Опороченная Лукреция - Холт Виктория - Страница 23

Несколько мгновений Альфонсо смотрел на Лукрецию. Затем собрался с силами и внятно произнес:

– Я знаю, кто хотел убить меня. Это твой брат… Чезаре! Его глаза закрылись – и каждый присутствовавший подумал, что он уже никогда не откроет их снова.

Его отнесли в личные апартаменты Папы, в комнату со стенами, расписанными Пинтуриккьо. С ним остались Лукреция и Санча. Они распороли его камзол и остановили кровотечение; затем стали ждать лекарей, которые могли зашить раны.

– Нам придется по очереди ухаживать за ним, – сказала Санча. – Иначе он не выживет.

Лукреция согласилась. Она уже осознала обоснованность тех страхов, которые так омрачали счастье Альфонсо, и теперь была полна решимости выходить супруга. Она понимала, от кого предстояло защищать его.

– Я прикажу поставить еще две кровати в этой комнате, – сказала она.

– Правильно – для нас обеих, – кивнула Санча. – Если он переживет эту кошмарную ночь, мы сами станем готовить для него пищу, но отсюда будем выходить только поодиночке. Кому-то из нас нужно все время быть рядом с ним.

– Так и сделаем, – сказал Лукреция.

Их разговор был прерван появлением неаполитанского посла.

– Как состояние моего господина? – спросил он.

– Пока не можем сказать ничего определенного, – ответила Санча.

– Их Святейшеству угодно, чтобы я видел, как лекари будут зашивать раны.

Санча пожала плечами.

– Почему они так долго не идут? – воскликнула Лукреция. – Неужели не понимают, что дорога каждая минута?

Санча обняла ее.

– Дорогая сестра, – сказала она, – ты перевозбуждена. Крепись, скоро они будут здесь… и если ночь пройдет хорошо… то мы с тобой спасем его.

Когда лекари наконец пришли, посол встал рядом с Альфонсо, чтобы наблюдать за их работой, а Санча отвела Лукрецию в угол комнаты.

Там она тихо спросила:

– Лукреция, ты понимаешь, что это значит… что все это значит?

– Я слышала его слова, – ответила Лукреция.

– Нам придется бороться за него – бороться с твоим братом и моим любовником.

– Я знаю.

– Его бы сбросили в Тибр – как твоего брата Джованни. Тот же самый метод!.. Слава Богу, что на сей раз он не удался!

– Слава Богу! – прошептала Лукреция.

– Будут и другие попытки.

– И их постигнет та же участь!

– Папа придерживается иного мнения. Вот почему он вызвал ночью неаполитанского посла и велел ему посмотреть, как лекари будут зашивать раны. Он не хочет, чтобы через некоторое время в Риме стали думать, будто его врачи впрыснули яд в кровь Альфонсо. Но ты-то любишь его, да? Ведь он твой супруг – то есть, должен значить для тебя больше, чем кто-либо! Поэтому, я могу доверить тебе своего младшего брата?

– Могу ли я доверить тебе своего супруга?

Тогда они расплакались и принялись утешать друг дружку. Наконец Санча сказала:

– Сейчас не время слезам. Если он поправится, мы должны будем охранять его. Нам нужно беречь силы, Лукреция.

– Санча, дорогая моя, – всхлипнула Лукреция, – как хорошо в такое время иметь друга, на которого можно положиться.

Санча улыбнулась сквозь слезы.

На улицах стояли небольшие группы людей, обсуждавшие неудачную попытку покушения на Альфонсо Бишельи. Ватикан будоражили самые противоречивые слухи и предположения.

Жизнь Альфонсо все еще висела на волоске от смерти. За ним ухаживали две женщины. В углу его комнаты стояли две кровати, но они еще ни разу не были заняты одновременно. Женщины спали по очереди, сами готовили пищу на переносной печи – и ни на минуту не оставляли раненого без присмотра.

Санча потребовала, чтобы за дверями покоев постоянно находился кто-нибудь из прислуги – Альфонсо или ее собственной. Она послала гонцов к королю Федерико, и вскоре из Неаполя прибыли знаменитый хирург Галеано да Анна и личный врач Федерико, мессир Клемент Гактула.

Когда в перерывах между сном и беспамятством Альфонсо видел, что рядом с ним неотлучно находились Лукреция или Санча и что лечили его врачи, присланные королем Неаполя, он как будто чувствовал новый прилив сил, и это благотворно сказывалось на его состоянии.

Папе досаждало отсутствие дочери в его собственных больничных покоях. Он даже намекал на излишнюю мелодраматичность ситуации, когда две женщины так самоотверженно опекают одного выздоравливающего мужчину.

Александр не на шутку тревожился. Ему было хорошо известно, на ком лежала ответственность за нападение, а это значило, что он мог лишь делать вид, будто желал наказать людей, покушавшихся на его зятя.

Во всем Риме говорили, что, если Альфонсо оправится после этой попытки убийства, то очень скоро последует другая – вероятно, более удачная. Всем было ясно, что за его жизнью охотится не кто иной, как Чезаре Борджа, окаянный Валентино.

Эти дни были невыносимо тяжелы для Лукреции. Могла ли она сейчас не вспоминать о тех жутких, мучительных временах, когда однажды услышала, что тело ее любовника нашли в Тибре? Она ведь знала, кто убил несчастного Педро – тот же самый человек, который пытался покончить с Альфонсо.

Порой Альфонсо начинал метаться в бреду, и тогда Лукреция бросалась к его постели, чтобы хоть немного успокоить супруга. Она понимала, какие кошмары не давали ему покоя; его губы не переставали шептать одно имя – Чезаре!

В конце концов Лукреция решила, что ей необходимо повидаться с братом; она должна показать ему, какие глубокие чувства питает к Альфонсо. Чезаре любит ее. Разве не были они близки друг другу? Разумеется, он откажется от своих смертоносных замыслов, когда узнает о ее безмерной любви к супругу.

Она оставила у Альфонсо Санчу и пошла к брату. Чезаре обрадовался ее приходу – и в то же время насторожился.

– Дорогая моя сестренка, ты все реже даришь мне удовольствие видеть тебя!

– Я все время провожу у своего супруга.

– Ах, да. Как его самочувствие?

– Чезаре, он будет жить – если его противники не предпримут другую, более успешную попытку расправиться с ним.

– Возможно ли это, когда его опекают двое таких бдительных ангелов-хранителей? – улыбнулся Чезаре. – Моя очаровательная, ты выглядишь уставшей. Вам следовало бы немного отдохнуть. А еще лучше – отправиться со мной на верховую прогулку. Что ты скажешь о поездке… ну, например, в Монте-Марио?

– Нет, Чезаре. Я должна вернуться к супругу.

Он обхватил ладонями ее затылок и легонько сдавил пальцами.

– У тебя нет времени на твою семью?

– Наш отец уже выздоровел, – сказала она, – тебе я сейчас не нужна, а мой супруг лежит при смерти. Ох, Чезаре! – Ее голос внезапно дрогнул. – Вокруг столько ужасных разговоров! Люди говорят…

Она заколебалась, и его пальцы крепче сдавили ее шею. Он приблизил к ней свое лицо – в глазах появился какой-то пугающий блеск.

– Ну, о чем же говорят люди? – спросил он.

– Они говорят, что за убийством герцога Гандийского и покушением на жизнь Альфонсо стоит один и тот же человек.

Она подняла голову и заставила себя посмотреть ему прямо в глаза.

– Чезаре, что ты на это скажешь?

Он сильно сжал губы. Затем шумно втянул воздух через нос и наконец твердо произнес:

– Если так, то, полагаю, у этого человека были веские основания для подобных действий. И мне думается, твой муженек заслужил свои раны.

До сих пор она пыталась убедить себя в том, что не Чезаре виноват в покушении на ее супруга, – но теперь уже не могла поддаваться прежнему самообману.

Чезаре притянул ее к себе, и она внезапно почувствовала, что он всю жизнь смотрел на нее просто, как на прелестного домашнего котенка, с которым забавлялся в свое удовольствие, но всерьез считаться никогда не собирался. Он поцеловал ее.

– Тебе нужно отдохнуть, – повторил он. – Но я не буду настаивать на том, чтобы ты сегодня поехала со мной. Мне бы хотелось, чтобы ты сама изъявила такое желание.

– Это произойдет не раньше, чем поправится Альфонсо, – высвободившись из его рук, твердо ответила она.