Вкус тьмы (ЛП) - Снайдер Мария - Страница 43

— Это твоя спальня. Башня номер десять. После ужина все кающиеся возвращаются на ночь в свои башни. На каждом этаже есть койки. Найди свободную. Совершения молитв начинаются на рассвете.

Она оставила меня с охранниками у дверей. Они записали мой номер в список, открыли двери, втолкнули меня внутрь и снова заперли тяжелые металлические створки.

Запертая в башне. Я почти мысленно захихикала.

Я шагнула вглубь тёмной комнаты. По периметру круглой комнаты были расставлены двухъярусные кровати высотой в четыре метра. Свет с поста охраны отражался от дюжины пар глаз. Обитатели кроватей уставились на меня. Мелина была здесь? Сомневаюсь.

— Ух… привет, — попыталась я.

Одна женщина соскользнула с нижней койки и подошла ко мне. Она приложила палец к губам.

— Свет выключен, — прошептала она, затем указала на охранников. — На пятом этаже есть свободная койка. Поговорим завтра после ужина, — она поспешила обратно в свою постель.

Я поднялась по тонкой винтовой лестнице, считая этажи. Фонари были установлены в зарешёченных нишах в стенах лестничного колодца. Они освещали ступени, оставаясь недоступными. Это означало, что я не могла использовать огонь в качестве отвлекающего манёвра.

Никто на пятом этаже не произнёс ни слова и даже не пошевелился, когда я забралась наверх. Я нашла свободную койку и легла на деревянный пол. Ни на моей, ни на других кроватях не было ни матраса, ни одеяла, ни подушки. Думаю, кающиеся не заслуживают удобств.

Я не спала той ночью. Охранники в разное время поднимались на башню, проверяя, как мы. Они тоже считали, чтобы убедиться, что мы все на месте.

По мере того, как тянулась ночь, у меня в животе накапливался тошнотворный комок. Я была настроена оптимистично в отношении наших шансов на успех. Чрезмерно оптимистично.

* * *

Наступило утро. Не так, как обычно, когда свет медленно разгорался, а под грубые голоса охранников, кричавших на нас, чтобы мы поднимали свои ленивые задницы с постели. Мы вышли из башни и направились по коридору. Никто из кающихся не произнёс ни слова. Вспомнив, что женщина сказала вчера вечером о разговорах после ужина, я хранила молчание.

Мы вошли в столовую, уже наполовину заполненную женщинами. Пройдя в очередь за своим завтраком — тарелкой неаппетитной каши — я обнаружила свободное место. Когда я попробовала, мой желудок чуть не взбунтовался от мясистого запаха. На языке у меня образовалась какая-то холодная кашица, похожая на комок мокрого пергамента. Фу. Я отодвинула миску.

Остальные за моим столиком с удивлением наблюдали за тем, как я отправляю кашу в рот. Я оглядела лица окружающих в поисках Мелины. Возраст женщин варьировался от шестнадцати до пятидесяти лет. Некоторые из них встретились со мной взглядом, в то время как другие быстро отводили глаза. А некоторые не отрывали взгляда от своих мисок с кашей.

Все были одеты в коричневые робы, и у большинства на коленях виднелись тёмные пятна. Их длинные волосы были либо заплетены в косы, либо собраны в пучок на затылке, либо распущены. Ни у кого не было коротких волос. И Мелины тоже не было. Мы ели посменно? Или здесь было больше столовых? Судя по размерам этого места, я предположила, что в нём достаточно места, чтобы все могли есть одновременно.

Охранники расхаживали по всем краям столов с тростниковыми палками в руках. Я последовала примеру остальных и не смотрела им в глаза, но следила за их расположением. Поэтому не было неожиданностью, когда один из мужчин остановился рядом со мной. Однако острая боль, пронзившая мои плечи, заставила меня вскрикнуть.

— Ешь, — сказал он, показывая на мою миску своим оружием.

— Я не… — ещё один удар попал мне по предплечью.

— Ешь.

Я придвинула миску к себе и съела кусочек. Отвратительная консистенция не улучшилась.

— Ещё, — он оставался рядом со мной, пока я не проглотила всё остальное.

После того как мы закончили, мы выстроились в очередь, чтобы воспользоваться туалетом, прежде чем отправиться в молитвенную комнату. Я остановилась на пороге, поражённая огромным квадратным помещением. Кающиеся входили из разных входов и выстраивались в длинные ряды, обращенные в одном направлении. Более двух тысяч человек. Подталкиваемая сзади, я следовала за женщиной, стоявшей передо мной, пока охранник не выдернул меня из очереди.

— Новые кающиеся стоят впереди, пока не научатся молиться, — он провёл меня в первый ряд.

Я стояла рядом с молодой женщиной, которая вздрагивала всякий раз, когда один из охранников приближался к ней. Между нами и каменной стеной ничего не было. Я ожидала увидеть алтарь или какой-нибудь религиозный артефакт.

Как только шарканье босых ног по камню прекратилось, появилась жрица в шёлковом одеянии, которое развевалось вокруг неё при каждом движении. Она вышла вперёд и посмотрела на нас.

— Вы грязные грешники, которые не заслуживают прощения создателя. Встаньте на колени и молите о нём, — приказала она.

Все опустились на колени. Коллективный стук эхом отразился от стен. Я быстро подчинилась и присоединилась к ним.

Жрица широко развела руки в стороны и подняла их вверх.

— Взгляни на славу создателя и помолись о прощении.

Испуганная девушка, сидевшая рядом со мной, вытянула шею и посмотрела вверх. Остальные сделали то же самое. Я последовала их примеру. Высоко солнечный свет падал на красивый квадратный витраж. Замысловатый дизайн демонстрировал чередование рисунков, и я предположила, что это, должно быть, история создателя. Квадратные ярусы монастыря обрамляли окно. Каждый верхний ярус был меньше нижнего. Как будто я находилась внутри свадебного торта.

Считая, что будут ещё приказы, я оглянулась на вход. Жрица исчезла, и на её место встал охранник.

Он шагнул ко мне.

— Во время молитвы смотри в небо. Это будет твоим единственным предупреждением, — он коснулся трости, висевшей у него на поясе.

Я вернулась к созерцанию витража. В нём было достаточно деталей, чтобы на какое-то время заинтересовать меня. Однако вскоре моя шея запротестовала от напряжения, вызванного углом наклона. Я наклонила голову, чтобы сгладить изгиб. Большая ошибка.

Хрясь. Трость полоснула меня по щеке, и на глаза навернулись слёзы. Охранник поднял руку, указывая вверх. Я снова уставилась в окно. Прошло совсем немного времени, прежде чем мышцы моей шеи свело судорогой, и мне пришлось выбирать между этой болью и ударом его трости. Терпя как можно дольше, я старалась не шевелиться, но поскольку день продолжался без каких-либо новых приказов, мне приходилось время от времени снимать напряжение, зарабатывая ещё одну пощёчину за каждое нарушение.

В конце концов, от долгого стояния на коленях у меня задрожали ноги. Поясница болела так, словно я разгребал камни лопатой. А кожа горела множеством ожогов.

Угол падения солнечного света менялся с черепашьей скоростью. Время от времени тишину нарушали звуки пощёчин. Дамам в первом ряду приходилось хуже всего. Как новичкам, нам не хватало выдержки, чтобы часами оставаться в одном положении.

Когда солнечный свет померк, а цветное стекло почернело, жрица вернулась и позволила нам встать.

Почувствовав облегчение, я выпрямилась. Ноги у меня свело судорогой, и поначалу они отказывались удерживать мой вес. Другие кающиеся в первом ряду тоже, пошатываясь, поднялись на ноги. У многих на одежде, включая мою, были пятна свежей крови на уровне колен.

Мы вернулись в столовую, съели ещё по тарелке мокрого пергамента, выстроились в очередь в туалет, и нам приказали разойтись по башням. Всё это время я искала Мелину. И поскольку я была невнимательна, я понятия не имела, в какую сторону идти, чтобы найти свою башню.

Обращение к охраннику привело к еще одному ранению. Мне пришлось подавить желание ударить его и отобрать у него трость.

Другая кающаяся сжалилась надо мной и жестом пригласила следовать за ней. После того, как нас всех пересчитали и заперли двери башни, нам разрешили разговаривать до отбоя. Все, кроме меня и женщины, которая разговаривала со мной прошлой ночью, поднялись на верхние этажи.