Призраки Пянджа (СИ) - Март Артём - Страница 24

Я аккуратно тронул тонкую проволоку, протянувшуюся буквально в нескольких сантиметрах от поверхности тропы. Она была привязана к колышку, замаскированному камнями и тянулась поперек пограничного пути. А потом уходила куда-то в низкорослые кусты тамариска.

— Растяжка, — сказал Марджара, разрывая марлевый бинт вдоль и протягивая мне кусочек.

Я аккуратно намотал его на палку. Потом воткнул ее в землю, рядом с растяжкой.

До этого мы нашли еще две растяжки на тропе. Снайпер установил их на расстоянии нескольких метров друг от друга. Я пометил и остальные.

А в самом конце нас и вовсе ожидала мина.

Тропа тут была узкой. Часть ее когда-то обвалилась, и Зубаир воткнул мину прямо в середине тропы. Прикопал ее, засыпал щебенкой. Мина выдавала себя лишь тем, что казалась небольшой кочкой на дорожке. Кочкой, которую сложно было заметить, если не знать, что здесь заминировано.

Я аккуратно опустился рядом с ней на колено. Тихонько и медленно раскопал. Увидел ее округлый корпус в темно-зеленой краске с нажимной пластиной сверху.

Небольшая, размером чуть больше чем с кулак, это была противопехотная мина «тип семьдесят два» китайского производства. Такие штуки Китай активно поставлял в Пакистан. Оттуда она в больших количествах попадала в руки афганским моджахедам.

— Тип семьдесят два, — сказал Марджара, глядя мне через плечо. — Неприятная игрушка. Зубаир такие любит.

— Дай бинт. Пометим.

Марджара отдал мне оставшийся кусок бинта, и я снова привязал его к палке. Воткнул ее рядом с миной. Встал.

— Думаю, это все, — сказал Хусейн.

— Проверим еще метров двести тропы, — сказал я и махнул рукой дальше, к стрелковой позиции Зубаира, о которой нам рассказал Джамиль.

— Не думаю, что это обязательно, — Марджара покачал головой. — Мы нашли три растяжки и мину. Обычно Зубаир не носит с собой больше. С такой нагрузкой уже сложно ходить по горам.

— Лучше, — я поправил ремень автомата, висящего за спиной, — лучше перестрахуемся.

Марджара пожал плечами.

Мы неспешно двинулись дальше, внимательно осматривая тропу.

Время подходило к двум часам дня.

Горный ветер усилился. Он гнал по синему, уходящему к горизонту небу многочисленные облака. Плотные, они то и дело заслоняли собой солнце. Бросали на гору огромные тени.

В такие моменты заметно холодало. Я поднял воротник бушлата, чтобы не дуло в шею.

— Значит, — я нарушил тишину между нами с Хусейном, — ты думаешь, что мальчишка просто ошибся? Перепутал травы?

— Это вполне возможно, — сказал Марджара. — Он неопытен. Как это будет на русском? Зеленый совсем?

— Зеленый, — согласился я.

— Ну вот. Страх, волнение, сомнения. В его душе бушует буря эмоций. К тому же заниматься собирательством под дулом автомата — не самое приятное дело.

— И ты исключаешь любой злой умысел? — Приподняв бровь, я глянул на Марджару.

— Несомненно, Зубаир не был слишком уж обходителен с Джамилем. К тому же он угрожал его семье. У мальчика есть все основания ненавидеть Молчуна. Впрочем, — Хусейн едва заметно вздохнул, — как и меня. Тем не менее я не думаю, что он пошел бы на такой отчаянный шаг и попытался отравить Зубаира. Этот молодой пастух сломлен и растерян. Он не похож на того, кто готов решиться на убийство.

— Но похож на того, кем легко управлять, — сказал я, не глядя на Марджару.

Боковым зрением, тем не менее, я заметил, как Хусейн на одно единственное мгновение замедлил шаг. Едва заметно обратил ко мне лицо. Глянул прищуренным взглядом.

— Если ты говоришь обо мне, — сказал Хусейн, — если считаешь, что я надоумил паренька, то вынужден тебя огорчить. Да, я считаю, что Зубаир должен умереть. Считаю его подонком человеческого рода, что не имеет права жить после того, что он сделал за эти годы. Но убивать его я не стану. Я осознаю последствия.

— Если бы ты убил его, последствия несомненно были бы, — сказал я. — Как минимум, к тебе появились бы вопросы.

— Я собираюсь быть совершенно откровенным с советскими спецслужбами и властями, — вздохнул Хусейн.

Вздох этот казался неестественным. Не соответствующим хладнокровной натуре Марджары. Он получился слишком человечным для него. Слишком искренним.

— Столь же откровенным, сколь и с вами, — продолжал Марджара. — Я намерен оказывать любую помощь. Быть предельно честным и открытым. Ведь от этого зависит жизнь моей семьи.

Мы добрались до поворота пограничной тропы. Тут она поворачивала вправо и бежала в ущелье. По словам пастушонка, именно здесь, на этих скалах, что высились над тропой, Зубаир организовал свою стрелковую позицию.

И нужно было признать, она была мне довольно удачной. Зайди мы в ущелье — оказались бы у него как на ладони.

— Думаю, хватит. Больше растяжек нет, — сказал я.

— Я говорил, — Марджара кивнул. — Зубаир расходовал весь свой боезапас, чтобы устроить нам ловушку.

— Давай возвращаться.

Мы направились обратно, к шалашу.

— Знаешь, Марджара, — сказал я немного задумчиво и с притворным добродушием, — я тебе верю. Верю, что мальчишка и правда ошибся.

— А ты вовремя заметил его ошибку, — Марджара тоже улыбнулся — шире и гораздо искреннее, чем обычно.

Всё-таки Надим Хусейн при всей своей безэмоциональности был отличным актером.

— Я не думал, что у тебя есть такие познания в травах, Саша. Если б не ты, Молчун был бы мертв.

— Немного опыта и немного везения, — хмыкнул я. — Но знаешь что? Если бы ты даже и желал смерти Зубаиру и планировал его убить, это уже было бы неважно.

— Вот как? — Надим невесело хмыкнул.

— Да. Я не говорю, что ты действительно этого хочешь, но если бы хотел — ничего бы не успел сделать. Ни ты, ни Джамиль. Наряд скоро будет здесь.

— Это хорошо, — похолодел тоном Марджара.

— Да. Мы сделаем всё, чтобы доставить вас двоих в целости и сохранности и передать кому надо. И будь уверен: и тебя, и Молчуна тщательно допросят. Вы оба сможете рассказать нашей разведке всё, что знаете. И я считаю, сведения, которыми ты обладаешь, будут достаточно ценными, чтобы КГБ пошло с тобой на сделку.

— Саша, — Марджара, шедший рядом, вдруг тронул меня за плечо.

Я остановился, глянул на него.

Взгляд Марджары показался мне совершенно нетипичным. Несмотря на напускную холодность, можно было различить в его глазах одну робкую, едва заметную эмоцию — Хусейн был в отчаянии.

— Я не собираюсь и никогда не собирался убивать Молчуна, — сказал он.

— Я знаю, — улыбнулся я Марджаре.

В этот момент я уже знал ещё кое-что. Хусейн поддался на мою провокацию. Теперь нужно было исполнить вторую часть моей задумки. Часть не менее важную, но гораздо более сложную.

— Его нет слишком долго, — сказал Селихов, вставая и поднимая автомат.

Марджара, сидевший под стеной шалаша, пошевелился. Глянул на подорвавшегося пограничника.

Мальчишка Джамиль выглянул из шалаша. Испуганными глазами посмотрел на Селихова.

Примерно полчаса назад Мартынов снова ушел за водой. В их распоряжении были всего две фляжки на пятерых. Кроме того, Молчуну требовалось много пить. Потому вода уходила быстро.

— Ты думаешь, что-то случилось? — спросил Марджара, изобразив настороженность и обеспокоенность.

— Это граница, — сказал Селихов, надевая панаму. — Тут может случиться всё что угодно.

— Но… До ручья совсем недалеко, — сказал Хусейн задумчиво. — Всего метров четыреста. Так просто не потеряешься. Если только…

Селихов строго посмотрел на Марджару.

Хусейну было странно видеть на молодом, почти юношеском лице Селихова такой тяжелый, умудренный опытом взгляд. Он казался неестественным. Слишком глубоким для человека, едва прожившего девятнадцать лет.

Хусейн признался себе, что вид этих суровых глаз заставляет его содрогаться до самой глубины души. Это было странно. Это пугало.

— Это не могут быть твои дружки? Еще одна группа? — спросил Селихов сухо.

Марджара задумался. На этот раз он действительно стал размышлять об этом, а не просто делать вид.