Чудесные рисунки боярышни-актрисы (СИ) - Мельницкая Василиса - Страница 40

— Вас любит хранительница. Если с вами что-то случится, тут точно камня на камне не останется.

— А мое исчезновение…

— А ваше исчезновение пойдет ей не пользу, — подхватил Кощей.

Что ж, похоже, ему только и остается, что довериться некроманту. И, скорее всего, это спокойствие мнимое. Кощей воздействует и на эмоции, заставляет Владимира не беспокоиться о Мире.

— Хорошо, — сказал Владимир. — Вы меня не убедили, но выбора у меня нет. Только кроме Миры есть еще и матушка. Вот уж кто точно камня на камне не оставит, если я не вернусь домой вечером.

— С Лидией Алексеевной я договорюсь.

Как мило! С ней, значит, договориться можно! А с ним — нет!

— Тише, тише, — произнес Кощей. — Держите себя в руках, Владимир Николаевич. Проведете здесь ночь, только и всего. Цепь позволит вам выходить из пещеры. На карниз соваться не советую.

— Сочтемся, — пообещал Владимир.

— Непременно, — согласился Кощей. И неожиданно сказал на прощание: — Все будет хорошо, Владимир Николаевич. С хранительницей и с вами. Все будет хорошо.

Навряд ли Кощей мог управлять его волей на расстоянии, но ментальный «заряд» Владимир точно получил. Потому как после ухода Кощея впал в какое-то сонное состояние. Поначалу он с ним боролся: обследовал пещеру, рассмотрел припасы, хранящиеся в ларе, прогулялся по площадке до карниза. Но после все же завернулся в одеяло и улегся на солому — спать.

Обошлось без сновидений. Проснулся Владимир на рассвете. Дождь закончился, небо очистилось от туч. Солнце еще не показалось, но уже окрасило небо в нежно-розовые цвета.

Владимир попробовал разорвать цепь, но вышло так, как сказал Кощей: тьма поглощала светлую силу, впитывала ее, словно губка. Владимир вернулся в пещеру, сгрыз сухарь, запил его водой.

— Володя!

Мира⁈ Показалось… Это ветер так шутит. Или Кощей, чтоб ему пусто было!

— Володя! Где ты?

Он закрыл глаза. Откуда здесь Мира? Кощей спрятал его от нее, он не допустит…

— Волька! Волька-а-а!

Он вздрогнул. И кто здесь знает, что так его звали в детстве? Только матушка и…

Мира стояла у карниза. Волосы растрепаны, вид решительный.

— Стой, где стоишь, — велел Владимир.

— Волька! — воскликнула она. — Ты жив!

По карнизу прокатилось что-то, похожее на мяч. Он замер у ног Владимира, и Мира рассмотрела цепь.

— Силантий? — спросила она.

Владимир кивнул.

— Приведи кого-нибудь…

Он осекся, понимая, что освободить его сможет лишь Кощей.

— Кого? — фыркнула Мира. — К тому же, я уже здесь.

Она ступила на карниз, прижавшись к скале.

— Мира, нет!

Владимир испугался. Вот зачем она идет по опасной тропе? Один неверный шаг и… Да он этого не переживет! И какой смысл? Какая из нее… спасительница⁈

Короткими шажками Мира двинулась по карнизу.

— Выпорю! — свирепо рявкнул Владимир. — Вот только выберемся отсюда, и…

Не иначе, как от бессилия. Не привык он, чтобы вот так! Чтобы от него ничего не зависело! И как остановить Миру — не знал.

— Ага, — насмешливо произнесла она. — Сделать вид, что испугалась?

И правда, она в такое не поверит. Он никогда ее и пальцем не тронет, и Мира прекрасно о том знает.

Шаг. И еще. И еще.

Когда Мира качнулась, подвернув ногу, Владимир бросился к карнизу.

— Держись!

Но цепь, лязгнув, напомнила, что он пленник. А Мира продолжала идти.

— Сумасшедшая… — выдохнул Владимир.

Шаг. И еще. И еще.

Десять шагов превратились в вечность!

— Волька! — Мира упала в его объятия. — Волька, я тебя нашла!

— Любаша… — Он целовал ее лицо, прижимал к себе, и вновь целовал. — Любаша-а-а…

Мир замер. Владимира захлестнули эмоции: чистые, яркие, звонкие. Дар менталиста — его же проклятие. Загораживаясь от чужих эмоций, неизменно теряешь что-то важное. Любовь Миры зазвучала по-особенному, когда не стало щитов. От ее эмоций, ее чувств рождалась эйфория. И влечение, противиться которому Владимир не мог.

А Мира, похоже, противиться не хотела.

Он определенно потерял рассудок! Иначе не позволил бы первой близости случиться вот так… в пещере Лукоморья… на соломе…

И хорошо, что там, иначе в пылу страсти они, и вовсе, скатились бы в пропасть.

— Любаша?

Владимир приподнялся на локте, заглядывая ей в лицо. И что он там хотел увидеть? Достаточно чувствовать то, что чувствует она. Кажется, это и есть… счастье.

— Все, Волька. Теперь ты мой, — шепнула она, блеснув изумрудом глаз. — Весь мой. Никому тебя не отдам.

Он и так был ее, с той самой первой встречи, в детстве. И сердце его она не крала. Он отдал его сам, добровольно.

Так Мира, наконец, нашла то, что искала?

А цепь, что держала его на привязи, исчезла.

Глава 41

Глава сорок первая, в которой Любомира вступает в права наследства

Спускаться не хотелось. Провести всю оставшуюся жизнь в пещере — тоже. Но проблемы могут и подождать… часок-другой. В отличие от Лидии Алексеевны, которая, безусловно, волнуется. Так что рассказывать о сестре и поисках Мире пришлось по дороге.

Владимир крепко держал ее за руку — и на карнизе, и на горной тропе. И она вновь ощущала себя маленькой девочкой Любашей, будто и не было пятнадцати лет разлуки, актерской профессии, непростой жизни, не оставляющей надежды на счастье.

Мира понимала, что эйфория пройдет. И эти пятнадцать лет никуда не денутся, память о них не исчезнет. Но все же Любаша вернулась, а вместе с ней — вера в любимого человека и надежда на то, что их будущее будет светлым.

Кощей ждал их внизу, безмятежно греясь на солнышке. От вчерашней непогоды не осталось и следа. И Мира подозревала, что это как-то связано с ее настроением.

— Доброе утро, — сказала она.

Владимир промолчал и крепче сжал ее ладонь.

— Доброе, — согласился Кощей. — Нашли, что искали, Любомира?

Он взглянул на нее как-то по-особенному и кивнул, ответил сам себе:

— Вижу, что нашли. Теперь можно и наследство забрать.

— Володя — не «не знаю что», — возразила Мира.

— Определенно. Но к кургану все же сходите, не откладывайте. — Кощей перевел взгляд на Владимира. — У меня есть просьба, Владимир Николаевич.

— После того, что вы устроили… еще и просьба? — хмыкнул он. — Однако.

— Володя… — прошептала Мира.

Владимир уже пообещал ей, что не будет привлекать Кощея к ответственности за нарушение закона. Но все же…

— Необременительная просьба, Владимир Николаевич. Я отвечу за все свои преступления. Чуть позже, хорошо? Любомира примет силу, сделает выбор. А после вы…

— Совести у вас нет, Силантий Маркович, — перебил его Владимир. — Я не считаю, что благородная цель оправдывает средства. Но вы… родственник моей жены, в какой-то мере. Поэтому я сделаю вид, что ничего не было.

— Не получится, — возразил Кощей. — Бориса Аверчука убил я.

Мира охнула и прикрыла рот ладонью. Вот как! Зачем⁈

— Вы мастер многоходовок, — выдохнул Владимир. — Хорошо, я дам вам время. Но удовлетворите мое любопытство, будьте так любезны. Вы были уверены, что события будут развиваться так, как нужно вам? Вы манипулировали нами… с самого начала?

— Вы поверите, если я отвечу «нет»? — спросил Кощей. — Свою судьбу вы выбрали сами. Смерть Аверчука…

Он замолчал и тяжело вздохнул.

— Случайность? — подсказал Владимир. — Он — случайная жертва?

— Он не жертва, — холодно произнес Кощей. — Вот он — точно не жертва.

Мира успокаивающе погладила Владимира по плечу. Она его понимала. Убийство человека — это преступление, даже если человек плохой. Никто не вправе брать на себя роль судьи и палача. И все же… она была рада, что все случилось так, как случилось. Если бы ни смерть подьячего Тайного приказа, если бы ее не обвинили в убийстве, кто знает, где бы они сейчас находились. И уж точно не вместе!

— Следователю расскажете, кто жертва, а кто нет, — пробурчал Владимир. — Я вас услышал, просьбу удовлетворю. Любаша, пойдем.