Таких не берут в космонавты. Часть 3 (СИ) - Федин Андрей - Страница 27

Лена кивнула — её заплетённые в косу волосы покачнулись, подобно маятнику.

— Я тоже на это рассчитываю, Вася, — сказала директриса. — Мы справимся.

Она едва заметно улыбнулась (лишь чуть-чуть сдвинулись в стороны уголки её губ).

Я сделал шаг в сторону двери, но тут же остановился.

Обернулся к Зосимовой и спросил у неё, придёт ли сегодня в нашу школу на концерт Фёдор Митрошкин.

Лена заметно смутилась. Она спросила, почему меня заинтересовал визит Митрошкина.

Я повторил свои же слова:

— Это не последний концерт, Лена. Будет ещё Международный женский день и День космонавтики. Да и много других праздников. Я поучаствую во всех этих концертах, если меня позовут. Сделаю это, что бы помочь школе, и чтобы меня заметили. Потому что я с удовольствием выступил бы и во Дворце культуры во время праздничного концерта в честь юбилея нашего города.

Я развёл руками, взглянул на директрису и сообщил:

— Клавдия Ивановна, я с тысяча девятьсот шестьдесят первого года не стоял перед заполненным залом. С того самого случая, когда сломался мой детский голос. Я соскучился по большой сцене. Уверен, что на концерте в честь юбилея города моё пение придётся как нельзя кстати. Хочу, чтобы сегодня меня услышал Фёдор Митрошкин. Чтобы он сообщил обо мне организаторам майского концерта.

Клавдия Ивановна посмотрела на Лену.

Мне показалось, что Зосимова смутилась.

— Фе… Фёдор придёт, — сказала Лена. — Он обещал.

Зосимова пожала плечами и сообщила:

— Вася, я передам ему твоё условие…

— Это не условие, Лена, — поправил я. — Это всего лишь просьба.

Зосимова кивнула.

— Хорошо, Вася. Я скажу ему.

— Спасибо, Лена.

В кабинет математики я вернулся за пару минут до окончания урока.

Сразу после звонка сообщил Наде Степановой и Лёше Черепанову о болезни Клубничкиной.

Сказал я и о том, что спектакль сегодня не состоится.

— Это плохо, — сказала Надя. — Гена расстроится. Да и другие ребята тоже. Они много репетировали.

Степанова покачала головой.

Добавила:

— Жалко их.

Вздохнула.

— Это Клубничкина Генке и нам так отомстила, — сказал Алексей. — Точно вам говорю. Светка и Тюляеву, и нам испортила праздник. Она его всей школе испортила. Даже шефам.

— Концерта совсем не будет? — спросила Надя. — А танцы тоже отменили?

Степанова затаила дыхание, сложила на груди ладони.

Черепанов неуверенно повёл плечом, взглянул на меня.

— Концерт будет, конечно, — ответил я. — На Клубничкиной свет клином не сошёлся. Есть и другие артисты. Например, я и Лёша. Так что не переживай, Надя. Мы с Алексеем обязательно спасём праздник.

Я улыбнулся и сообщил:

— Всё будет хорошо. Потому что Лёша Черепанов и Вася Пиняев уже спешат на помощь.

Лёшу Черепанова порадовала возможность прогулять сегодняшние уроки.

Но расширение нашей концертной программы его взволновало.

Я заверил Алексея, что причин для волнения нет. Пояснил Лёше, что не взвалю на него исполнение незнакомых ему музыкальных композиций.

По пути к Иришкиному дому я расспросил Черепанова, музыку к каким советским песням он учил в своей «музыкалке». Выслушал Лёшины ответы, сделал в уме пометки. Пришёл к выводу, что «всё» лучше, чем я рассчитывал: репертуар выступления получится не столь ярким, как мне бы хотелось, но я не проведу за клавишами весь концерт.

Иришка удивилась нашему раннему возвращению. Она сходу повторила утверждение Черепанова о том, что Клубничкина своей внезапной болезнью подпортила праздник «всей школе». Заявила, что Света почти наверняка чувствует себя прекрасно. Сказала, что Клубничкина лишь изобразила для Лены Зосимовой симптомы болезни (по системе Станиславского). Лукина посочувствовала Генке. Порадовалась тому, что концерт всё же состоится (а значит, будет и танцевальный вечер после концерта). Мы выпили по чашке чая. Затем Лёша уселся за пианино: он репетировал в гостиной под присмотром Лукиной.

Я же расположился в спальне за письменным столом.

«Эмма, найди мне ноты к песне…»

«Конечно, господин Шульц…»

Первым делом я записал музыку, которую исполнит Черепанов. Тут же отнёс нотную тетрадь в гостиную, вручил её Алексею. Вдвоём с Иришкой мы изобразили строгую комиссию: выслушали музыкальные композиции в Лёшином исполнении. Две песни я одобрил сразу. Ещё две Черепанов отыграл трижды, пока мы с Лукиной его исполнение не «засчитали». Пятую и шестую композиции я забраковал: Лёша не исполнил их сносно ни с третьего, ни даже с пятого раза. Я пометил в нотной тетради отобранные для Лёши композиции — потребовал, чтобы Лёша отыграл каждую ещё как минимум дважды.

Иришка отправилась в парикмахерскую.

Черепанов снова повернулся к клавишам.

Сам же я вернулся за стол и загрузил свою виртуальную помощницу поисками пригодных для концерта песен. Моя память один за другим выдавала «отличные» варианты. Вот только едва ли не все эти песни были написаны после шестьдесят шестого года. Поэтому я их с печальным вздохом вычёркивал и репертуара и снова спрашивал у Эммы, когда была премьера той или иной музыкальной композиции. Выбирал я из тех песен, которые неоднократно исполнял в прошлой жизни — не тратил время на изучение новинок. Между делом я прислушивался к музыке, что доносилась из гостиной. То и дело недовольно кривил губы.

Командовал Черепанову:

— Лёша, эту мелодию повтори ещё разок! Обрати внимание на…

Или заявлял:

— Молодец, Лёша! Приступай к отработке следующей композиции!

Я записал слова и ноты очередной песни (больше по памяти, лишь изредка запрашивал помощь Эммы).

Услышал, как щёлкнул в прихожей замок.

Я мысленно отметил, что вернулась из парикмахерской Иришка. Взглянул на список — поставил галочку напротив очередного названия. При этом я тихо напевал под музыку, которую сейчас исполнял Черепанов. Покачал головой: Лёша снова допустил ошибку, на которую я уже дважды обращал его внимание. Я потёр чернильное пятно на пальце. Сделал новый запрос виртуальной помощнице.

Поднял голову, когда вдруг умолкло в гостиной пианино.

Скомандовал: «Эмма, стоп».

«Конечно, господин Шульц…»

Я положил авторучку, выбрался из-за стола. Прошёл мимо шкафа и зеркала к выходу из комнаты. Ещё с порога заметил замершего на стуле около пианино Черепанова. Лёша не рассматривал ноты — он смотрел в сторону прихожей. Я подошёл к дивану в тот самый момент, когда в гостиную вошла Иришка. Почувствовал незнакомый запах парфюма.

Иришка взглянула на меня и сообщила:

— Я вернулась.

— Вижу, — ответил я.

Лукина настороженно замерла. Она прикоснулась к своим волосам.

— Что такое? — спросила Иришка. — Почему вы так на меня смотрите?

Она посмотрела на меня, затем бросила взгляд на Черепанова.

— Вам не нравится, как меня подстригли? — спросила Иришка. — Мне не идёт эта стрижка?

Черепанов мотнул головой. Затем он кивнул.

— Эээ… — простонал Алексей.

— Всё замечательно, — сказал я. — Стрижка превосходная.

Подошёл к сестре, взял её за плечи; развернул Лукину сперва в одну сторону — затем в другую.

Мне показалось, что Иришкины волосы стали чуть темнее.

— Превосходно, — заявил я. — Просто бомба. Генка обречён.

— Да, — подержал Черепанов.

Лёша прокашлялся и сообщил:

— Лукина, я тебя сразу и не узнал. Даже растерялся поначалу.

Иришка взглянула на Черепанова и спросила:

— Так, плохо или хорошо?

Алексей глуповато улыбнулся, вытянул перед собой руку и показал моей сестре поднятый вверх большой палец.

— Ты клёвая! — заявил он. — Честное комсомольское!

Лукина чуть сощурила глаза, снова впилась в Лёшино лицо взглядом.

— Я теперь похожа на Клубничкину? — спросила она.

Черепанов растеряно моргнул.

— Причём тут Клубничкина? — спросил он.