Муля, не нервируй… Книга 4 (СИ) - Фонд А. - Страница 19

Я торопливо расстелил кровать.

— Никак спать собираешься? — удивилась Дуся, ловко мастеря очередной пирожок. — Так ведь рано ещё.

— Дуся, ко мне сейчас с обыском придут, — сказал я.

Дуся охнула и вдруг стала оседать на пол.

Чёрт! Не подумал я, что в эти времена люди настолько запуганы всеми этими обысками. Привык, что в наше время такого не было.

— Дуся! Дуся! — легонько похлопал я её ладонями по щекам.

— Ч-что такое? — захлопала глазами Дуся, потом всё вспомнила и ударилась в плач, — Ыыыыыыы! Да что ж это такое делаицццаа-а-а-а-а⁈ Да как же так-то-о-о-о-о… ыыыыыы…

— Тихо, — сказал я, но она завелась пуще прежнего.

— А ну цыц, дура! — рявкнул я, и Дуся моментально умолкла, лишь зыркала на меня испуганно.

Губы её тряслись.

— Ты чего это развела тут? — нахмурился я, — решила меня под монастырь подвести? Умолкни! Ничего страшного. Это из моей работы придут. Просто проверят.

— Для того ты и больничный брал? — догадалась Дуся и посветлела лицом.

— Ну конечно! — попытался успокоить её я, — они хотят убедиться, действительно ли я заболел. Я сейчас лягу, притворюсь, что болею. А ты пироги эти пока спрячь куда-то.

— Да ты ложись, Муля, ложись! — тотчас же захлопотала она, — да не в этом ложись! Давай-ка переодевайся вон в тот синенький костюм.

Она протянула мне старую пижаму.

— Отвернись, — попросил я.

— Да что я там не видела! С рождения тебя тетешкала, — возмутилась она, но отвернулась.

— Всё, — сказал я и направился к кровати.

— Стой! — велела Дуся.

Она вытащила откуда-то из закромов шкафа простую ситцевую хустку и замотала мне голову.

— Зачем? — удивился я. — У меня же сердце, как в больничном листе написано.

— Так жалостливее, — ответила Дуся, и я спорить с нею не стал.

Пока я лежал и репетировал, что буду говорить, когда они придут, как Дуся выскочила из комнаты. Слава богу, противень с пирогами с собой прихватила.

Буквально через пару минут она вернулась. В руках у неё была пачка разных таблеток, каких-то пузырёчков и баночка. Она разбросала всё на столе в художественном беспорядке. Поставила стакан с водой. Даже градусник положила. Теперь сомнений в том, что тут находится больной человек, ни у кого остаться не должно.

— Чьё это? — восхитился я Дусиной смекалкой.

— Немного у Беллы взяла, а остальное — у Пантелеймоновых, — пояснила она.

— Не знал, что Гришка и Лиля так болели, — удивился я.

— Да это Полина Харитоновна лечилась, — охотно пояснила Дуся, — не забрала с собой. У неё и так сколько всего везти надо было. Ещё и дитё малое. А вернуться и забрать всё никак не сподобится. Хотя, наверное, с Колькой и болеть ей некогда.

— Вот ты, Дуся, молодец какая! — искренне похвалил я.

Дуся радостно зарделась. Затем открыла один из пузырьков и покапала из него на всё вокруг: на скатерть, на пол, и даже немного на меня.

Остро завоняло валерианой и ещё какой-то вонючей дрянью.

— Что это? — еле сдерживая слёзы, спросил я.

— Тут всё вместе, — сказала она, — боярышник, пустырник и валерьянка.

И тут в дверь позвонили.

Глава 10

— Ох! — побледнела Дуся.

— Держи себя в руках, — напомнил я ей, подтягивая одеяло повыше, до самого подбородка, — ничего страшного. Придёт кадровик или ещё кто-то с работы. Посмотрят, что я болею, и уйдут. Так что делай вид, что я реально болен.

— Угу, — кивнула, кусая губы, Дуся и понуро поплелась открывать.

А я метнулся к окну и прикрыл занавески, чтобы сделать полумрак. Затем придал себе измождённый вид смертельно больного человека и даже легонечко постанывать стал.

Я не был актёром, но в школьной самодеятельности в том, моём мире как-то играл, и даже с удовольствием. Вот и пришло время проверить, что я ещё помню из этого.

И тут дверь в комнату открылась. Первой появилась Дуся. И вид у неё был какой-то… как бы это сказать… озадаченный что ли. И даже довольно сердитый. Не успел я отметить это обстоятельство, как в комнату вошел второй персонаж — гость. И это оказалась… Вера Алмазная.

Чёрт! Только этого сейчас и не хватало!

Вера принарядилась старательно, со всей ответственностью: новое алое шелковое платье до колен, на ногах чёрные чулки, волосы взбиты и уложены в высокую причёску волосок-к-волоску, лицо накрашено по всем правилам боевой раскраски.

— Муля! — прощебетала она, взмахнув густо накрашенными ресницами, — я тут подумала, что сделаю, всё, что ты скажешь! Только помоги мне на работу нормальную…

И тут только она обратила внимание на обстановку в комнате и на меня, в частности.

— Муля! — всплеснула руками она и многочисленные браслеты задребезжали, — ты болен⁈

— Меня, может, и не станет скоро, — прохрипел я слабым голосом, — простудился я, Вера…

Пару мгновений она смотрела на меня с недоумением, а потом не выдержала, расхохоталась:

— Приложи подорожник и помажь лоб зелёнкой, Муля — и всё пройдёт!

— Ты гля, умная какая, — проворчала Дуся, — всё-то она знает… Вертихвостка!

— А ты сама… — начался огрызаться Вера, когда в дверь квартиры опять позвонили.

Дуся охнула и побледнела.

— Иди открывай! — строго велел я. — Делаем как договаривались. Не перепутай!

Когда Дуся ушла, я только и успел сказать недоумевающей Вере:

— Ты же актриса! Подыграй, что я болен! — и со стоном откинулся на подушки.

Не знаю, что подумала в этот момент Вера, но, когда в комнату вошли люди, она уже, молодец, стояла у стола, спиной к двери. В одной руке Вера высоко держала стакан с водой, во второй — какой-то пузырёк. Как только дверь открылась, она запричитала:

— Мулечка, я накапала тебе двадцать капель. Но мне кажется, лучше двадцать пять… доктор сказал, что тебе сразу станет легче… — и для аргументации принялась капать в стакан ещё.

В ответ я невразумительно простонал (просто не знал, что отвечать, да и опасался заржать).

— Товарищ Бубнов⁈ Что здесь происходит? — вместо приветствия, взвизгнул вошедший, приземистый толстяк, лысоватый, с мясистыми ушами и тройным подбородком. Он был в сером мешковатом костюме, мятой рубашке и при галстуке. К своему необъятному животу он бережно прижимал видавший виды кожаный портфель.

— Ыыыы… — со стоном ответил я и вздохнул.

— Отвечайте! — требовательно добавила высокая тощая женщина сильно постбальзаковского возраста (догадаться о том, что это женщина, можно было лишь по наличию у неё крупных жёлтых бусиков, коричневой юбки и жидкого пучка волос на голове).

— А в-вы к-кто т-такие? — простонал я и обессиленным видом откинулся на подушку.

Ко мне тут же метнулась озабоченная Дуся и принялась промокать каким-то полотенцем (или тряпкой) лоб.

Я еле-еле сдержался, чтобы опять не заржать, ведь что там промокать, если лоб Дуся перед этим обвязала мне платком. Чуть не выдал себя с потрохами.

— Тише! Тише! — моментально сориентировавшись, замахала на посетителей руками Вера, — ему же опять станет хуже! Не шумите, пожалуйста!

Для дополнительной аргументации она выразительно округлила глаза и укоризненно покачала головой.

Дуся, увидев такое и себе сердито заохала.

Я жалобно застонал с кровати:

— Водыыыы…

— Сейчас, Муленька! Сейчас! — засуетилась Вера, следом засуетилась Дуся, а потом они принялись, как две идиотки, суетиться и метаться по комнате.

Так как в стакан Вера уже накапала какую-то гадость, а больше стаканов с водой в комнате не было, то эта дура не додумалась ни до чего лучшего, чем поднести мне стакан с вот этим вот.

— На, Муленька, выпей! — она бережно приподняла меня, поддерживая, чтобы я мог выпить эту гадость.

Я укоризненно посмотрел на неё.

Но она уже вошла в роль, и поэтому опять сделала большие глаза, мол, ради искусства мог бы и выпить, гад такой.

Я же не спорю, если бы это был чай, я бы точно смог. Но дело в том, что из стакана нехорошо воняло лекарствами. Да так, что у меня чуть слёзы на глаза не выступили. Пить эту бодягу мне отнюдь не хотелось. А, может, там вообще что-то для наружного применения.