Позволь мне остаться - Аверина Екатерина "Кара" - Страница 11

Картина маслом. Лия забилась к стене, а Хард пытается ее достать. Тянет морду, но лапы на кровать поставить не решается. Больше похож на тюленя, чем на собаку. Вот же засранец.

– Хард, твою мать! – рявкаю я, он мгновенно бросает все и бежит ко мне. – Ты же видишь, девочка тебя боится, – отчитываю строго.

Он нетерпеливо скулит, а я глажу по короткой шерсти. Сгребаю за шкирку и чуть приподнимаю.

– Нельзя, – указываю на Лию. Он уши прижимает и смотрит так виновато. – Давай на место. Я скоро спущусь

Плетется к двери и оглядывается в надежде, что я передумаю.

– Быстро! – срывается с места, словно получил ускорение. Только и слышно топот лап по лестнице.

Лия смотрит на меня огромными глазами и едва не плачет. Меня сносит от ее беззащитности. Какая трепетная и нежная девочка. Только ошейник портит всю красоту.

– Испугалась? – Голос предательски проседает. Лия робко кивает. – Иди сюда.

Нерешительно подходит. На ней моя футболка висит, как балахон, но совершенно не скрывает изящные женские изгибы. Убираю волосы ей за уши и за подбородок поднимаю голову, чтобы смотрела мне в глаза.

– В этом доме не бывает посторонних. Только близкие мне люди, – стараюсь говорить тихо и спокойно. – И так уж вышло, что сейчас ты входишь в их число. – Взгляд рефлекторно спускается к ее губам.

Лия словно специально облизывает их, приглашая меня, но я не сдаюсь. Выпускаю ее из своих рук и отхожу на безопасное расстояние.

– Хард выглядит сурово, но никогда тебя не обидит. Он молодой и дурной еще, энергия через край. Играть хочет. А еще ревнует. Но, повторю, не обидит.

Лия хлопает своими длинными пушистыми ресницами и от волнения снова кусает губки.

– Я понимаю, тебе сложно, но постарайся дать ему шанс, ладно? – нервно сглатываю, ощущая, как внутри поднимается волна жара. – Ты не можешь говорить, но он, в отличие от меня, прекрасно понимает жесты. Я научу тебя. Пойдем с нами гулять?

Она в страхе распахивает глаза.

– Во дворе тихо и спокойно. И совсем никого нет. Мы одни на несколько километров. Веришь мне? – протягиваю руку.

Лия кивает и с готовностью вкладывает свою ладошку.

– Ну и отлично. – Поддавшись порыву нежно глажу прохладные пальчики. – Приводи себя в порядок и спускайся на кухню. Позавтракаем и выйдем из дома.

Одеваюсь и оставляю девочку в растерянности одну. Пока спускаюсь по лестнице, листаю ленту в телефоне. Пропущенный от Гульнары. Что за дура? Не собираюсь перезванивать. Стираю. Я же тысячу раз говорил, что мне не надо звонить. Когда понадобится, сам наберу.

Хард прибегает с мячом в зубах. Готов к прогулке.

– Подожди, дружище, девочку надо покормить. – Пес кидает мяч на пол и поворачивает голову набок. – Она смотри какая худенькая. Не то что ты, здоровяк, – треплю его по бокам, а он радостно виляет обрубком хвоста.

Открываю холодильник и застываю в нерешительности. И чем таких нежных фиалок обычно кормят?

Глава 9

Лия

Бесшумно, босиком спускаюсь на первый этаж, украдкой улыбаясь тому, как меня уложили на кровать и даже укрыли одеялом. Его тепло до сих пор окутывает меня мягким облаком, а прохлада ступеней мурашками разбегается по ногам.

Такая тишина кругом. Замираю на середине лестницы и смотрю в огромное окно, упирающееся одним краем в пол, другим в потолок. А за идеально прозрачным стеклом умиротворение, проникающее в душу по капле вместо горького лекарства. Время будто встало на паузу, чтобы я могла сделать вдох и найти в себе силы для принятия каких-то решений.

Высокие деревья подпирают макушками хмурое весеннее небо средней полосы. То ли снег пойдет, то ли все же выглянет солнце, пока неясно. Мне все равно, если честно. Солнце ассоциируется с домом Хозяина. Там его много, даже зимой, но оно давно не приносит радости. Только глупо ненавидеть солнце за то, что человек, к которому я попала, мразь. Поэтому пока держу нейтралитет, договариваясь со своим разумом даже о таких мелочах, как восприятие погоды.

Пальцы скользят по металлу перил. Спускаясь еще на несколько ступеней, замечаю больше деталей в доме подполковника. Дерево, стекло, камень. Сдержанные тона. В доме воздуха не меньше, чем на улице. Дышится полной грудью, если бы я так умела, но каждый мой вдох – это примерно половина от нормального. Перманентный страх камнем лежит на груди, и поднимать его с каждым разом все сложнее. Но я борюсь, иначе он проломит мне ребра и превратит легкие в месиво. А я должна жить. Должна…

Еще пара ступеней вниз. Вздрагиваю от лая, эхом долетевшего до меня из того самого коридорчика, по которому мы ходили на кухню.

«Эта собака тебя не тронет, Лия», – завожу мысленный диалог с собой.

«А если Мирон отвернется и она кинется?»

«Тогда он уже сделал бы это, пока ты спала».

Что делать дальше?

Словно споткнувшись на этом вопросе, останавливаюсь посреди просторной гостиной с погашенным камином.

Он будет спрашивать. Обязательно будет. Что можно ему сказать, чтобы никому не навредить? А если он тоже опасен, а сейчас просто умело играет, чтобы притупить мою бдительность? Я же кукла. Мы предназначены для мужских игр, утоления потребностей и желаний.

Тогда зачем ему обо мне заботиться? Дом, постель, завтрак…

«Боже, Лия, ты никогда не была в мужской постели?»

«Было не так. Он отдал рубашку, спасал, спрятал, не приставал. Смотрел жадно, но не трогал. Хотя хотел, я видела…»

«Я не понимаю!»

Сама попросила о помощи, но инстинкты требуют сомневаться. Во всем. Даже в том, что этот дом настоящий. Вдруг это тоже игра?

Нет! Чушь! Он хороший. Он поможет. Уже помогает! Мои мысли превращаются в крик, но тоже только в голове.

Сжав ее ладонями, чувствую, как дрожат губы. Необходимо успокоиться. Я чувствую себя сумасшедшей. Меня швыряет то в жар, то в холод. И хочется просто отдаться кому-нибудь в руки, чтобы пожалели и спасли от всего и сразу, но вместе с этим хочется убежать. Просто убежать от всех и попытаться жить…

– Лия? – Подполковник вырастает прямо передо мной. Задираю голову, чтобы посмотреть на высокого, крупного мужчину, покрытого татуировками. – Тебе плохо? – отрицательно кручу головой в ответ. – Бледная, – сообщает он. – Надо поесть. Тебе нужны силы.

Оглядываюсь в поисках блокнота, ручки. Не помню, где вчера все оставила. Ночь прошла как в тумане. И я до сих пор до конца из него не вышла.

– Сейчас. – Подполковник уходит вглубь гостиной и возвращается ко мне с письменными принадлежностями. – Держи.

Благодарно кивнув, открываю новенький блокнот со страницами в крупную клетку.

«Ты правда мне поможешь?»

Глупо, знаю, но мне важно это слышать, и я готова повторять этот вопрос несколько раз в день.

Развернув блокнот к Мирону, показываю то, что написала.

– Я уже помогаю, – спокойно и уверенно отвечает он, вторя моим собственным недавним мыслям. – У тебя есть аллергия на что-нибудь?

На секс, особенно анальный. На боль. На электрический ток. На ошейник на моей шее. На грубые мужские руки. На голодные мужские взгляды. На кружевное белье. На свист плети в воздухе. На поводок. На запах члена. На его вкус. Этот список можно продолжать бесконечно.

Но вместо этого я пишу ему в блокноте короткое: «Нет».

– Тогда пойдем завтракать. У меня все практически готово.

И я послушно иду за ним на кухню. Жду разрешения сесть на табуретку. На это у меня тоже аллергия. Ненавижу! И, пересилив себя, делаю последний шаг, осторожно присаживаясь на край.

Мирон ставит передо мной тарелку с пышным омлетом, украшенным сыром и зеленью. Тысячу лет не ела подобной красоты. Выглядит очень аппетитно, а пахнет как… Рот неконтролируемо наполняется слюной, а желудок неэстетично громко урчит.

– Ешь. Приятного аппетита. – Подполковник кладет передо мной вилку, в центр стола ставит тарелку с нарезанным хлебом и садится напротив со своей порцией.

Чувствую на себе его внимательный взгляд и очень стараюсь есть красиво, но получается все равно быстро. Настолько я голодная. Настолько вкусно. Омлет нежнейший, как суфле, и буквально тает во рту. Никогда не ела подобного.