Случайный папа для близняшек - Михаль Татьяна - Страница 5

Ещё он сказал, что помоется и переоденется, что весьма неплохо.

Нечего передо мной с голым торсом ходить. Всё-таки я женщина незамужняя… Мужчины давно не было…

Так, куда это мысли поскакали?

Ну-ка! Брысь!

И гормоны! Ну-ка, всем тихо и смирно!

Посматриваю на девчонок.

Они сидят на кухонном диванчике и напоминают мне сонных котят.

Но от экрана не отлипают.

Я бы и сама не прочь завалиться спать. Чувствую себя разбитой. Эта нелепая ситуация с домом и стресс вымотали меня так, будто я двое суток не спала. Адреналин схлынул и теперь наступил откат.

С утра нужно как можно раньше собраться и покинуть чужой дом.

Хотя-я-а-а… Надо сначала убрать за собой беспорядок.

Я ведь так и не очистила обивку. И шторы. Может, скажу Ивану, что оплачу клининг?

Боже мой, какой стыд. И как я могла так ошибиться с домом?

Ведь сразу поняла, что что-то не так.

Детской не оказалось, хотя Анна говорила о полноценной детской комнате на двоих.

Дура.

Какая же я дура.

Выставила себя последней кретинкой.

Ещё и напала на Ивана, облила его перцовым газом. Представляю, что он обо мне подумал. Что я психопатка.

Кстати, антигистаминные и он, и я выпили. На всякий случай.

Так, ужин готов.

Накрываю на стол.

Мысли у меня мрачные.

Переживаю отчего-то, а вдруг ему мой рулет не понравится? Скажет, что преснятина? И салат простецкий…

Так, стоп. С чего это меня вдруг заботит мнение чужого мужчины о том, как я готовлю?

Я хорошо готовлю и я это знаю.

Разливаю тёплое молоко по стаканам для дочек.

Потом надеваю на малышек пластиковые нагрудники. Они даже не сопротивляются.

Раскладываю их стулья и пододвигаю к столу, я эти стулья с собой привезла.

Зеваю широко и со звуком, едва не вывихнув себе челюсть.

Спать хочу, что атас. Но фигушки мне.

Зато Алмаз уполз спать. Собаки на кухне не видно. Или Иван его с собой забрал?

– Ну что, ангелы мои? Будете кушать или передумали? – спрашиваю своих красавиц.

Катюша отлепляется от экрана, тоже зевает и кулачком трёт глазик.

Кивает непонятно, то ли будет, то ли нет. Значит, просто поковыряется в тарелке.

Зато Машуня, егоза, энергично подпрыгивает на месте и радостно сообщает:

– Буду! Куша-а-ать!

На кухню приходит хмурый Иван.

Волосы влажные. На непокорных кончиках капли воды свисают.

На шее осталась несмытая пена. Видимо, торопился помыться.

И он одет. Белая футболка облепляет его торс как вторая кожа. Серые домашние штаны из тонкой ткани, подчёркивают мышцы и все выпуклости.

Он босой. Ступни длинные, узкие. Хорошие ступни.

Впрочем, Иван, что одетый, что раздетый, всё одно, мои гормоны делают на него стойку.

Гадство.

– Всё готово, – произношу напряжённо и ковыряю спинку детского стула. – Как вода? Получилось спасти систему в той ванной? Всё будет работать? Или не спасти?..

Он проходит к столу, смотрит на блюда, явно удивлён и говорит, глядя почему-то на моих дочерей, а не на меня:

– Игрушки забили унитаз, дальше они не прошли, так что, всё в порядке.

Значит, оплачивать сантехника мне не придётся. Слава игрушкам, которые не уплыли дальше!

– А, это хорошо. Вы уж извините… – начинаю я вяло. – Мы завтра с утра покинем ваш дом… А насчёт беспорядка и испорченной обивки, штор, я…

– Забудь об этом. Всё в порядке, – говорит он вдруг с улыбкой. – Прекрасный ужин. На вкус так же, как и выглядит?

Издаю какой-то дурацкий нервный смешок и пожимаю плечами:

– Попробуйте. Надеюсь, не отравитесь.

И зачем я эту глупость сказала? Что за тупость!

Уля, соберись!

– В рулете цианид? – хмыкает Иван.

– Мышьяк, – говорю ему.

Мне хочется побиться головой о стенку.

Но мужчина улыбается шире.

– Отлично, моя любимая приправа, – произносит он весело.

Усаживаю малышек за стол.

Когда усаживаю, забираю у них планшеты и убираю на холодильник. Он высокий, там не достать.

– Да-а-а-а-й! – сразу сиреной визжит Маша.

– Ма-а-м-а-а-а-а! – вторит ей Катя и ударяет ладошками по столу.

– Гав! Гав! Гав! – добавляет прибежавший Алмаз и сразу тыкается мордой в свою миску.

У Ивана случается непередаваемое выражение лица.

Видимо, с детьми он редко контактировал.

– Сейчас и тебе дам, – обещаю псу. И уже дочкам: – Сначала кушаем. Или пьём молоко. Потом спать. Играть в планшеты будете завтра.

– Не-е-е-еть! – закатывает истерику Маша. – Отда-а-а-й!

Она тянет пухлые ручки в сторону холодильника к планшету. Видела, куда я убрала, моих девочек не проведёшь.

– Не обсуждается, – упрямо гну свою линию. – Иван, вы ешьте. На нас не обращайте внимания. Это вечная борьба добра со злом.

Он хмыкает и накладывает в тарелку салат. Рулет я нарезала на общей тарелке. Он кладёт себе один кусок. Скромняга.

– Мама, дай планфе-е-эт, – канючит Катя и делает попытку поныть, изображает вселенскую трагедию. Подбородок дрожит, голубые глаза уже наполнены слезами.

Меня этой игрой не пронять.

– Завтра, – говорю строго. – Или вы забыли наш уговор? По вечерам никаких планшетов. Я итак я вам разрешила поиграть, пока ужин делала.

Обе малышки слаженно складывают ручки на груди, и обижено выпячивают нижнюю губу.

Пусть дуются. Планшетов сегодня больше не будет.

Даю псу небольшую порцию еды. Заслужил.

И сажусь сама за стол.

Получается, что мы с Иваном друг напротив друга, а девчонки справа от меня. Стол прямоугольный с закруглёнными углами.

Иван зачем-то нюхает хлеб, который я испекла и вдруг говорит:

– Домашний. Сама делала?

– Да. Как вы догадались?

– Матушка выпекала хлеб. Я по запаху всегда определю – магазинский или домашний, – поясняет он и тут же откусывает от хлеба приличный кусок. Кивает и с набитым ртом говорит: – Фкуфно.

Мне становится приятно. И гордость за себя появляется. Хотя я и без него знаю, что вкусно.

И тут Ивану в лицо прилетает макаронина в виде бантика. Точно в лоб.

– Планфе-е-е-э-эт! – орёт Маша. Это она зарядила в Ивана макароны.

Катя берёт пример с сестры, берёт в ручки макароны и бросает в центр стола.

– Маша! Катя! – говорю строго.

Маша берёт горсть «бантиков» и размазывает их по волосам Катюши.

Катя тут же показывает свои вокальные данные. Звук голоса моей дочки может разбить стекло, я уверена.

– Вот это да… – говорит Иван. Я его едва слышу сквозь вопль Катюши.

Она взмахивает ручками и переворачивает тарелку, макароны летят на пол. Падает и стакан с молоком, хорошо хоть не на пол… Молоко разливается по столу и бежит на пол.

Алмаз подбегает и лопает с пола макароны, слизывает тёплое молоко.

– Так, им пора спать. Вы ешьте. А я попробую их уложить.

– Я помогу. Можно?

* * *

– Нет! – отвечаю слишком резко, быстро и с явной паникой.

Мой материнский инстинкт срабатывает быстрее разума.

Доверить своих малышек незнакомцу?!

Да он спятил, если думает, что я позволю этому типу приблизиться к своим девочкам.

– В смысле… я сама справлюсь. Не нужно. Но спасибо за предложение, – стараюсь сгладить неловкость, но в моём голосе нет и намёка на раскаяние.

Да и всё равно, пусть думает, что хочет. Это его проблемы, если обиделся.

Но Иван лишь усмехается, поднимает руки, кивает и говорит:

– Я понял-понял. Удачи.

Утаскиваю маленьких чертовок. Они выгибаются и орут, будто их режут.

Собака спешит за мной.

– Алмаз, прыгай к Кате, – даю команду собаке.

Он тут же забирается к дочери на кровать и усаживается в ногах. Вываливает розовый язык и ждёт, когда можно будет, наконец, лечь спать.

– Катюша, Маруся, что за концерт вы устроили? – стону в голос, когда малышки начинают реветь громче и активнее. – Как будто я из вас чертей изгоняю, честное слово. Может, хватит, а?

Усаживаюсь на диван, прижимаю к себе дочерей и начинаю укачивать их и напевать колыбельную.