Муля, не нервируй… Книга 4 (СИ) - Фонд А. - Страница 24

— Не умничай, Муля, — рассердилась Дуся, — я — женщина простая и мне надо говорить простыми словами. Ничего я не поняла. Причём здесь проект для Сталина и Валин загородный дом?

Над столом повисла тишина. Пришлось объяснять всю цепочку:

— Смотрите. Единственный человек, который может представить этот проект Сталину — это Большаков, наш Министр. Но он ни в какую не хочет. Мы с ним уже разговаривали на эту тему. Он категорически упёрся и не хочет. Поэтому нужно его заставить. А заставить, точнее убедить его может только один человек — Изольда Мстиславовна.

— Это кто? — спросила Валентина.

— Секретарь Большакова. Очень пожилой человек. И очень опытный. Но она на него имеет мощнейшее влияние. Скажу так — без её совета он ничего такого не делает и не подписывает.

— Всё равно не понимаю, — поморщилась Валентина.

— Объясняю. У этой старушки есть только единственная слабость — она обожает всякие экзотические растения… Прямо до ужаса…

— Ты хочешь, чтобы я поехала домой и выпросила у мамы какой-то цветочек для этой старушки? — догадалась Валентина и захихикала.

— Именно так, — кивнул я. — Иначе убедить её не получится. Если же ты сможешь выпросить растение, то может и всё выйти. Причём нужно очень редкое растение, чтобы Изольда Мстиславовна ради него согласилась на ночь глядя переться домой к Большакову с моими документами и убеждать его, что надо прямо завтра с утра ехать к Сталину и делать доклад по проекту. Если не сможешь — то всё, мы проиграли. Большаков проект отдаст Александрову.

— Ого! — уважительно протянул Жасминов, — прямо шахматная партия получается.

— Как у Макиавелли! — восхищённо прошептала Валентина. Глаза её пылали. Она прямо сейчас готова была нестись за город и лично выкосить у матери хоть весь огород.

— Тогда так и надо сказать, — подала голос Дуся.

— Что? — не понял я.

И, кажется, никто не понял. Все посмотрели на Дусю с недоумением.

— Нужно, чтобы Валентина ехала с Мулей к её родителям и рассказала всё как есть. Всю правду. Что от этого зависит карьера Мули. Тебе же квартиру должны были дать, правильно?

Я кивнул.

— Вооот! — подняла палец вверх Дуся, — Валентина должна честно сказать Анне Васильевне, что это нужно, чтобы Мулин проект доложили самому Сталину. Что цветок — это подарок для важного человека. И что за проект дадут двухкомнатную квартиру в высотке.

— И что? — удивилась Вера, — какая ей разница, дадут ему квартиру или не дадут?

— Эгэээ, девонька, — хмыкнула Дуся, — Осиповы очень хотят породниться с Адияковыми и Бубновыми. И Муля для них — самый лучший зять. И они прекрасно знают, что они не одни такие. Те же Красильниковы спят и видят, и Белозёровы. Да и другие. А тут такая оказия. Да Анна Васильевна лично весь огород до единого стебелька выщиплет, вместе с чернозёмом, лишь бы дочку удачно замуж отдать. А тут ещё квартира в центре Москвы и в таком доме.

Все молчали, потрясённые. Даже я.

Так-то ситуацию всю эту я прекрасно знал. Но устами простой женщины Дуси это прозвучало как-то… по-макиавеллиански.

— Дуся права, — вздохнул я.

Мне не хотелось говорить правду Осиповым. Потому что завтра об этом будут знать все остальные.

— Не переживай, Муля, мама никому не скажет, — успокоила меня Валентина, прочитав мои сомнения на лице, — даже папе. И я сама лучше поеду. Ты там не нужен.

— Точно?

— Точно, — кивнула она, — но туда и обратно, это всё у меня займёт часа три, если не больше.

— Нормально, — взглянул на часы я, — тогда езжай прямо сейчас, поторопись только. Орфей, ты можешь провести Валентину до её дома?

Жасминов кинул.

— А обратно, как будешь ехать, так пусть водитель тебя прямо сюда привезёт, ладно? — продолжил раздавать указания я. — А мы с Верой тем временем сядем переписывать доклад. Я-то набросал его, но там всё как курица лапой и сильно почёркано. Надо переписать набело.

— У меня в школе был самый лучший почерк! — с гордостью похвасталась Вера, — мне даже грамоты доверяли всем писать. И стенгазету только я делала!

— Вот и прекрасно. Тогда вперёд, — дал отмашку я, — встречаемся тут через три-три с половиной часа.

— А я пока твой костюм почищу и пирогов ещё сделаю, тесто вон осталось, — ворчливо сказала Дуся, — не гоже в гости идти с пустыми руками. Даже если это сам секретарь Министра.

Валентина и Жасминов ушли.

Я сбегал к Герасиму в чулан, вытащил из сумки пухлую папку с документами. Сумку оставил пока там, чтобы не увидели деньги и остальное.

— Вот, — сказал я, вернувшись в комнату, где Вера помогала Дусе убирать грязные чашки со стола.

— Помогай Муленьке, я тут дальше сама управлюсь, — велела Дуся и споро принялась освобождать нам стол от тарелок.

— Вот смотри, Вера, — я разложил черновые листы на столе, — нужно переписать вот это и это. Давай я буду диктовать, а ты пиши…

— Слушай, Муля, — вдруг жарко зашептала Вера и прижалась грудью ко мне, — а я даже и не знала, что ты такой выгодный жених, оказывается. Всё артиста себе, дура, искала. А оно вон как вышло…. Слушай, Муля, а пошли потом, после всего, в ресторан сходим, а? А потом сразу ко мне…

— Ты помогать Муле села или жопой крутить, а, вертихвостка⁈ — Дуся, которая тихо стояла за спиной и всё прекрасно слышала, вдруг огрела Веру по спине полотенцем, — ты гля, какая аферистка тут нашлась! А ну, не разевай роток!

Мы с Верой, не сговариваясь, прыснули со смеху.

— Работайте! — свирепо рыкнула Дуся и пригрозила, — я всё вижу!

Пришлось работать. Под Дусиным чутким надзором.

Валентина успела, и даже на полчаса раньше.

— Успела! — с сияющим видом, заявила она прямо от порога. — Дядя Толя гнался на всей скорости, как сумасшедший. Хорошо, хоть никакая милиция нам не встретилась.

— А что Анна Васильевна? — осторожно спросил я, — не ругалась?

— Представь себе — нет! — хихикнула Валентина и продемонстрировала в горшочке какое-то жуткое растение лилово-чёрного цвета, волосатое, от вида которого аж мороз по коже прошёл.

— Ч-что это? — невольно перекрестилась Дуся, и, осознав, что сделала, смутилась и покраснела.

— Это такка, — с гордостью пояснила Валентина, — мамина любовь. Очень редкое растение. В Москве точно ни у кого больше нет. Маме по заказу аж из Индии привезли.

— Какое оно кошмарное, — покачала головой Дуся, — а что, ничего красивого разве не нашлось? Розочки там какие-нибудь, или лютики….

— Ох, Дуся, ничего-то ты в этих делах не понимаешь, — засмеялся я, — для садоводов чем страшнее цветок — тем он красивее.

— А этот — особенный, — похвасталась Валентина. — Мама сказала, что как только она его увидит, то сама побежит и всё сама доложит!

Она хихикнула, но осторожно. Люди в это время ещё боялись «поминать самого всуе», до развенчания культа оставалось почти два года.

— А воняет оно как, — поморщилась Дуся и с тревогой спросила, — Муля, ты точно уверен, что она тебя из-за него не выгонит? Давай я лучше ещё пирогов напеку? Или, может, кексиков?

— Нет, Дуся, — с усмешкой покачал головой я, — это именно то, что ей сильно понравится.

— Другое название у него — Цветок чёрной летучей мыши, — хохотнула Валентина, ей явно нравилась растерянность Дуси.

— Оно и заметно, — скривилась Дуся и укоризненно покачала головой, причуды эти она не понимала.

— Всё! Тогда всем спасибо, — сказал я и поблагодарил всех. — Уже поздно. Расходитесь по домам. Дуся, ты ложись спать. А я пойду к Изольде Мстиславовне. С летучей мышью этой. Валентина, а инструкцию, как за ним ухаживать Анна Васильевна дала?

— Я всё записала, — с гордостью похвалилась Валентина и протянула мне исписанный листочек.

— Молодчина, — похвалил я и бережно сунул бумажку в карман. — Орфей, опять буду просить тебя провести Валентину домой. Но и Веру, само собой, тоже. А я побегу. Дуся, а ты спать давай ложись. Поздно уже. Комнату только не запирай.

— Ничего подобного! — возмущённо всплеснула руками Валентина, — я идти спать не собираюсь. Хочу дождаться тебя и узнать, чем всё закончилось!