Русские не сдаются! (СИ) - Старый Денис - Страница 34

Очень он странный человек. Я был уверен в том, что проблем огребу с таким своим заместителем. Мало того, что я чином не вышел, чтобы командовать лейтенантом, так еще у нас и дуэль запланирована. Но нет. Он вполне подчиняется мне. Может кривиться, зло зыркать, но подчиняется.

— Переодевайтесь! — приказал я своим бойцам, а после того, как пришли и остальные солдаты, ждавшие приказа на опушке леса, и они получили аналогичный приказ.

Я также облачился в форму французского офицера, и… она мне была мала на два размера, самое меньшее. Всё-таки я большой, а в сравнении с большинством людей — так и очень. Рядом с гвардейцами это не так заметно, всё же в гвардию, как правило, набирали высоких. Но вот по отношению к другим людям я выше на голову, как бы и не на две, да и в плечах широк.

Красавец-мужчина в самом расцвете сил, на две жизни мне всего-то чуть меньше ста двадцати лет. Детский возраст. Лет двести хочу прожить! Уже хочу, что странно — ведь усталость от жизни испарилась. Или новая жизнь такая насыщенная с первых дней, что нет времени на скуку и рефлексию?

— Готовы? Все оделись? — шепотом спросил я.

И, дождавшись кивков, а некоторые так и ответили в голос, за что им было бы неплохо по щам зарядить разок, скомандовал выход— начался второй этап операции.

Рядом со мной, также во французской форме, шла и команда с фрегата «Митава». Спиридов с Лаптевым были настроены решительно, хмурили брови и ступали, словно великаны, громко и широко. Что взять с них? Морские волки, ходить по земле не приученные! Лейтенант Сопотов, было видно, чувствовал себя неловко, все же на чин меня старше. И вёл себя теперь как Данилов: приказы выполнял, но видно, что вопреки желаниям.

Причем никого особо не заботил тот факт, что я, как гвардеец, на два чина выше. Нет, сказано, что унтер-лейтенант, так тому и быть. Измайловцы и вовсе пока не воспринимались, как гвардия. Молодой полк, не прославившийся в сражениях, потому не особо и знатный.

А еще, что определило во многом состав группы, лейтенант Антон Иванович Данилов был знатоком французского языка. Это через лет пятьдесят, и то, если история пойдет по знакомому мне сценарию, французский будут знать многие.

А пока в России скорее можно было найти офицера, говорящего на голландском, ну или на немецком. Так что Данилов в нашей вылазке крайне нужен…

Антон Иванович Данилов вел свою группу споро, уже поравнявшись со мной. Луна вновь скрылась в облаках, и вокруг только лишь свет от удаляющихся костров, как и от тех, которые приближались с каждым нашим шагом, давал возможность хоть что-то рассмотреть. Это было нам на руку. Караульные-то у лагеря должны быть.

Человек, который сидит у костра и видит яркий огонь, на некоторое время становится как слепой котенок, если нужно смотреть в темноту. Пока глаза не привыкнут, караульный ничего толком и не увидит. Так что мы можем и должны подойти вплотную к небольшому лагерю, расположенному уже буквально в пятидесяти шагах от пологого спуска к реке.

Герцог де Дюрас говорил, что часть команды фрегата может ночевать на берегу. И тут же может быть до полуроты охранения. Вот почему мы и решили-таки брать фрегат на абордаж. Если перерезать часть команды, спящей на берегу, и лишить французский корабль большинства своих защитников, взять фрегат окажется не такой уж и фантастической задачей.

Громко, очень громко, с немыслимым хрустом выбегали из леса бойцы отряда полковника Лесли. Это уже не отряд, а толпа, которая благо ещё, что не кричит. Но топот! Он был слышен сразу, как только солдаты вышли из леса и ускорились.

— Бежим! — приказал я, первым переходя на бег.

Если мы будем идти пешком, то нас могут обогнать солдаты, ведомые самим полковником. А это несколько собьет динамику операции. Время пошло на минуты. Нужно максимально использовать фактор неожиданности, немыслимой наглости, дерзости, которой враг не ожидает.

От того, как много успеем сделать к моменту, когда французы начнут приходить в себя, или с другого берега начнется отправка к врагу подкреплений, и зависит успех операции.

И всё-таки лихой этот полковник Лесли. Юрий Федорович наотрез отказался оставаться в лагере и ждать донесений. Как я понял, у полковника с французами были свои счёты. Кого-то они убили из его товарищей полковника во время пресловутой французской атаки, героической для русского оперативного резерва.

И вот мы уже на тропинке, ведущей к лагерю неприятеля. Да почти что в нем и находились.

— Qui êtes-vous? [фр. Вы кто такие?] — спросил матрос с мушкетом, направленным прямо мне в грудь.

Караульный возник, словно из ниоткуда, не было его видно, пусть рядом и был костер. Молодец… Нет, вправду, молодец! Расскажет чертям в аду, как он справно нес службу. Пусть наградят его двойной порцией кипящего масла.

— Бам-бам! — сразу два камня прилетели в бравого часового.

Я быстро обнажил свою шпагу и дважды воткнул её в сердце караульного. Подумал о том, что нужно будет француза поставить в пример своим бойцам. Но сделать акцент на том, что должен был прозвучать выстрел, пусть в воздух, чтобы разбудить лагерь. А так… Он-то молодец, но вот делу спасения французского отряда это не помогло.

Топот более двух сотен солдат и офицеров всё нарастал. Отряд полковника приближался. И это ещё хорошо, что ветер, причём неслабый, дул в нашу сторону, отчего звуки в ночи раздавались всё-таки не так громко. Приближающиеся солдаты должны начать уничтожение противника в лагере. А у моего отряда — своя задача. И она, особенно в свете бегущих союзников, очень срочная.

Я указал направление — в сторону на скорую руку построенного причала для лодок. Сам выдвинулся вперед, и мой отряд направился следом. Загрузившись в две лодки, бойцы сели на вёсла. И…

— Твою мать же! — выругался я.

Ведь спрашивал, умеют ли они грести вёслами! Так и распределил задачи, указал, кто гребцом будет. На поверку вышло всё не очень. Бойцы били вёслами по речной глади, и шлепки эти раздавались по воде — много, очень много шума. А ещё команда гребцов была настолько неслаженной, что казалось: эти метров семьдесят до стоящего на якорях фрегата мы можем преодолевать до вечера.

— Раз! Раз! — начал негромко, но уверенно считать я.

Пришлось протискиваться между бойцами и весьма чувствительно ударять по плечам того гребца, который не мог подстроиться под задаваемый мной ритм. Услышал, что за мной начал повторять и задавать ритм лейтенант Данилов. Он плыл чуть позади, на другой лодке. Там также явно не были гребцы-олимпийцы.

Мы приближались к фрегату, пока не замечая никакого движения на корабле. В конце концов, ну не могут же у французов все караульные быть такими ответственными! В предрассветный час, когда вдали уже образовалась алая линия, предвещающая скорый восход солнца, спится всего слаще. А мы прошли два караула, которые несли свою службу.

Вот она — обшивка корабля. Здесь же была сброшена и верёвочная лестница. Не пришлось использовать свою, как и веревку на «кошках». Управляемая мною лодка первой подошла к фрегату, и я уже приноравливался к тому, чтобы ухватиться за лестницу и начать взбираться на борт фрегата, пока ещё французского.

— Qui êtes-vous? Officier, appelez-moi! [фр. Кто вы такие? Офицер, назовитесь!] — спрашивали две французских головы, что на полтуловища перевалились через борт корабля.

Появилась и рука одного из французов, который держал впереди себя светильник, больше похожий на лампаду. Мне показалось, что светильник, скорее, освещает их лица, чем даёт французам видеть наши физиономии. Выглядели французы сонными и ничего не понимающими, растерянными. Они щурились, силясь рассмотреть нас.

Что именно они спрашивали, я не понял. Однако твердил как мантру, добавляя смятения в головы французских матросов:

— Rapport urgent au capitaine [фр. Срочное донесение капитану]!

С другой лодки в диалог вступил Данилов, настал его звездный час:

— Nous avons reçu des informations que les russes envisagent de capturer la frégate ce matin. Nous sommes envoyés par le colonel Berrier pour renforcer la protection du navire [фр. К нам поступили сведения, что русские планируют сегодня поутру захватить фрегат. Мы направлены полковником Берье для усиления защиты корабля].