Муля, не нервируй… Книга 4 (СИ) - Фонд А. - Страница 38

Я вздохнул и откинулся на спинку стула.

— Ну почему же? Всё в силе. Действуем так, как договорились.

Жасминов, который уже намылился было уходить и задержался лишь только потому, что оставить недоеденный пирожок было выше его сил, с любопытством посмотрел на нас с Веркой и решительно долил себе ещё чаю. Уходить он явно не собирался.

Дуся нахмурилась, но не сказала ничего.

— Я готова, — усмехнулась Вера и поставила свой стул так, чтобы быть напротив меня.

— Тогда погнали! — кивнул я и начал обучение, — итак, Вера, если ты хочешь, чтобы на тебя оборачивались не только подвыпившие посетители ресторана, но и мужчины с деньгами, властью и высокими запросами — забудь всё, что ты знала до этого…

— Ты сейчас Завадского имеешь в виду? — ничуть не стесняясь изнывающего от любопытства Жасминова, спросила Верка.

— И его, — кивнул я и продолжил. — Главный вопрос для тебя заключается в том, готова ли ты внутренне перестать быть «той, что в ресторане в подтанцовке ноги показывает», как совсем недавно метко выразился достопочтенный Аркадий Наумович.

— Видел б ты как он меня склеить пытался, — хихикнула Верка. — За ноги лапал, и чуть слюной не захлебнулся, моралист хренов.

Дуся фыркнула, перетирая вымытые тарелки, но комментировать не стала, воздержалась.

— Итак, первое, что ты должна понять: мужчины реагируют не на длину твоей юбки или размер декольте, — я бросил красноречивый взгляд на её неубедительное одеяние и добавил. — Они реагируют на твою энергию. Всегда.

— Ну да, конечно, конечно, — Верка насмешливо закатила глаза. — Это мне ещё на репетициях подтанцовки говорили: «Держи спину, девочка!». Но только если я в короткой юбке — то отбоя от них нет.

— От кого отбоя нет, Вера? Ты же Завадского хочешь склеить. А у него совсем другие критерии. — Я покачал головой. — Ты можешь быть одета в мешок из-под картошки, но, если у тебя есть внутренняя уверенность, некий стержень — это сразу ощущается, и к тебе потянутся. А если ты будешь в самом дорогом и красивом платье, но внутри ни о чём — тебя сожрут и выплюнут. Поняла?

— И как это сделать? Стержень этот?

— Тренируйся, — сказал я, — подходи к зеркалу и тренируйся. Походка, взгляд, тембр голоса — всё это можно (и нужно) натренировать.

Вера задумчиво кивнула. Дуся и Жасминов сидели тихо, как мыши, и старались не пропустить ни единого моего слова.

А я продолжал сеять разумное, доброе, вечное, дальше:

— Теперь поговорим о магии.

Лица присутствующих вытянулись, и я торопливо уточнил:

— О женской магии. Есть приёмы, которые чётко работают на подсознание.

— Что за приёмы?

— Их всегда использовали и используют для разведки, вербовки и шпионажа. Начиная со времён правления династии Мин. На самом деле они очень простые и вы все их знаете. Только не применяете в жизни.

— Расскажи, Муля! — не сдержалась Верка.

— На пример, зеркаленье. Если мужчина слегка наклоняется к тебе — ты делаешь то же самое. Если он скрещивает ноги — повторяешь через пару секунд. Это создаёт ощущение близости, единения. Синхронизирует вас и настраивает на одну волну. На первый взгляд кажется ерунда, а на самом деле это довольно мощный приём…

— Хитро! — восхитился Жасминов, потирая руки.

Дуся фыркнула и дёрнула его за рукав. Он сконфуженно умолк.

— Дальше. Якорение. Когда мужчина смеётся или испытывает сильные положительные эмоции — незаметно прикасаешься к его руке или плечу. Потом, когда ты через время повторишь это прикосновение, он снова почувствует те же эмоции.

— А если он тупой и не понимает намёков? — хмыкнула Верка.

— Тогда переходим к пикапу, — вздохнул я.

— А что это? — удивилась она незнакомому слову.

— А это искусство соблазнения. Главный девиз — «не догоняй, а приманивай», — ответил я и пояснил. — Понимаешь, Вера, главная ошибка женщин в том, что они думают, что должны нравиться всем. Нет. Ты должна нравиться одному, но тому, кто тебе нужен.

— А если мне нужен только Завадский?

— Тогда веди себя так, будто у тебя уже есть всё, что он может предложить. Завадский не любит охотниц за его статусом главного режиссёра театра Моссовета, и охотниц за его деньгами — он любит тех, кто не зависит от его статуса. Поэтому он всегда и увлекался уже состоявшимися яркими женщинами — Цветаевой, Вульф, Марецкой, Улановой…

— Но я не Уланова и не Марецкая, — вздохнула Верка, — вряд ли его заинтересует актриса из подтанцовки ресторана.

— Используй, значит, психологию. Мужчина хочет завоевать то, что уже ценно само по себе. И пусть ты не Уланова, но ты можешь быть Верой Алмазной и вести себя так, словно уже представляешь из себя настоящий алмаз.

— А что мне делать прямо сейчас?

— Начни с малого. К примеру, когда выходишь на улицу, держи спину прямо, смотри вперёд, а не под ноги, и улыбайся — не всем подряд, а так, будто знаешь какой-то секрет.

— И что, это сработает?

— Проверь. А потом расскажешь.

Дуся, складывая тарелки в стопочку, ехидно бросила:

— Ой, смотри, Муленька, не переучи её совсем. А то потом и замуж не возьмёт никто — слишком умная станет. Хотя её и так не берёт никто…

Я усмехнулся:

— Следующий приём — контроль взгляда. Большинство женщин смотрят на мужчин либо слишком агрессивно, с выражением, словно спрашивают, мол, чего уставился?, либо слишком робко. А надо — играючи.

— То есть?

— Поймала взгляд — не отводи сразу. Задержись на секунду, чуть приподними бровь, как будто ты что-то поняла про него… и только потом плавно отводи взгляд.

Дуся, протирая пыль, фыркнула:

— Муля, да ты просто учишь её глазами стрелять!

— Именно, — пожал плечами я и пошёл объяснять дальше. — Теперь голос. Твой голос сейчас — это либо визг, когда ты злишься, либо занудное бормотание.

Вера надулась, сравнение ей явно не понравилось.

— А должен быть… — я сделал паузу для эффекта, — шёпот на фоне грохота.

— Как это?

— Представь: шумный ресторан, все орут, а ты говоришь чуть тише, чем нужно. И человек вынужден к тебе наклоняться. А значит — входить в твоё личное пространство.

Вера задумалась, потом попробовала, сказала тихо, чуть с придыханием:

— Так… что-то вроде этого?..

— Ближе, но пока звучишь, как злодейка из плохого спектакля. Надо естественнее.

— Вот как я, — влез Жасминов своим бархатным голосом.

— Ой, ну куда мне на тебя равняться, тебе голос лучшие учителя ставили! — нахмурилась Верка. — И не один год. А я должна сегодня-завтра всю науку освоить.

— Ладно. Давай тогда поработаем с речью вот так, — сказал я, расставляя на столе три чашки, которые перед этим вымыла Дуся. — Смотри. Представь, что в каждой из них вода, вино и… пустая чашка. Это твои инструменты.

— И что? — Верка уселась поудобнее.

— А то! Всегда говори меньше — звучи значительнее. Понимаешь, большинство женщин совершают две огромные ошибки: либо тараторят без остановки, либо мямлят. Твоя речь должна быть как эта пустая чашка — люди сами будут наполнять её смыслом.

— То есть молчать?

— Нет. Говорить, но ёмко и метко.

Я налил воды в чашку и резко остановился, когда она достигла краёв.

— Видишь? Вот так и с речью. Сказала главное — остановилась. Пусть собеседник «доливает» сам.

Верка вздохнула, вытащила из сумочки зеркальце и посмотрела в него, разглядывая свое отражение, будто впервые видела собственное лицо.

— Что-то не так? — спросил я, наблюдая за ее задумчивостью.

— Ты знаешь, всё не так, — она резко повернулась ко мне. — Ты учишь меня играть роль. А что будет, когда спектакль закончится? Когда придётся «снять грим»? Он же меня сразу раскусит.

Дуся, штопавшая в углу мой носок, подняла голову:

— Вот и я о том же!

Я вздохнул и сел напротив Веры.

— Ты хочешь правду? Все мы играем роли. Твой официант в ресторане улыбается тебе не потому, что ты ему нравишься, а потому что это его работа. Твой бывший кавалер говорил «люблю», чтобы получить то, что хочет. Разница лишь в том, насколько искусно ты ведешь свою игру.