Чудесные рисунки боярышни-актрисы (СИ) - Мельницкая Василиса - Страница 41

— К кургану идите, — бросил им вслед Кощей. И добавил: — Там все.

— Он спешит, — сказала Мира, когда они отошли на приличное расстояние.

— Может, есть причина, — отозвался Владимир. — Да, скорее всего, есть. Лягушки лет десять живут, кажется. Твоя сестра давно заколдована.

— Полагаешь, мне нужно выбрать ее? — тихо спросила Мира.

— Прости, но тут решать тебе. Я одно могу сказать, Любаша. Не выбирай Яра. Я изобрету артефакт, что ему поможет. Он уже в разработке.

— Но Красибора тоже жаль, — вздохнула она. — Ему никако й артефакт не поможет.

— И это только те, о ком ты знаешь. Тех, кто нуждается в чуде, гораздо больше.

И он прав, все так и есть. Всем помочь невозможно.

У кургана их ждали Лидия Алексеевна, Красибор, Кощей и Оскар.

— Я за деда, — сказал рыжий мальчишка. — Представитель от Баюнов.

— Одной сложно будет справиться, — произнес Кощей. — Любая помощь не лишняя.

— А что надо делать? — спросил Владимир.

— То, что сердце подскажет, Владимир Николаевич.

Лидия Алексеевна, вопреки обещанию надрать сыну уши, к нему не подошла. Она куталась в длинную шаль, несмотря на солнце, что припекало по-летнему. Красибор стоял, сгорбившись, и на Миру не смотрел вовсе. Не верил, что она поможет.

— Но я не нашла то, не знаю что, — сказала Мира. — Я знаю, что нашла.

— Навряд ли, — улыбнулся Кощей. — Красибор?

Тот расправил плечи.

— Властью, данной мне Анастасией, передаю силы, принадлежащие роду хранительниц Лукоморья, Любомире, прямой наследнице рода Загорских, — произнес он громко. — Условия соблюдены.

И… всё? Ничего не происходит, потому что Мира условия не выполнила! Она не нашла…

Вдруг стало больно дышать. Перед глазами замелькали цветные пятна. В ушах зазвенело, загудело. По телу прошла дрожь. Мира пошатнулась, сжала виски пальцами.

— Не пытайся удержать! Стань ею!

Голос Кощея она едва различила сквозь адскую какофонию. Мира слышала… все и сразу. Как морская вода лижет камни на берегу. Как сухой лист перекатывается по пожелтевшей траве, подчиняясь воле ветра. Как носятся по полю мыши-полевки. Как родники пробиваются на поверхность земли. Как птицы рассекают воздух крыльями. Как…

Владимир крепче сжал ее ладонь. За другую руку взял Кощей. И полегчало. Мира не оглохла, но звуки стали тише, отчетливей. Рыжий кот потерся о ноги. Лидия Алексеевна, сбросив шаль, расправила прозрачные крылья, взмахнула ими — и облако из золотой пыльцы окутало Миру.

Сила кипела в ней, текла по жилам раскаленной лавой. Сила пела, вырвавшись на свободу. Сила рвалась в небо, будто Мира могла превратиться в птицу и полететь.

«Не пытайся удержать! Стань ею!»

В небо поднялась жар-птица. Нет, Мира в нее не превратилась. Она осталась на земле и видела все своими глазами: золотые перья, огненные крылья. И слышала, как птица поет — волшебно, чарующе. При этом из клюва ее на землю падали жемчужины. И на том месте вырастал огнецвет.

Перунов цвет, исполняющий желания.

— Красибор, — позвала Мира.

Брат стоял поодаль, заворожено уставившись уже не на птицу, на цветы. Птица исчезла. Мира приняла силу хранительниц Лукоморья.

— Красибо-о-ор…

Он вздрогнул и взглянул на Миру.

— Сорви цветок и загадай желание, — сказала она. — Это твое чудо.

Кощей отвернулся, выпустив ее руку.

— Наде огнецвет не поможет. Ее заколдовали на Буяне, — сказала Лидия Алексеевна. — Ей живая вода нужна.

И Мира с ней согласилась.

Глава 42

Глава сорок вторая, в которой Владимир уже не удивляется чудесам

Лукоморье — место, где творятся чудеса. Может, и нечасто. Может, и не каждая хранительница на такое способна. Но факт оставался фактом, упырь стал человеком. Обычным живым человеком, не нуждающимся в чьей-то крови. Это Владимир видел так же ясно, как стихию, что обуздала Мира.

Близость источника, концентрат силы… И, пожалуй, воля богов. Не только Живы и Даждьбога, посадивших мировое дерево, но и Перуна, к примеру. Наверняка, и остальных тоже. Тут даже Чернобог вполне в своей власти.

Лукоморье вернуло истинную хранительницу. И простило внука Анастасии, обманувшей сестру ради собственной выгоды. Хотя его-то за что прощать? Он не виноват в том, что стал упырем.

Вместе с жизнью к Красибору вернулись и воспоминания. Потрясение от осознания всего произошедшего было столь велико, что он плакал, не стесняясь слез. И утешать его взялась матушка. Наверное, это правильно. Вилы дружелюбны к людям, особенно к мужчинам. Безусловно, когда те вил не злят. У ног Красибора крутился и Оскар, в кошачьем обличье.

Мира же отошла от кургана и, раскинув руки, кружилась на поляне. Владимир видел, как от нее во все стороны тянутся золотые нити, и Мира в них не путается, перебирает пальцами, словно натянутые струны.

— Не трогайте ее, Владимир Николаевич, — предостерег Кощей. — В ней сила кипит, вот она и сбрасывает ее, исправляя чужие ошибки.

— Ведует, — пробормотал Владимир.

— Так ведьма же. — Кощей улыбнулся. — Справитесь? Говорят, род Загорских от самой Ягини идет.

А то Владимир сам не догадался. В компании Кощея, Баюна и Горыныча только Бабы Яги и не хватало.

— Мы с Любашей со всем справимся, Силантий Маркович, — ответил Владимир. — Даже не сомневайтесь. А вы б за дочерью сходили. Любаша как тут закончит, на Буян отправится. Я ее знаю.

Кощей кивнул и исчез, шагнув в сторону. Видимо, отправился домой короткой дорогой. Владимир же подошел к матушке и Красибору. Тот уже успокоился и со счастливой улыбкой смотрел на небо.

— Как он? — спросил Владимир у матушки, кивнув на Красибора.

Уж больно вид у того чудной. На радостях ведь и умом тронуться можно.

— Все у него будет хорошо, Володя, — ответила матушка.

— А я не знал, что ты так умеешь. — Не матушка, а шкатулка с сюрпризами! И менталист сильный, и вот… крылья. — А летать? Тоже?

Матушка лишь загадочно улыбнулась.

— Я с вами не пойду, — сказала она. — Вы там не задерживайтесь. И Силантия с Надюшей пригласить не забудьте. Пообедаем все вместе, по-семейному.

Она говорила так, будто Владимир и Мира вновь стали детьми, и их отпустили погулять, но со строгим наказом вернуться домой вовремя. Еще и друзей велели пригласить на веранду, пить чай с пирогами.

— Ты уверена, что Любаша выберет нужную воду? — все же спросил Владимир.

Матушка ответить не успела.

— Эта вода не живая и не мертвая, — сказал Кощей, появляясь из ниоткуда. — Ее свойства зависят от душевных качеств того, кто ее набирает. У Анастасии вода стала мертвой, потому что душа ее была черной. В руках Любомиры вода станет живой. Родники, что бьют в других местах… Они все берут начало с острова Буяна. И все, так или иначе, проходят через людские руки. Вот потому ваша вода живая или мертвая.

На ладони его сидела лягушка. Владимир с ней поздоровался, на всякий случай, из вежливости. У Красибора же вновь заблестел взгляд. Он протянул к лягушке руки.

— Прокляну, — пообещал Кощей Красибору. — Уймись уже, это не поможет.

Владимир вопросительно посмотрел на Кощея.

— С тех пор, как его бабка Наденьку заколдовала, этот… — Он поморщился. — С поцелуями лезет. Вы думаете, я ему из вредности память подправил? Он Наденьке житья не давал. И вообще!

Владимир вдруг понял причину нелюбви между Кощеем и Красибором. Наденька! Кощей, как ревнивый отец, оберегал дочь от жениха.

Матушка ушла, Оскар — тоже. Кот, кажется, убежал упредить деда о гостях. Мира, натанцевавшись всласть, вернулась к Владимиру. Волосы ее растрепались окончательно, щеки раскраснелись, во взгляде плескался восторг.

— Волька, как же я тебя люблю! — воскликнула она, обнимая Владимира.

Он прижал ее к себе и поцеловал, не обращая внимания на тех, кто стоял рядом. Кощей деликатно отвернулся. Красибор и вовсе глаз не спускал с лягушки Наденьки.

— Я готова, пойдемте на Буян, — сказала Мира, беря Владимира за руку. — Надо и там порядок навести.