Случайный папа для близняшек - Михаль Татьяна - Страница 6

Эта истерика из-за того, что они проснулись. Когда режим хоть на минуту сбивается, то всё, случается катастрофа.

Поэтому мне так важно, чтобы они ели вовремя, гуляли, играли в положенное время и обязательно ложились спать, когда положено. Тогда в нашей семье царит тишь, да благодать.

Спустя минут десять, они прекращают реветь.

– Пи-и-ить… – икая, просит Катюша.

– И мне, – вздыхает Машенька.

– Сейчас всё будет, – говорю ласково. Целую светловолосые макушки дочек. Переношу сначала Катю в кровать, потом Машу. – Сейчас принесу воды.

Бегу на кухню за графином с водой и кружками.

Иван что-то спрашивает, но я уже убегаю обратно.

Девочки, наконец, уложены и теперь можно и самой отдыхать.

Сжимаю виски. Голова просто раскалывается. Надо бы и от головы что-то принять, а то с утра буду как развалина.

И тут у меня холодок по спине пробегает.

Как я могу пойти спать в другую комнату, когда в доме находится посторонний человек? Здоровенный незнакомый мужчина.

И мне без разницы, что он хозяин дома.

Факт остаётся фактом – оставлять детей одних без присмотра я не намерена. А то мало ли что. Я этого Дубова знать не знаю.

Вдруг, он ненормальный?

Страх, тяжёлый, противный оплетает меня словно спрут. Я глубоко вздыхаю, стараясь успокоиться.

Да, когда я раздражена и дико хочу спать, мир мне кажется чересчур враждебным. Хотя, так оно и есть.

В голове тюкает, Дубов одним своим присутствием в доме раздражает. Ведь это из-за него такие неудобства.

Смотрю на маленький диванчик и длинно вздыхаю.

Диван не выглядит пригодным для нормального сна, но выбора у меня нет.

На всякий случай проверяю, не раскладывается ли диван.

Увы и ах.

Глаза у меня уже не просто слипаются, я с трудом пытаюсь удержать их хоть чуточку приоткрытыми.

Плетусь в спальню, где моя сумка с моими вещами и застаю в комнате Ивана.

Похоже, он уж поел и тоже планировал ложиться спать

Стоит в одних боксерах траурного цвета.

Сволочь.

Зато мои глаза резко раскрываются.

Ноги у него длинные, сильные.

И спина…

Почему-то вид сильной, красивой мужской спины взволновал меня больше, чем даже если бы мужчина был сейчас полностью обнажён.

От неожиданности ощущаю, как краснею.

И просто стою, пялюсь на мужчину.

Иван стоит у открытого шкафа и достаёт с верхней полки свёрнутое одеяло.

Мне доводилось видеть мужские спины, да и вообще, меня сложно удивить, но сейчас отчего-то меня накрывает смущение.

Иван Дубов, хозяин этого дома оказывается мужчиной большим, мощным, с идеально прорисованным рельефом мышц.

Он оборачивается, одеяло подмышкой и говорит, увидев меня:

– О! Это ты?

– Нет, я тебе примерещилась, – отвечаю как ворчливая тётка.

Он хмыкает и произносит:

– Я буду спать в гостиной и…

– Нет-нет! – тут же протестую я. – Это твоя спальня, оставайся здесь. Я за своими вещами пришла. Лягу с девочками.

Он перестаёт улыбаться.

– Там диван не раскладывается, – говорит Иван хмуро. – Спи здесь и не страдай ерундой.

– Я уже всё решила, – заявляю упрямо.

Зачем мы вообще спорим?

Я ведь сказала, как хочу, зачем меня уговаривать?

Вот когда надо мужчинам проявлять благородство, фиг его от них дождёшься. А когда оно не к месту, так оно из них фонтаном хлещет.

– Погоди, ты что, боишься, что я наврежу твоим детям? – вдруг произносит он удивлённо-обижено.

При виде выражения его лица я едва не смеюсь.

Развожу руками и говорю как есть:

– Прости, но давай без обид, ладно? Мне будет спокойней и комфортней, если буду рядом с ними. Надеюсь, тема закрыта. Я жуть как хочу спать. Кстати, не дашь мне это одеяло? Ещё бы подушку…

Я изображаю улыбку, которую, я очень надеюсь, можно принять за дружескую.

Несколько секунд он буравит меня взглядом.

– Хорошо, – нехотя соглашается он, бросает на кровать одеяло. И сверху из шкафа достаёт подушку. Следом постельное бельё.

– Я сам очень устал. Спокойной ночи, Ульяна. И спасибо за ужин.

Он резко поворачивается и уходит из спальни. В ванную комнату. В ванной, между прочим, моя щётка, паста… Чёрт.

Ладно, чёрт с ними. До утра не умру.

Складываю в сумку свои вещи, какие успела выложить. Беру сумку на плечо. Подхватываю подушку, одеяло и бельё.

Не помню, как ложилась спать.

Не помню, как переоделась в свою антисексуальную пижаму, зато мягкую и тёплую с милыми медвежатами.

Зато отлично помню, что мне снился Иван Дубов.

Я сидела в кресле, а он танцевал передо мной. Был в один чёрных боксерах. Танец вышел крутецкий. Возбуждающий.

Я тянула к мужчине руки, чтобы пощупать, погладить его мощную спину, плечи.

Руки у меня вытягивались, становились длиннее, но я никак не могла дотянуться до Ивана.

Он как будто отдалялся от меня.

Больше ничего не помню.

Глава 4

* * *

– УЛЬЯНА —

Утро добрым не бывает.

Истина.

От неудобной позы затекла нога, поясница заклинила и вообще, чувствую себя качественным замятышем.

Приходит мысль, что противоаллергические вообще-то имеют побочку в виде сонного действия. И почему об этом я вспомнила только сейчас?

Я быть может, ещё лежала и жалела себя, но вдруг слышу искристый детский смех, лай собаки и моего носа настигает аромат бодрящего кофе и блинчиков. А вот блинчики, походу сгорели.

Я моментально прихожу в себя.

Подрываюсь с дивана, как очумелая, и стону в голос, хватаюсь за спину, так как моя поясница не рада столь резким движениям, да ещё после беспокойного сна на жутко неудобном диване.

Ещё и в голове тюкать начинает.

И это только начало дня, а я уже как развалина.

Шикарно.

Приехала за город набраться здоровья, хорошо отдохнуть, а по итогу как кретинка вляпалась в коричневую субстанцию и получаю пока тонну стресса.

За окном удивительное утро. Птицы чирикают. Солнце, очевидно, решило поставить рекорд по количеству тепла и света.

Мне бы улыбнуться, порадоваться такому чудесному утру, но вместо этого чувствую дикое раздражение, даже злость.

Ещё и страх за детей сжимает мне сердце до предынфарктного состояния.

Ковыляю из спальни прямиком на звуки смеха своих девочек.

Конечно, они на кухне.

Вхожу, уже рот раскрываю, чтобы начать ругаться и застываю памятником самой себе.

Сонный и немного растрёпанный Иван стоит у плиты и готовит омлет. Выглядит мужчина сногсшибательно. Ему идёт эта растрёпанность, мятая футболка и домашние штаны, облегающие все выпуклости и впуклости.

Алмаз крутится у его ног, явно выпрашивая что-то вкусненькое.

Близняшки – в розовых пижамах, ещё неумытые и тоже лохматые – со счастливым визгом и со всей дури скачут по кухонному дивану. Иван даже слова им не говорит.

Как из дивана ещё пружины не выскакивают?

Над холодильником включён телевизор и показывает утреннюю музыкальную передачу, но вопли моих девчат перекрывают любые звуки.

Девочки с хохотом лупят друг друга маленькими декоративными подушками, они счастливы. С утра в них столько кипит энергии, что хватило бы запустить ракету в космос. Поэтому призывать их к порядку – дело безнадёжное.

При виде радостных мордашек моих девочек и потрясающего мужчины на кухне, который готовит и ведёт себя так, будто он их папа, у меня тоскливо сжимается сердце.

На глаза вдруг наворачиваются слёзы. Часто моргаю и прогоняю неуместные эмоции.

Перевожу взгляд с детей на стол.

Стол, кстати, уже накрыт.

В центре стоит блюдо с огромной горой блинов – толстых, пористых и откровенно пригоревших.

Рядом открытая банка сметаны.

И открытая банка сгущёнки, ещё полная, – вот уж чего не должны увидеть мои малышки!

Девочкам Иван налил молоко, они уже его выпили, судя по пустым стаканам и белым каплям на дне.

Надеюсь, он не холодное им дал?