] Имеется в виду озеро Суходольское, уровень которого в те времена был более чем на 10 метров выше, а упал вследствие непродуманной человеческой деятельности.

[2] Некоторое полагают, что моноксилы (однодеревки) — это этакие длинные корыта, выдолбленные из цельного ствола. Я же отношусь к тем, кто считает моноксилом кораблик, где из цельного ствола изготовлен только киль. Русские ладьи и скандинавские драккары — тоже моноксилы.

Глава 7

Глава седьмая. Алп-Барик бар Еремия желает и получает

Встали на собственных причалах. У Сергея теперь в Киеве и пристани свои, и склады, и даже небольшая верфь, не столько строительная, сколько ремонтная. И это кстати: перед дальним походом следовало тщательно осмотреть «Победу» и «Крепкого». Прастен займется. В «Хродгейре» Сергей не сомневался, а вот эти два пока полноценных ходовых испытаний не прошли.

Не успели выгрузиться, появился Милош.

Обнялись. Соскучился по другу Сергей. И по Искоре тоже. Но это потом. Сначала своих разместить, потом с купцами новгородскими разобраться, которые «его» товар везли. Но тут его Милош опередил.

— Я сам, — сказал он. — Все сделаю, княжич. Домой иди, тебя жена заждалась.

— Машег, ты со мной? — поинтересовался Сергей.

— Я к своим, — ожидаемо отказался Машег.

— Я с тобой, хёвдинг, — заявил Дёрруд.

— А?..

— С нашими хирдманами Грейп останется.

Ну Грейп так Грейп. Убийце виднее.

Вот сразу чувствуется разница.

Колхульда. Встреча строго по традиции: угощение с порога, отчет по хозяйству, и только потом — личное. Да и то по инициативе самого Сергея.

Искора: радостный вопль. Прыжок (беременность по фигу) с порога на шею. Потом… Нет, не сразу в койку. Сначала много-вкусно кормить, попутно загружая уши всякими новостями вперемешку с безудержным хвастовством, так быстро, что Сергей даже не успевал осмысливать сказанное. Только кивал время от времени и работал челюстями. Дальше ожидаемо. Поел? На ложе!

И тут они действительно зажгли. Благо относительно ранний срок и здоровье Искоры не препятствовали. Весь немаленький дом слышал. И завидовал, надо полагать. А когда наконец-то, часика через три примерно, оба выдохлись и, помывшись и переодевшись в чистое, спустились вниз, в трапезную, там уже угощался винишком Машег.

Очень и очень озабоченный Машег.

— Я предложил больше, чем стоит лучший жеребец из конюшни моего отца. И мне посмели отказать! — Алп-Барик, девятый сын двоюродного брата великого хакана всех хузар боговозлюбленного Беньяху, сидел на вытканном кувшинками и цаплями любимом ковре тархана Ноама, положив правую ногу, обутую в пыльный сапог, на любимую подушку Ноама, пил позапрошлогоднее, особо удавшееся вино, присланное Ноаму отцом, и взирал на тархана так, будто тот был его поваром или конюхом.

Ноаму очень хотелось взять Алп-Барика за шитый золотом ворот, а еще лучше — за старательно завитую, умащенную благовонным маслом бороду и треснуть рожей о колено. Раз этак десять. Чтобы свернуть на сторону этот тонкий хищный нос, превратить в лепешки эти пухлые, алые от вина губы…

Но нельзя. Ноам вынужден терпеливо слушать, вежливо кивать и улыбаться. Потому что одно неверное слово, сказанное сейчас, может быть передано Алп-Бариком отцу и дойти до чуткого уха Беньяху. И тогда недовольство хакана падет не только на самого Ноама, но и на весь его род. Что недопустимо. Но как донести до хаканова родича, привыкшего, что все его прихоти исполняются немедленно и беспрекословно, что ныне его желание невыполнимо? Ноам знал Вартислава и был уверен, что тот не согласится продать жену даже за целый талант золота.

— Почтенный бар Еремия, мне искренне жаль говорить тебе такое, но боюсь, что ты не сможешь получить эту женщину, — тщательно подбирая слова, произнес Ноам. — Ее муж — здешний хан. Родич хакана русов Олега, и тот весьма его ценит за ум и храбрость. Неужели эта женщина стоит дружбы, что есть ныне меж боговозлюбленным нашим хаканом Беньяху и хаканом Олегом?

Алп-Барик фыркнул, обрызгав вином ковер, подушки и собственные штаны.

— Хакан язычников наверняка дорожит дружбой с нами больше, чем с каким-то своим диким родичем. Устрой нам встречу, Ноам, и мы все решим.

— Барик, тебе так важна эта женщина? — напрямик спросил Ноам. — Учти: здесь не Итиль. Здесь другие обычаи. Хакан Олег может не пожелать ссориться с ее мужем, ведь это не поддержат другие знатные русы.

«Не стану говорить ему, что Вартислав — побратим Машега, — решил тархан. — Не то этот чванливый павлин решит, что с Машегом будет договориться проще».

— Мне плевать, что там желает языческий хан! — заявил Алп-Барик. — Если бы ты знал, сколько таких ханов целует копыта моего коня, ты бы удивился!

«Допустим, коня не твоего, а твоего отца», — подумал Ноам, но вслух сказал:

— Нынче непростые времена для Хузарии. У нас много врагов. Стоит ли плодить новых? Не лучше ли обратить врагов в друзей и направить на других врагов?

— Пф! — фыркнул Алп-Барик, вновь разбрызгав вино. — Врагов не надо уговаривать! Их надо бить! Если здешний хакан станет мне прекословить, я научу его покорности! Обойдусь с ними так, как булхаци Песах обошелся с аланами!

«Нельзя его подпускать к Олегу, — подумал Ноам. — Если он рассорит нас с русами, Беньяху спросит не с него, а с меня».

— Да, я могу многое, Ноам! — с важностью произнес Алп-Барик, неверно истолковав молчание тархана. — Но тебе это знать не обязательно. Тебе достаточно знать: я хочу эту женщину. И я всегда получаю то, что хочу! А что это значит?

— Что? — Тархан вынырнул из собственных мыслей.

— То, что ты приведешь ее ко мне! Если ее муж возразит, примени силу. Могу дать тебе своих людей, если тебе некого послать.

«Дурак, — подумал тархан. — Какой дурак! Он что, думает, двух сотен его бойцов хватит, чтобы завоевать Киев? Хотя…»

Если люди Барика схватятся с дружиной Вартислава, еще неизвестно, кто выйдет победителем. И отвечать за это, независимо от результата, будет уже сам Барик. Одно дело переговоры, другое — прямое нападение.

Нет. Тоже не годится. Сейчас в Киеве нет ни Вартислава, ни его дружины. Если люди Барика нападут на подворье Вартислава на Горе, они, скорее всего, добьются успеха. Ненадолго. Потому что вся Гора немедленно встанет против них. И отвечать за смерть сына шеда Еремии придется Ноаму. Поэтому смерть эту ни в коем случае нельзя допустить.

Вот только как это сделать?

Как жаль, что здесь нет Машега и Вартислава. Вместе они бы непременно придумали, как избежать беды.

Пока же Ноаму осталось только молиться.

И он помолился. Истово и искренне.

И Всевышний не оставил его молитву без ответа.

— Чего-о-о⁈

Искору! Планируют! Украсть?!!

Сергей засмеялся. Нет, он заржал. Потому что ничего более дикого не слышал. Украсть. Его жену. В Киеве. На Горе.