Римлянин. Финал (СИ) - Ибрагим Нариман Ерболулы "RedDetonator" - Страница 5

Также докладывают, что бывшие крепостные начали хитрить с наделами — отселяют в отдельные дворы своих детей, причём дело доходит до того, что женят десятилеток и учреждают новые хозяйства.

Хитрость в том, что так под контролем одной семьи оказывается больше наделов, а ещё малолетних хозяев усиленно обучают латыни, порой тратя на это все подъёмные — это чтобы подольше не платить никаких налогов.

Крепостным плевать на все эти варварские предрассудки — они согласны выучить хоть китайский, лишь бы побыстрее укрепить хозяйства и не умирать потом от голода в неурожайные годы…

Таргус их резоны понимал и ему нравилось то, как они мыслят. Это холодный расчёт, лишённый идеологии и прочих предрассудков. Они хотят жить и поэтому приспосабливаются.

И он держит ситуацию в Таврии под личным контролем. Она, если всё пройдёт по плану, позже станет провинцией и будет переименована в Киммерию. Новая провинция объединит в себе всю Таврию, часть Поволжья и часть Малороссии, как оно было когда-то, в родном мире Таргуса.

«Ей пришлось ждать тысячи лет, прежде чем её настоящее название вернулось», — подумал он. — «Но скоро там снова заговорят на латыни».

Вчера он законодательно закрепил две формы государственного языка. Теперь официально существует две формы латыни: Latina Imperialis и Latina Classica.

Первый — максимально простой, чем-то отдалённо напоминающий вульгарную латынь, но ближе к той форме, которую можно было услышать в сёлах Тосканы, откуда родом Таргус.

Второй — это классическая латынь, требующая сотен часов старательного обучения с репетитором, но открывающая для постигшего весь мир античной римской и современной шлезвигской литературы.

И всё же, даже классическая латынь проще языка германцев, созданного будто специально для вызова у обучающегося открытого перелома головного мозга. Упрощённая латынь же, на фоне германского языка, выглядит как несложная арифметическая задачка.

— Твою мать, аф Лингрен, как же ты мне поднасрал… — произнёс Таргус. — Я упустил напрасно столько времени и теперь вынужден пожинать плоды этого простоя. И десятки тысяч теперь умрут. Из-за тебя, дохлый ты поганец.

Возвращение римской культуры из мёртвых — это непростое дело, но Таргус абсолютно уверен, что справится. Он посмотрел на специальный столик, на котором находится банка с бальзамированными головой и кистями Эрика аф Лингрена — столик стоит между двумя книжными шкафами.

Осип Иванович Долгов, выполнивший этот очень давний заказ, сейчас здесь, в Александриненсбурге, почивает на лаврах в своём дворце. Денег у него так много, что хватит на десяток обеспеченных жизней, ему и его внукам, но он не захотел праздно спускать свою единственную жизнь в унитаз гедонизма, а уже инвестировал в несколько заводов Шлезвига.

Парень действовал, как опытный охотник. Он выследил аф Лингрена, выбрал место, ждал недели и месяцы, прежде чем нанести сокрушительный удар. Правда, он нанёс два сокрушительных удара: один по аф Лингрену, а другой по репутации пекарни Ломоносова. Все всё понимали, конечно, всё-таки, на кону было десять миллионов рейхсталеров и аф Лингрена можно было убить хоть посреди церкви, в процессе богослужения, но пятно на репутацию пекарни это нанесло. Из-за этого Ломоносов решил, что нужно перенести её в другое место, а старое здание снести, чтобы никому и ничего не напоминало.

— Но ничего, — усмехнулся Таргус. — Я всё преодолею, а вот ты… Ты будешь смотреть на это из своей банки.

//Австрийские Нидерланды, город Льеж, 17 июня 1749 года//

— Да-а-а-а!!! — выкрикнул капитан Георг Мейзель, наблюдая за обрушением стены бастиона.

Бастионная крепость у Льежа ещё вчера выглядела неприступной, а штурм её считался очень кровавой затеей, но сегодня с утра по Мёзу пришло целых шесть броненосцев. Они преодолели Кильский канал, прошли вдоль побережья Северного моря и проникли в реку Ваал, достигли Мааса, по которому добрались до Мёза.

Это были условно-враждебные территории, но никто не понял, что всё это значит и как относиться к металлическим кубам, плывущим по реке.

А сегодня всем стало понятно, что эти броненосцы были пропущены по рекам очень зря — они подошли к крепости Льежа и начали её обстрел из своих крупнокалиберных орудий.

Крепостные батареи открыли огонь почти сразу, некоторые даже попадали по броненосцам, но им хоть бы хны — ядра отскакивали от толстой брони, а бомбы просто бессмысленно взрывались на ней. Теперь это односторонний обстрел, в котором броненосцы разрушают бастионы, а те бессильны что-либо сделать в ответ.

— Это триумф оружия императора!!! — в сердцах выкрикнул Георг.

— Вечной жизни императору!!! — поддержали его легионеры когорты.

Насколько ему известно, первое боевое применение броненосцев произошло при захвате Дании, это произвело на всех неизгладимое впечатление, но Мейзель в то время был в Америке.

Но он вернулся и даже рассчитывал, что отдохнёт хоть немного, всё-таки, американская глушь подействовала на него очень угнетающе. Увы, доля легионера, порой, не оставляет возможности даже просто посидеть — сначала мятеж в Богемии, а теперь и в Австрийской Голландии…

Броненосцы, тем временем, дали ещё один сокрушительный залп. Тяжёлые ядра врезались в бастион и от него отвалилось ещё несколько кусков, что вызвало осыпание грунта, служившего его основой.

Несколько орудий разбито, а ещё три орудия скоро будут уничтожены, потому что лишились защиты бастионной стены. Так и получилось — следующий залп был навесным, осколочно-фугасными снарядами.

Без крепостных орудий, мятежникам будет тяжелее отражать штурм, а это значит, что будет меньше потерь, что не могло не радовать Георга.

— Приказ, — сообщил примчавшийся вестовой.

Мейзель распечатал конверт и изучил, что пишет командование.

«В три часа десять минут начать скрытно подбираться к бастионам…» — начал он читать.

Задача предельно понятная — необходимо максимально тихо пересечь реку чуть южнее крепости. После закрепления на противоположном берегу ему поручено всеми силами способствовать наведению понтонной переправы. В этом будут участвовать три броненосца Императорского флота — написано, что они послужат опорой для понтонов. Ещё три в назначенное время начнут шуметь, обстреливая крепость навесным огнём.

Георг сложил приказ и спрятал его под пуленепробиваемую кирасу. Он так давно её носит, что после снятия брони его охватывает чувство неестественной лёгкости тела и какой-то неправильности. Старые вмятины свидетельствуют о том, что она спасла его далеко не один раз — это надёжное средство защиты, способное удержать выстрел из минитменовского мушкета в упор…

Он сел у костра и достал трубку, которую начал неспешно набивать табаком.

— Через десять минут командиров центурий ко мне, — приказал он адъютанту.

Всё время до ночи он потратил на подготовку личного состава и плавсредств.

Недостатка материалов нет, поэтому они без труда обшили доставленные лодки и вёсла тканью, чтобы минимизировать плеск, а также погрузили на эти лодки оружие победы — скорострельные цепные ружья.

Это оружие поступило на вооружение меньше двух месяцев назад и до сих пор вызывало интерес у легионеров, потому что выглядело диковинно, а ещё о его сокрушительной мощи ходят всякие слухи.

Стреляет ружьё со скоростью семьдесят выстрелов в минуту, в каждом патроне содержится по двенадцать шариков калибром 7 миллиметров, а всего патронов заряжается двадцать пять штук — это один цепной магазин. Расчёт получает шесть магазинов на бой, а также ещё пятьдесят патронов в ящике.

Назначение этого оружия — качественное увеличение огневой мощи центурии, которой, по новому штату, положено три ружья системы Либерта модель IV. Но сегодня приказано сконцентрировать расчёты огневой поддержки в штурмовых отрядах, чтобы на том берегу не было никаких проблем с вражескими контратаками.