Аспирант. Москва. 90-е (СИ) - Советский Всеволод - Страница 9

Заворочался ключ в замке входной двери. Легкий скрип петель.

Выключив «Шилялис», я устремился в коридор, жуя на ходу.

Если в «двушке» за все время моего там проживания единственным другим обитателем был Никита, да и тот слинял, то в «трешке» жильцы менялись, как шнурки на валенках. Иные вообще мелькали, неделю не прожив. А бывало, задерживались и надолго. Были нормальные люди, случались и сумасброды. Один такой, вернее, был. Нет, не буйный, не пьяница, слава Богу. И не грязнуля. Но тошный зануда. Любимое занятие: зайти ко мне и трындеть, трындеть, трындеть унылым голосом… Про болезни свои мог рассказывать: как ему то срется, то не срется. Что-то у него с желудочно-кишечным трактом было. Ага, а я сиди и слушай эти повести. И не выгонишь. Неловко.

Так кто там, за дверью⁈

Распахнув ее, я с облегчением убедился, что это Петя Волков. Нормальный парень. Тихий, малость подвинутый на своей науке, все время сидящий над книгами и пропадающий в библиотеках. Внешне самый настоящий «ботан»: невысокий, лысоватый, в очках. Лицо самое заурядное: увидишь, через минуту не вспомнишь. Впрочем, один странноватый бзик у него был: перед самым сном зарядить граммов сто-сто пятьдесят водки или коньяка. И сразу на боковую. При том, что вообще практически не пил. В чем суть данного приема?.. Может, он какие-то сны феерические видел после этого? Может, грандиозные идеи посещали?.. Не знаю. Сам он это называл: «бухнуть в подушку» или «бухнуть в люльку». Но это было совершенно безобидно. Ошарашил стопарь — и дрыхнет, никого не трогает. В целом, идеальный сосед. Родом он был откуда-то с нижней Волги, то ли Самара, то ли Саратов, вот точно не помню.

— Здорово, Петро!

— А, привет, Юр. Заправляешься?

Взглядом он указал на обглоданный бутерброд.

— Приходится, — улыбнулся я.

— Это точно… Тоже надо подкрепиться. Из Химок еду, из дисзала. Пока доедешь, очумеешь!

— Да уж… На днях тоже бы надо туда сгонять. Народу много?

— Так, умеренно.

— Надо, да, — повторил я.

Диссертационный зал «Ленинки», в просторечии «дисзал», не знаю уж почему, располагался в Химках, за северо-западной окраиной столицы. Нам, аспирантам ГАУ, живущим на юго-восточной, в этом плане не повезло. Диаметральная противоположность. Дорога — полтора часа в один конец, хотя всего с одной пересадкой на метро, с «Пушкинской» на «Тверскую». Но там от «Речного вокзала» надо еще на автобусе фигачить.

Хотел я было соседу посочувствовать, как в дверь гулко бахнули кулачищем, и она так и отлетела к стене — Петька не успел ее запереть.

Предстал сияющий Антоныч в черной кожаной куртке поверх своего малинового камзола. Крикливый цветастый галстук, плохо отглаженные темные штаны и блестящие лаком остроносые туфли-«педали» дополняли роскошный образ.

— Н-ну, мужики! — взревел он. — Как классно, что я вас всех застал! Просто супер. Ну, собирайтесь! Поехали! Ну⁈

Говорить тихо или хотя бы умеренно Семен не мог в принципе. Он только орал трубой.

— Постой, Антоныч, погоди, — рассудительно заговорил я. — Не нукай, не запряг. Куда поехали, зачем?

В сущности, я все понял. Тема знакомая. Но поддержать фасон было необходимо.

Семен счастливо и торжествующе рассмеялся:

— Куда? А если я скажу — в Мавзолей? Годится⁈

Глава 5

ГЛАВА 5

Семен обожал делать людям добро. Правда, в своем, несколько кривобоком понимании, но совершенно искренне. От души. У него, полагаю, вообще эмоциональная сфера функционировала иначе, нежели у большинства. Если у этого большинства, грубо говоря, нормальная температура переживаний была что-то в районе 40–50 градусов, то у Антоныча она булькала близ точки кипения. Это было его естественное состояние. Ему всегда хотелось праздника, буйства глаз и половодья чувств, радостного пафоса, восторга, и чтобы всем вокруг было хорошо. А главное — все должны понимать, что это «хорошо» сделал им он, Семен Топильский.

— В Мавзолей? — не очень удивился Петя. — Это что, аттракцион «Полежи рядом с Ильичом»?

— И выиграй дольчики цвета «закат в пампасах». И упаковку кубиков «Магги», — подыграл я

Антоныч, как несложно понять, глубиной и тонкостью юмора не отличался. Наши топорные остроты привели его в восторг.

— Га-а-а!.. — загоготал он на весь этаж. — Ну, если такое желание будет!..

— Ха! А предположим, будет. Что тогда?

— Тогда организуем! Без базара.

И он вновь жизнерадостно заржал. Оторжавшись, постарался сделать серьезное лицо, но с такой-то рожей, что у него, какой тут серьез… Получилось нечто вроде провинциального конферансье, готовящегося объявить со сцены «гвоздь программы». Хотя, в какой-то мере так оно и было: Семен и вправду собрался провозгласить коронный номер сегодняшнего вечера.

Мне он был знаком. И через петлю времени я это не забыл. Такое не забудешь.

И Топильский, наконец, ударил информационным молотом:

— Ладно! Насчет Мавзолея — это я чуть подзагнул, да. Для красного словца. Но Красную площадь гарантирую. Лимузин ждет! Внизу, у крыльца. Вам десять минут на сборы.

— Какой лимузин? — Петя честно обалдел. — Какая площадь⁈

— Площадь — Красная, — с фасоном произнес Семен. — А лимузин — Линкольн. Континенталь. Короче! Долго базарить нечего, спускайтесь на крыльцо, там все поймете. Отправляемся через десять минут! А я пойду в шестьсот пятнадцатый, шестьсот девятый… Народ соберу!

— Постой, — быстро сказал я. — Антоныч! Думаю, ты не против, если я одну барышню с собой прихвачу?

— Михалыч! Да хоть трех!..

— Трех не надо, — я усмехнулся. — Здесь тот случай, когда лучше меньше, да лучше. По заветам того самого Ильича.

— Ну, смотри сам. Короче, айда, мужики! Уже восемь минут. А я побежал!..

И он грузно затопал по коридору.

Петя воззрился на меня:

— Ты что-нибудь понимаешь?..

— Кажется, да, — спокойно ответил я.

Понятно, что я не мог поведать все, что знаю. Потому сказал кратко и предположительно. Дескать, Семен с неделю назад грозился заказать лимузин — в смысле, взять в аренду. На несколько часов поездка по Москве по желанию заказчика. В салоне — спиртное, деликатесы, музыка. Возможны и женщины. Тоже в аренду.

— А-а!.. — начал понимать Волков, проясняясь. — Точно! Я и запамятовал. Он ведь и вправду балаболил что-то такое… Но я, честно скажу, всерьез не воспринял, мимо ушей пропустил. Слушай, а что, там и перекусить можно? В лимузине-то. А то я голодный, как крокодил на отмели!

— Конечно, — я заторопился. — Петь, ты же одетый, иди вниз, мне там застолби два места. А я на пятый этаж… Ну ты понял.

Не знаю, понял Волков или нет, но мне уже было не до того. Наспех одевшись, я понесся на пятый этаж.

Ирина проживала в блоке 515, в дальнем коридоре. Уже от лифтового холла я уловил умопомрачительные запахи. Наверное, и дедушкины дары пошли в ход?..

Не ошибся. Сногсшибательные кулинарные эманации струились из 515. В дверь я стукнул крепко, но деликатно. Трижды: тук-тук-тук!

Она открылась мгновенно. Ирина — слава Богу! — не успела переодеться в домашнее, кашеварила прямо в водолазке и брюках, только фартук нацепила. Тоже, наверное, сильно жрать хотела.

— Привет! Ты уже в гости⁈ Рановато что-то, — не полезла за словом в карман.

— Напротив, — приосанился я. — Приглашаю тебя в роскошный тур. По ночной Москве на лимузине! Напитки и закуски за счет заказчика. Карета подана, ждет у крыльца. Одевайся!

Ира вылупила было глазки, но тут же насмешливо сощурилась:

— Постойте-ка, сударь… — в голосе засквозила ирония. — Сегодня вроде бы не первое апреля? Даже наоборот совсем. Другой конец эклиптики. Кстати, знаешь, что это?

Ты смотри! Умная, ага.

— Что такое «эклиптика»? Конечно, знаю! И даже делаю вид, что знаю слово «эвдемонизм»… Словом, приглашаю! Отказ не принимается.

Умная особа смотрела на меня с осторожным недоверием. Похоже, она сильно сомневалась в моей способности проинвестировать этот лимузин-тур. Но сказать об этом прямо не решалась.