Призраки Пянджа (СИ) - Март Артём - Страница 21

Я скептически сузил глаза.

Рассказ Хусейна был складным. Да только кое-что в нём не сходилось. Зубаир не был похож на человека, боявшегося смерти.

Тем не менее я решил не выдавать своих мыслей ни Мартынову, ни Хусейну. Вместо этого сказал:

— Ну и отлично. Расскажешь всё то же самое нашим. И тогда Молчуна ждёт суд и пуля. Чего ты дёргаешься? Безнаказанным он все равно не уйдет.

Марджара не ответил. Лицо его ничего не выражало.

— Возможно, ты прав, Саша, — наконец сказал он после недолгого молчания. — Возможно, я излишне озлоблен на этого человека. Война войной, но те вещи, что он творил — настоящая низость. Полное падение в безнравственность. И я надеюсь, он будет гореть в аду за свои дела.

Небольшой родник тонким ручейком спускался со скалы. Он журчал на замшелых камнях, спускаясь под скалу, а потом переходя в ручей, бегущий вдоль пограничной тропы.

Ручей был кристально чистым. На его красивом, устланном мелкой галькой дне играли солнечные зайчики.

Ручеёк уходил не слишком далеко. Дальше он мелел, в некоторых местах разливался на тропу, делая её щебень сырым и непросыхающим даже под прямыми лучами солнца. А потом уходил в землю. Вот так вода исходила из горы и в неё же возвращалась.

Вокруг ручья буйствовала многочисленная растительность — мята, полынь, дикий лук, горные цветы.

На фоне вечных серых камней и скал это место казалось оазисом. Именно сюда я и отправился за водой, благоразумно прихватив с собой Марджару.

Не хотелось мне оставлять его одного с Мартыновым и Молчуном. Ой как не хотелось.

Я подошёл к большому замшелому валуну, который лежал у тропы, и по которому спускался поток родника, переходя в небольшой водопадик.

За валуном была глубокая, но неширокая расщелина. Пограничники не использовали её как укрытие. Слишком она тесная для такого дела.

Марджара тут же опустился у ручья. Набрал ледяной воды в руки и омыл ею разбитое лицо.

Я подставил фляжку под родниковый поток.

— И о чём ты хотел со мной поговорить? — спросил Хусейн после того, как в очередной раз обдал разбитое лицо водой.

Собственно говоря… Не о чём. «Разговор» был лишь предлогом, чтобы увести Марджару с собой.

Здесь нужно было действовать тонко и хитро. Прикажи я напрямую ему идти следом — Хусейн догадался бы, что я что-то подозреваю. Этого я допустить не мог.

Потому приходилось импровизировать.

— Я хочу лишь задать несколько вопросов об операции «Пересмешник», пока есть время, — сказал я. — Как ты понимаешь, рисковать заводить такую тему рядом с Зубаиром я не мог.

Я глянул на Хусейна.

— Ради безопасности такого важного свидетеля, как ты. Зубаир, очевидно, не слишком-то печётся о своей жизни. Если узнает о твоих настоящих целях, может выкинуть что-то неразумное.

Хусейн задумался. Встал.

— Звучит логично. Но разреши мне для начала задать вопрос и тебе. Если ты не против.

Я пожал плечами.

— Задавай. Как ты когда-то сказал? «Враг моего врага — мой друг»?

Марджара хмыкнул. Кивнул.

— Верно. Итак. Почему советский разведчик рассказал тебе, простому срочнику, об операции «Пересмешник»?

— Скажем так, — я отнял наполнившуюся флягу от воды. Отложил её. Подставил другую. — Он мне доверял. Я участвовал в операции по его спасению. И оказался в нужное время в нужном месте. Искандаров считал, что вы придёте. Считал, что Шамабад должен быть к этому готов. Потому и предупредил того, кто оказался рядом перед его отбытием. И всего-то.

Пусть я немного поскромничал в этом моменте, но всё же посчитал, что подробностей нашего с Искандаровым разговора Хусейну знать не стоит.

— Вот как… Значит… Тебе? Не командиру, а простому сержанту?

— Уверяю тебя, — я хитровато глянул на Марджару. — Все, кто должен, уже знают, чего ждать. Ну теперь ответь ты.

Марджара пригладил чёрные мокроватые волосы пятернёй.

— Слушаю.

— Зачем маяки? Какова их основная задача?

По правде сказать, я знал ответ на этот вопрос. Вернее, догадался об их предназначении. Тем не менее Марджару нужно было занять каким-то разговором.

— Это электромагнитные излучатели, — сказал он без всяких сомнений. — Сигнал от них улавливается специальным оборудованием. Так можно точно распознать их местонахождение. Причём довольно скрытно: никаких радиопомех, отличная маскировка.

— Мой компас сработал на них, — улыбнулся я.

— В этих горах много металла, магнитных аномалий, — пожал плечами Марджара. — Брошенная военная техника. Магнитные возмущения можно списать на такие вещи. Потому вряд ли кто-то обратит внимание на колебание стрелки компаса.

— Я обратил, — хмыкнул я.

— Ты наблюдателен, — бесэмоционально проговорил Марджара.

— Значит, вы использовали маяки, чтобы отмечать себе путь в горах?

— Да. Разведать и пометить наиболее удачную тропу, по которой можно было пересечь границу через горы.

Я наполнил вторую фляжку. Выпрямился и глянул Хусейну прямо в глаза.

— У Шамабада есть что-то подобное? Есть похожие излучатели?

Марджара вдруг нахмурился. Взгляд его сделался внезапно подозрительным, но лишь на одно мгновение. Почти сразу глаза Хусейна стали холодными и безучастными ко всему.

— Я… — начал он.

Внезапно в расщелине, за камнем родника, я услышал какой-то звук — звук каменной осыпи.

— Тихо. Слышал? — проговорил я, медленно укладывая фляжку на землю и снимая автомат с плеча.

Марджара не ответил. Только кивнул. И пригнулся.

Жестом я приказал ему оставаться на месте. Сам же аккуратно обошёл замшелый валун. А потом увидел какое-то движение в неглубокой, но достаточной, чтобы укрыться от чужих глаз, расщелине.

Тогда я быстро сообразил, что там прячется человек. И вскинул автомат.

— Стой! Руки!

Глава 12

Я внимательно всматривался в густую тень неширокой, но глубокой расщелины. Оценивал тёмный силуэт человека, что скрывался в этой тени.

Больше всего в образе этого незнакомца привлекали внимание глаза. Большие, миндалевидные, они поблёскивали от страха.

— Выйти, — приказал я строго, но беззлобно.

К этому моменту я уже понял, с кем имею дело. Это был мальчишка Джамиль — второй сын Айдарбека.

Мальчик не пошевелился. Только напугался моего голоса и оружия, что я на него наставил. От этого глаза его расширились ещё больше.

Не сводя с него автомата, я жестом подозвал его выходить. Вряд ли этот пастушонок может изъясняться на русском языке.

Он послушался.

Хватаясь за сырые от воды камни и внимательно выбирая, куда встать на мокром дне расщелины, он полез наружу.

Когда вышел на свет, я смог его рассмотреть.

Мальчишке можно было дать не больше семнадцати, ну максимум восемнадцати лет.

У него было смуглое лицо со всё ещё по-детски мягкими чертами, но широкие скулы уже обострились, намекая на то, что скоро мальчик станет мужчиной.

Джамиль был худ и жилист, но достаточно высок. Тем не менее он сутулился, будто бы стараясь казаться меньше и незаметнее. По-юношески узкие плечи парень немножко вздёрнул к ушам, будто бы опасаясь внезапного удара.

Джамиль носил старый, видавший виды чапан землистого цвета. Подпоясал его кожаным ремнём с большой медной бляхой. Шерстяные домотканые шаровары заправил в кожаные ичиги.

У парня были чёрные, вихрастые волосы. Выбритые по местному обычаю на висках, они, тем не менее, выбивались из-под войлочного калпака с ушами. Ложились на лоб непослушными прядями.

— Что там, Саша? — спросил Марджара.

Услышав его голос, мальчишка явно ещё сильнее напрягся. Глаза его пуще прежнего заблестели страхом.

— Проводника Зубаирского нашёл, — бросил я суховато.

Хусейн сделал два медленных шага, внимательно наблюдая за мной. Потом, видя, что я его не останавливаю, пошёл быстрее. Обошёл замшелый валун.

Лицо мальчишки, смуглое и бугристое на щеках от постоянного нахождения на ветру и на солнце, вытянулось в изумлении, когда он увидел знакомого ему Хусейна.