"Фантастика 2025-84". Компиляция. Книги 1-10 (СИ) - Конычев Игорь Николаевич - Страница 77

— Прохор говорил, — красные глаза Ксении зловеще прищурились, когда она наклонилась к младшей помощнице, — что прошлая горничная случайно разбила чашку, так барин ее в конюшне привязал и плеткой всю ночь лупил, да так, что кожа со спины слезла! Демидка потом два дня кровь смывал со стен и пола.

— Батюшки! — Акулина спрятала лицо в ладошках. — Страх-то какой!

— Во-первых, — я резко развернулся на каблуках и окинул слуг суровым взглядом, — прекратите говорить обо мне, словно меня тут нет. Во-вторых: хватит меня демонизировать. В-третьих: не надо пугать ребенка. Иначе Демидке придется снова отмывать конюшни.

Порченые побледнели так, будто вот-вот грохнуться в обморок. У Акулины так и вовсе подбородок затрясся, а на глаза слезы навернулись. Наверное, я чуть перегнул палку с устрашением.

— Да ладно, я просто шучу, — в силу чуть заостренных и хищных черт лица, моя улыбка больше походила на оскал. — Но впредь вtдите себя приличнее. Не заставляйте меня жалеть о том, что дозволяю вам куда больше, чем положено порченым в других домах.

— Совсем они распустились, Ваше сиятельство, — поддакнул Прохор, который, подобно Дее, оказался на крыльце невесть откуда. — Балуете вы их! Пряники, конечно, хорошо, но и кнута надо бы давать, чтобы не запамятовали, какого это.

Актер из Прохора был паршивый — несмотря на тон и слова, в его глазах читалась забота о порченых. Проявлял он снисхождение и к Демидке, и к Евдокии. Даже Дею принял и возомнил себя защитником всех слуг в этом доме.

Я ничего против не имел, но не мог не напустить на себя строгий вид и не подшутить над ним:

— И почему про меня полно скверных историй, но нет ни одной про моего жестокого и сурового дворского? Вот уж кто в действительности цепной пёс Воронцовых, не ведающий жалости ни к себе, ни к окружающим.

— Ась? — Прохор шумно сглотнул и отвел взгляд. — Дык… ну я ж это… Там… туда-сюда…

— Ага. — Я с улыбкой смотрел на дворского.

— Прошу простить, барин, дел полно, — Прохор начал пятиться к дверям. — Но, ежели работнички забалуют, так я с них три шкуры спущу. Не извольте беспокоиться!

— И чтобы Демидка потом конюшни три дня отмывал? — прыснула в ладошку Ксения, за что сразу же получила легкую затрещину от Петровича.

— Избаловал ты девку, порченый! — буркнул Прохор. Он зло зыркнул на Ксению из-под кустистых бровей, показал ей кулак и пыхтя, как паровоз, удалился.

Порченые откланялись и последовали за ним.

— Без вас здесь было куда спокойнее, барин, — заметила тенью появившаяся за моей спиной Дея, — и скучнее.

— К сожалению, мне придется снова отбыть. Но если все наладится, то смогу приезжать домой на выходные.

— Ваш наставник сказал, что вы можете вернуться к вечеру, — мягко произнесла Дея.

— Это так, — я не удивился тому, что горничная слышала то, что ее не касалось — такова особенность Деи. Она знала все и обо всех. — Но Дарья будет волноваться. Перед отъездом я не успел предупредить ее.

— Потому что вам было не до разговоров? — приподнялся бровь цыганка и, заметив мое смятение, добавила, — на вас ее запах, барин.

— От тебя хоть что-то можно утаить? — покачал головой я.

— А вы хотели бы? — вопросом на вопрос ответила она.

— Да не то чтобы. К тому же, как показывает практика, это бесполезно.

— Верно, — важно кивнула Дея. — Цыганкам все ведомо, и не только о прошлом и настоящем, но и о грядущем.

— И что тебе известно? — я повернулся к девушке и посмотрел в ее глаза, ожидая увидеть там привычные игривые огоньки, но их там не оказалось. Дея смотрела на меня серьезно и даже немного печально.

— Не быть вам с Дарьей вместе, — тихо сказала она. — Коли лишь ее выберете, всего себя отдадите, то сгубит вас черная невеста. Не может она иметь суженого. Она и сама это знает. И о нас с вами знает.

— Но почему тогда…

— Потому как и ей хочется любви и ласки. — Теплая ладонь Деи коснулась моего лица. — И, что бы она вам не сказала, не слушайте. Она сама отстраниться захочет, но если прогоните, то так и сгинет в одиночестве.

— И откуда ты все это знаешь?

— Гадала ей, — пожала плечами Дея. — И не только я. Мы о многом говорили.

— Видимо, мне остается лишь порадоваться, что вы поладили. — Кисло улыбнулся я. Не то чтобы у меня были навязчивые мысли о создании семьи с Дарьей. Об этом я пока всерьез не задумывался. Куда больше меня расстроил тот факт, что у нее даже выбора нет — проклятье крови решило все за нее.

— Дарья сильнее, чем вы думаете, барин, — уверенно произнесла Дея. — Она справится.

— По твоим словам выходит, что и переживать особо не о чем. — Я с трудом подавил нарастающее раздражение. Видимо, близость к Чернобогу снова дает свои плоды.

— Переживать о том, что не дано изменить — только себя изводить. — Пожала плечами цыганка. — Ветер дует туда, куда хочет, а не туда, куда люди укажут, так и судьба сама решает, как ей виться.

— Удобная позиция, — согласился я, — но мне ближе мысль о том, что люди могут влиять на свою судьбу.

— Влиять-то могут, да изменить не в силах.

— Посмотрим, — несмотря на то, что я понимал мысль Деи, соглашаться с ней мне отчего-то совсем не хотелось. — А теперь мне пора.

— Не спешите, барин, — Дея коснулась моей руки, — вас еще один разговор ждет. — Она взглядом указала мне в сторону парка, где среди травы промелькнуло гибкое золотистое тело.

— Пошли, — я первым направился к отдаленной каменной скамье среди аккуратно подстриженных кустарников.

— Вы мне? — кажется, Дея была удивлена, что случалось с ней крайне редко.

— А кому же еще? Мы одни здесь, — не останавливаясь, произнес я. — В доме полно работников. Вон, у окон маячат. Злата человеческий облик при них не примет, будет прятаться. А про меня и так слухов полно ходит, чтобы к ним добавили еще один о том, как Воронцов сам с собой разговаривает.

Дея понимающе кивнула и молча пошла следом за мной. Мы сели на нагретой солнцем скамье и стали дожидаться дочь Великого полоза. Дея разместилась так, чтобы из особняка было видно лишь ее спину и со стороны казалось, что мы с ней беседуем. Несмотря на то, что змея мелькала то тут, то там, приближаться она не спешила, как и заводить разговор.

— Не хочу прерывать твой утренний променад, но у меня сегодня много дел, — произнес я, глядя на Дею.

— Что такое «променад»? — тут же спросила Злата, показавшись из-за каменной ножки скамьи. Она высунула морду из густого кустарника и зыркнула на меня черными глазами.

— Прогулка, — пояснил я. — Чего ты вокруг да около ходишь?.. Или ползаешь?

— Думаю, — спустя пару мгновений отозвалась змея и снова замолчала.

Мы с Деей переглянулись, и цыганка пожала плечами. Злата всегда была странной в силу своей природы, но нынешнее поведение отличалось от ее обычных выходок.

— О чем? — задал я наводящий вопрос.

— О том человеке, что к тебе приходил, — нехотя ответила Злата. — Мне и прежде приходилось таких видеть: темные, озлобленные, жестокие. Тебе следует остерегаться его.

— Это едва ли осуществимо — он мой наставник в Академии.

— Академия, — протянула змея, — помню, вы с Дарьей там учитесь силы свои пользовать.

— Да. Распутин там второй человек после начальника и мой преподаватель. У него тоже проклятый драгун.

— Это мне ведомо. От него за версту тьмой разит.

— От меня тоже? — я все же оторвал взгляд от Деи, и посмотрел на обвившуюся вокруг моей ноги Злату.

— Нет. Ты — другой, — она потерлась головой о мою штанину. Сшитая из плотной черной ткани та быстро нагрелась на солнце, чем мгновенно воспользовалась вечно ищущая тепла змейка. — Поэтому тебе с этим Распутиным не по пути. Он ненависть в сердце пустил, всю свою кровь ей отравил.

— Григорий Ефимович, конечно, далеко не самый приятный человек, но я бы не стал называть его совсем уж плохим.

— Называй, как хочешь, — змеиные кольца вокруг моей ноги сжались плотнее, — только сути это не изменит. Ты и полоза волен червячком назвать, но что с того?