Оракул с Уолл-стрит 5 (СИ) - Тыналин Алим - Страница 8

Лейквуд-Мэнор встретил нас мягким светом электрических фонарей, развешанных вдоль подъездной аллеи. Старый дуб у главного входа шелестел листвой, а из открытых окон особняка доносились звуки струнного квартета.

Уитмен, седовласый дворецкий, встретил нас с обычной невозмутимостью:

— Добро пожаловать, мистер Стерлинг. Мистер Роквуд ожидает вас в восточном кабинете.

Восточный кабинет отличался от западной библиотеки более деловой атмосферой. Стены украшали карты нефтяных месторождений, фотографии буровых вышек и схемы нефтеперерабатывающих заводов. За массивным столом из черного ореха сидели оба Роквуда, отец и сын.

Джон Д. Роквуд-старший выглядел довольным, но сдержанным, как всегда. Его худощавое лицо с пронзительными глазами не выражало эмоций, но в уголках губ пряталась едва заметная улыбка.

Дэвид поднялся навстречу, протягивая руку. На нем был домашний костюм из темно-синей шерсти, белая рубашка с запонками из черного жемчуга.

— Уильям! Прекрасное время. Как раз получили финальные отчеты от юристов.

Он указал на разложенные на столе документы. Печати, подписи, официальные бланки создавали впечатление завершенности, окончательности.

— Все готово? — спросил я, снимая перчатки.

— Более чем готово, — ответил Роквуд-младший. — Слияние официально объявят завтра в десять утра. Пресс-конференция в отеле «Уолдорф-Астория».

Роквуд-старший наконец заговорил своим хрипловатым голосом:

— Позвольте выразить восхищение, мистер Стерлинг. Ваша финансовая архитектура была безупречной. Ни один регулятор не заподозрил, что за скупкой стоит единый план.

Я устроился в кожаном кресле напротив стола. Дворецкий бесшумно поставил рядом стакан воды со льдом.

— А каковы ожидаемые котировки? — поинтересовался я.

Дэвид раскрыл блокнот с цифрами:

— Консервативная оценка — рост на тридцать пять — сорок процентов в первый день торгов. Но я думаю, реакция может быть сильнее. Рынок любит крупные слияния.

— Что дает нам общую прибыль… — я быстро прикинул в уме, — около пятидесяти миллионов долларов. При начальных инвестициях в пятьдесят.

— Сто процентов доходности за восемь месяцев, — кивнул Роквуд-младший. — Даже по нынешним временам это впечатляет.

Роквуд-старший откинулся в кресле, сцепив тонкие пальцы:

— А ваша доля, мистер Стерлинг? Напомните условия.

— Двадцать пять миллионов собственных инвестиций, плюс десять процентов в United Petroleum Corporation и пять процентов от чистой прибыли при продаже, — ответил я. — Итого около двенадцати-тринадцати миллионов.

Цифра звучала астрономически. Тринадцать миллионов долларов за восемь месяцев работы. Это превышало годовые бюджеты небольших штатов.

Дэвид достал из стола чек, уже заполненный:

— First National Bank, как договаривались. Остальное получите после полного закрытия позиций.

Я взял чек, ощущая его вес, больше символический, чем физический. Тонкая бумажка, способная изменить жизнь тысяч людей.

— Есть одна деталь, о которой хотел с вами посоветоваться.

— Слушаем, — сказал Роквуд-старший.

— Мы уже обсуждали это. Не кажется ли вам, что рынок несколько перегрет?

Оба Роквуда переглянулись. Дэвид нахмурился:

— Продолжайте.

— Маржинальная торговля достигла рекордных объемов. Соотношение цены к прибыли по многим акциям превышает все разумные пределы. Людей охватила настоящая мания, они закладывают дома, чтобы купить акции.

— И что вы предлагаете? — спросил Роквуд-старший. — Напомните, пожалуйста.

— Осторожность. Возможно, стоит зафиксировать часть прибыли. Перевести капитал в более стабильные активы.

Дэвид усмехнулся:

— Уильям, вы говорите как медведь среди быков. Рынок растет уже семь лет. Американская экономика переживает золотой век.

— Именно поэтому стоит быть осторожным, — настаивал я. — Помните панику 1907 года? Ей тоже предшествовали годы бесконечного роста.

Роквуд-старший пристально посмотрел на меня:

— У вас есть конкретная информация о грядущих проблемах?

Я осторожно покачал головой:

— Скорее интуиция. И анализ исторических циклов. За каждым бумом следует спад. Это неизбежно, как смена времен года.

— Но когда? — спросил Дэвид. — Через месяц? Через год? Через пять лет?

— Не знаю точно. Но подозреваю, что раньше, чем все ожидают.

В кабинете повисла тишина. За окном слышался шум ветра в листве и далекое гудение автомобиля на шоссе.

— Что конкретно вы предлагаете? — наконец спросил Роквуд-старший.

— Диверсификацию. Вывод наличных. Золото, земля, европейские облигации. Активы, которые не зависят от американского фондового рынка. Хотя и там следует быть осторожным.

— А United Petroleum? — поинтересовался Дэвид. — Продавать после роста?

— Нефть понадобится всегда, — ответил я. — Но возможно, стоит зафиксировать спекулятивную прибыль и оставить только долгосрочную позицию.

Роквуд-старший встал и подошел к окну. Его силуэт резко выделялся на фоне вечернего неба:

— Мистер Стерлинг, правда ли, что вы настаиваете на консервативном подходе со всеми клиентами в последнее время?

— Откуда вам это известно?

— У меня есть друзья среди финансистов. Говорят, молодой Стерлинг вдруг стал проповедовать осторожность. Хотя он и до этого был по большей части консерватором, но теперь и вовсе повернулся назад. Это странно для человека, который только что провел блестящую спекулятивную операцию.

Я глубоко вдохнул. Нужно было правильный баланс между убедительностью и правдоподобностью:

— Есть признаки, которые беспокоят. Банки сокращают резервы. Федеральный резерв поднимает ставки. Промышленное производство замедляется, а акции продолжают расти. Классические признаки пузыря.

Дэвид скептически покачал головой:

— Уильям, эти сигналы экономисты видят уже давно. И что? Рынок продолжает бить рекорды.

— До тех пор, пока не перестанет, — сухо заметил я.

Роквуд-старший повернулся от окна:

— Хорошо. Допустим, ваши опасения обоснованы. Что делать с прибылью от United Petroleum?

— Треть оставить в нефтяных активах, они переживут любой кризис. Две трети в ликвидность: наличные и краткосрочные облигации.

— Довольно консервативно, — заметил Дэвид.

— Консервативность иногда высшая форма мудрости, — ответил его отец неожиданно. — Мистер Стерлинг, а как быстро, по-вашему, может начаться гипотетический кризис?

Я выдержал паузу, делая вид, что обдумываю ответ:

— Если он грядет, то скоро. Пузыри лопаются неожиданно. От первых признаков до полноценной паники может пройти несколько недель.

— Недель? — удивился Дэвид.

— В 1907 году между первыми банкротствами и всеобщей паникой прошло меньше месяца. Современные коммуникации только ускорят процесс.

Роквуд-старший вернулся к столу и сел:

— Интересная точка зрения. Скажите, а что может стать спусковым крючком? Как лопнет пузырь?

— Множество факторов. Неожиданное банкротство крупной компании. Обвал иностранных рынков. Решение Федерального резерва. Даже массовая паника без видимых причин.

— А есть предвестники? — спросил Дэвид.

Я на мгновение задумался. Как намекнуть, не выдавая знания точных дат?

— Исторически кризисы часто начинаются осенью. Летом люди в отпусках, торговля вялая. А с началом осеннего сезона все накопившиеся противоречия выходят наружу.

— То есть сентябрь-октябрь? — уточнил Роквуд-старший.

— Вполне вероятно.

За дверью прозвучал мелодичный звон, гонг на ужин. Роквуд-младший встал:

— Не будем забегать в будущее. Пока рынок растет, грех не воспользоваться. Но ваши предостережения принимаем к сведению. А пока ужин подан. Можем продолжить обсуждение за столом?

Столовая Роквудов поражала сдержанной роскошью. Длинный стол из красного дерева, стулья с высокими спинками, серебряная посуда Tiffany Co. За стол сели только мы трое, семейный ужин в узком кругу Роквуды предпочитали громким приемам.