Локомотивы истории: Революции и становление современного мира - Малиа Мартин - Страница 14

Мы начнём с простого рассказа об истории гуситов — классического подхода, избранного по двум причинам. Во-первых, кризис XIV в. в «далёкой, мало нам известной стране» (как выразился британский премьер-министр в 1938 г.), несомненно, знаком читателю меньше, чем события, рассматриваемые далее. Во-вторых, что более важно, для современников история разворачивается постепенно, шаг за шагом. И если мы при взгляде на неё по возможности постараемся не забегать вперёд, это поможет нам понять, каким образом Европа впервые неожиданно приблизилась к революции.

В целом этот революционный опыт занял двадцать четыре года, с момента отлучения Яна Гуса от церкви в 1412 г. до разгрома гуситских радикалов — таборитов — в 1436 г. Но критический период в развитии движения, когда оно превратилось в откровенно революционное, пришёлся на 1419–1420 гг. и длился примерно 15 месяцев, от первой пражской «дефенестрации» до освобождения города таборитами Яна Жижки. После данного события, пока Жижка не умер в 1424 г., движение захватило всю Богемию, радикализировало её политические и церковные структуры. Таким образом, активная революционная фаза продолжалась 6 лет, с 1419 по 1424 г. — примерно столько же, сколько самая жаркая пора Французской революции, и ненамного меньше девяти лет активной пуританской революции. Затем последовали двенадцать лет воинственного и в основном военного правления, пока в 1436 г. запоздалый «термидор» не сверг радикалов, — период, который больше напоминает диктатуру Кромвеля, нежели нестабильные Директорию и Консульство во Франции.

Короче говоря, сценарий гуситской протореволюции, хоть и не идеально соответствует более поздним случаям, всё же достаточно к ним близок, чтобы здесь начала прослеживаться определённая модель. Поэтому ниже, там, где это уместно, будет проводиться сравнение с хорошо известными эпизодами последующих революций, чтобы очертить общие контуры европейской революции. Как только в конце главы эти контуры будут намечены, можно будет позволить себе заняться более точным моделированием.

В период позднего Средневековья Богемия была самым передовым регионом «второй» Европы, описанной в предыдущей главе, или, иначе выражаясь, авангардом отсталой пограничной зоны «христианского мира». Как мы видели, она присоединилась к Европе лишь во время второй волны обращения язычников, в «группе 1000 г.» — вместе с Венгрией, Польшей и Скандинавией. После того как франки при Каролингах обратили в христианство остальные германские племена, в значительной мере путём завоевания, Германия продолжила такой же военный нажим на славян и скандинавов. Местные князья, стремясь защитить свои земли от завоевания и колонизации немцами, заблаговременно принимали христианство и добивались королевского титула, который предпочитали получать из рук папы, а не императора. Так в 973 г. Прага, находившаяся до тех пор в юрисдикции епископа Регенсбургского, превратилась в самостоятельное епископство, хотя и зависимое от Майнцского архиепископства, а князь из династии Пршемыслидов в 1158 г. обрёл титул короля под сюзеренитетом империи.

Связь с империей в итоге привела к недолгому «золотому веку» Богемии в середине XIV в. Уже к XIII в. внутренняя колонизация и трёхпольная система земледелия приблизили богемскую деревню к западному уровню развития. Среди знати утвердились феодальные отношения западного типа; стали появляться города торговцев и ремесленников с коммунальной организацией. Всем этим процессам способствовала иммиграция из более развитых германских земель — по такому же образцу происходила вестернизация путём колонизации в Польше и Венгрии.

В начале XIV в. чешская корона благодаря династическому браку перешла к дому Люксембургов, которому в то время принадлежал также трон империи. Новый король и наследовавший ему сын Карл воспитывались при французском дворе и оба усвоили высокую идею королевского величия. В середине XIV в. Карл IV, став королём Богемии и германским императором, преобразовал свои чешские владения на западный лад, тем самым подняв их до высшего международного уровня. Подобно всем сильным средневековым монархам, он в большой мере опирался на церковь, черпая у неё моральную поддержку и талантливые административные кадры. В 1344 г. Пражское епископство уже было возведено в ранг архиепископства, что освободило его от власти Майнца. Карл отметил это возвышение началом строительства в Пражском Граде нового готического собора Градчаны; он также построил каменный мост через Влтаву — сооружение более грандиозное, чем все мосты Парижа, и по сей день вызывающее восхищение у гостей чешской столицы. Кроме того, вдоль границы Старого города, где преобладали немцы, он заложил Новый город, преимущественно с чешским населением.

Однако самое великое его деяние — основание Пражского университета в 1348 г. Отчасти на этот поступок его сподвигло рациональное стремление обеспечить королевство учёными клириками и законоведами, что давно вошло в обычай во Франции и Англии. Но вместе с тем он хотел придать своей столице блеска на мировой арене. Новый университет стал первым в Европе к востоку от Рейна (первый германский университет в Вене был основан только в 1365 г., а второй, в Гейдельберге, в 1386 г.). Его устройство следовало образцу старейшего в Европе Парижского университета, четыре факультета (свободных искусств, теологии, права и медицины) делились на четыре «землячества», три из которых до начала XV в. фактически являлись немецкими и лишь одно — чешским.

«Восточный Париж» быстро завоевал международную славу имперского центра и одновременно высший моральный авторитет в Богемии. Двойная роль города приумножила власть местной церкви, которая к 1415 г. действительно была очень велика. В Праге при соборе Св. Вита служили 250 клириков, в многочисленных городских приходах насчитывалось 330 представителей белого духовенства, а в 25 монастырях — 400 представителей чёрного; 1200 клириков учились в университете. Если сложить все цифры вместе, то каждый двадцатый житель Праги состоял в духовном звании. Конечно, на остальной территории Богемии концентрация священнослужителей не отличалась такой плотностью, но, тем не менее, по всей стране наблюдался переизбыток «первого сословия»[52]. Именно через многочисленных церковников гуситское движение пришло в Богемию; и началось это, когда чехи наконец стали большинством в своём «окне на Запад» — университете, по большому счёту импортированном оттуда.

Хотя называть созданную Карлом Богемию государством было бы преждевременно, всё же следует признать, что протогуситская революция протекала в компактном политическом образовании, которое эффективно управлялось монархом через его посредников-феодалов. Более того, в те времена Прага являлась центром власти, городской метрополией с населением в 40 тыс. чел. Этот показатель несколько превосходил численность населения Лондона и значительно — населения любого из германских городов. Прага управляла королевством не менее эффективно, чем Париж с его сотней тысяч жителей управлял Францией. В целом Богемия, где проживало порядка 1 млн чел., представляла собой сравнительно небольшую феодальную монархию. Однако же она практически не уступала по уровню развития Франции при Капетингах или Англии при Плантагенетах. Вместе с остальными землями, подконтрольными королю Богемии, — чешской Моравией, а также германской Силезией и Лужицей, насчитывавшими ещё около миллиона человек, — королевство отдалённо напоминало государственным устройством существовавшие в тот же период Бургундские Нидерланды, которыми правили герцоги Валуа. Все эти аспекты сильно отличали Богемию от Германии или Италии. В последних, как мы уже выяснили, задолго до 1400 г. политическая власть была разделена среди многочисленных местных территориальных или муниципальных суверенных единиц. Отчасти именно из-за отсутствия в этих странах ядра настоящего протогосударства патары, вальденсы, иоахимиты, францисканцы-спиритуалисты и другие еретические группировки так и не совершили хотя бы протореволюции. Таким образом, Богемия предоставила характерному для Средневековья еретическому движению первый реальный шанс прийти к власти.