Чудесные рисунки боярышни-актрисы (СИ) - Мельницкая Василиса - Страница 30

— Отсюда подъездная дорога видна, — пояснил он. — Мама, ты узнала что-то интересное?

— Ага, — ответила она не без ехидства. — Хозяин этого дома — упырь.

Владимир замер, уставившись на матушку, не мигая. Лидия Алексеевна смотрела на него снисходительно, как на малое неразумное дитя.

— С-спасибо, — наконец выдохнул Владимир.

— Что бы ты без меня делал, сынок!

— За то, что дом не разнесла — спасибо, — уточнил он.

Мира едва удержалась от смешка. Вид у Лидии Алексеевны сделался обескураженным.

— Так ты знал? — растерянно спросила она. И тут же добавила сердито: — Знал! И ничего мне не сказал! — Она обернулась к Мире. — И ты знала?

— Недавно узнал, — поспешно произнес Владимир. — Вот только что, в городе. А что, о том, что Красибор упырь… все знают? Или это слухи?

— Все знают, — твердо ответила Лидия Алексеевна. — Но знание это хранят при себе. И отец его упырем был. — Она перевела взгляд на Миру. — Тут бабка твоя постаралась. Все пыталась свою родовую линию продлить. Но и цену за то она отдала немалую. Собственной жизнью заплатила.

— И как оно, местным? С упырем жить? — поинтересовался Владимир. — Не страшно?

— А чего им бояться? — Лидия Алексеевна повела плечом. И кота Мире на колени переложила, пожаловалась: — Тяжелый он.

— Упырь пьет кровь, — сказал Владимир. — И жизненные силы.

— Насчет сил не знаю, а кровь для него местные сами сдают.

— В смысле? — опешил он.

Мира и сама удивилась. Владимир рассказывал иное. Вернее, Кощей — Владимиру.

— Я не знаю подробностей. — Лидия Алексеевна попыталась смахнуть кошечью шерсть с платья, но не преуспела в этом. — Есть лекарь, который сцеживает кровь в баночку. За баночку платят… Ох, не запомнила, сколько. Кровь в баночке ведовством как-то консервируется. Как варенье на зиму. И вроде бы ему хватает.

— А как же пропавшие женщины⁈

Владимир не выдержал, голос повысил, и Лидия Алексеевна взглянула на него с укоризной.

— Прости, мама, — выдохнул он со смирением. — Это не тебе. Это…

— Нам иное рассказали, — вмешалась Мира. — О Красиборе. Вроде как это он женщин похищает и убивает. Выпивает.

Владимир выглядел недовольным. Наверное, зря она это Лидии Алексеевне сказала. Он маму бережет. Ей-то к чему все эти подробности?

— И кто ж вам такое сказал? — поинтересовалась Лидия Алексеевна.

— Силантий Маркович Волков, — ответил Владимир.

— А, Кощеюшка… — Она улыбнулась. — И ты ему поверил?

— Звучало убедительно. Хотя, ты права, верить ему трудно.

— Красибор — упырь обыкновенный. Я родственникам верю, потому как им обманывать смысла нет. Да и, знаешь ли… кровь родовая… она ложь почуяла бы.

— А я вот ничего тут не чувствую, — пожаловался Владимир. — Может, дар ослабел, все же я им редко пользуюсь. Но такое ощущение, что все говорят правду. Или вот Красибора, к примеру, не чувствую вовсе.

— Практиковаться надо было чаще, — сказала Лидия Алексеевна, состраданием к сыну не проникшись. — Ты ведун сильный, а ментальный дар всегда использовать боялся.

— Знала бы ты, как это противно…

— Уверен, что не знаю? Или, по-твоему, дар этот тебе от отца достался? — Она фыркнула. — Нет, он тоже кое-что может. Я научила.

Мира ощущала себя лишней. Вроде как она подслушивает разговор, что не для ее ушей предназначен. Но встать и уйти нельзя. И уши затыкать некрасиво.

— Как-то я об этом и не думал, — признался Владимир. — Так, может, подскажешь чего?

— Подскажу. Если не уверен, что защиту продавить сможешь, лучше и не пытаться. Тебя не трогают, пока уверены, что ты безопасен.

— И что же делать…

— Ты у нас мужчина, ты и решай, — отрезала Лидия Алексеевна. — Я все, что могла, разузнала. И помогу, если надо будет. А, вот еще что! Но учти, это, как раз, слухи. И говорят о том шепотом, с оглядкой.

— Что говорят? — спросил Владимир нетерпеливо.

— Говорят, что дочь у Кощея есть. От Анастасии.

Мира вздрогнула. Еще одна родственница? И женщина! Так отчего же…

— И отчего эта дочь не унаследовала Лукоморье?

Владимир задал вопрос раньше, чем Мира успела его додумать.

Лидия Алексеевна лишь развела руками.

— Наверняка, причина есть, — сказала она. — И серьезная. Иначе Любашу ждать не стали бы. — И добавила: — Или, наоборот, ждали…

— Чтобы Лукоморье забрать? -спросила Мира.

— Если иначе не получилось, — кивнула Лидия Алексеевна.

— Если дочь, то незаконнорожденная… — Владимир рассуждал вслух. — Но это, навряд ли, препятствие для наследования. Кровь рода в ней есть. Или дело в том, что линия иная? Тогда и передача силы невозможна, хоть с Мирой, хоть без нее. Тут что-то иное.

— Любашу береги, — сказала Лидия Алексеевна сыну. — Пока она нужна, она в безопасности. Но если дочь есть, то после замены…

«Станет не нужна», — закончила Мира мысленно фразу.

Так, может, отдать Лукоморье добровольно? Жила она без него, и дальше…

Внутри словно зазвенела натянутая струна. А проживет ли? И это она еще в полной мере силу места не вкусила, лишь прикоснулась. Не отдаст Мира своего. Наследство ее, по праву рождения.

— Мама, мы отлучимся… — Владимир осекся, уставившись в окно. — Нет, до обеда уже не успеем. Красибор вернулся. А после мы договаривались на ментальное считывание…

— Я рядом побуду, — решила Лидия Алексеевна. — Ты вид сделай, что пытаешься, и не выходит. А я защиту обойду.

— Незаметно? — удивился он.

Она снисходительно улыбнулась.

— А я… я… — Мире хотелось быть полезной, но ничего умного в голову не приходило.

— Ты с котиком поиграй, — предложил Владимир. — И смотри, чтоб в лес не убежал. Котика в лесу оставлять нельзя.

Оська, убаюканный лаской Миры, спал, не подозревая о людском коварстве.

Глава 32

Глава тридцать вторая, в которой Владимир допрашивает упыря

Ментальный щит Красибора Владимир все же продавил. Сам или с помощью матушки, но он провалился в разум упыря. И увидел мир его глазами.

Пожалуй, это самое неприятное в процедуре: быть кем-то другим, ощущать его эмоции, воспринимать чужие воспоминания, как свои. За это Владимир не просто не любил свой дар, он его ненавидел. Он и профессию выбрал такую, чтобы держаться подальше от застенков. А где еще менталисты нужны? На допросах, в первую очередь. В работе с купцами и поверхностного фона хватало, чтобы понять, правду человек говорит или лжет. И права матушка, дар свой Владимир не развивал.

Чтобы Красибора считать, умений хватило. Кстати, на него процедура не подействовала так, как на обычного человека. Обошлось без головной боли, тошноты, слабости и обмороков. Одно слово, упырь.

— И зачем? — спросил Владимир, жадно проглотив чаю с травами и медом, матушкой заботливо приготовленного. — Понимали же, что я все узнаю.

— Так затем. — Красибор повел плечом. — Чтоб сомнений не осталось.

И заодно, чтобы проверить, так ли силен старший бастард Великого князя, как о нем говорят. Но об этом вслух говорить не обязательно.

— Сочувствую, — сказал Владимир.

Он, и правда, упырю сочувствовал. Не его это выбор. Такую жизнь и жизнью-то не назовешь. И он не убивал, никогда. Клятвой его связали, в обмен на «питание кровью», что сдавали добровольцы. А еще проклятием, спящим, что активируется, если Красибор лишит кого-то жизни или снасильничает.

— Не стоит. Я привык.

Ложь. И теперь Владимир ее не чувствовал. Знал, потому как совсем недавно был Красибором. Знал, что тот мечтает жить обычной жизнью. И ему ее обещали.

— Он на вас убийства вешает, а вы верите. — Владимир не упрекал. Пытался понять, что за игра ведется Кощеем. — Из человека упыря сделать можно. А наоборот… Я о таком не слышал.

— Вы и о Лукоморье не слышали, — отмахнулся Красибор. — А оно есть. Ведовство тут особенное. Хранительнице дано право распоряжаться жизнью и смертью. А убийства… Это я знаю. Это план такой, проверить, чего вы стоите. Не было никаких убийств. И пропавших девушек не было.