Рысюхин, тринадцатый тост был лишним! (СИ) - "Котус" - Страница 7

В общем, делал только запланированное, уделяя больше времени семье, в том числе Ромке, который отрастил уже шесть зубов (по словам деда — немного рановато) и выучил три слова: дай, мя-мя и няня. Второе Маша с Ульяной поспешили расшифровать как «мама», но оказалось, что это кошка, видимо, производное от «мяу-мяу». Маша изрядно обиделась, всё же времени ребёнку уделяет ничуть не меньше, чем та же няня, однако в её адрес он только гулит что-то неразборчивое, хоть и радостное, и просится на ручки. Но потом поняли, что ему просто нравится мя-кать, ня-кать и вя-кать, чему подтверждением стало четвёртое слово — «ляля», которым он обозначил дочку своей няни. Ни «мама», ни «папа» так пока и не сказал, поросёнок маленький, если не считать младенческие «ма-ма-ма-ма-ма» и «па-па-па-па». Но всё равно — как же приятно тискать этого пахнущего молоком карапуза! Маша пыталась мне выговаривать, что я отношусь к нему, как к щенку какому-то, но быстро перестала, потому что ей и самой это нравилось, а я, помимо тисканья, разговаривал с ним и называл предметы вокруг.

Инкассаторский броневик я починил быстро, что там — снять пластину, поставить пластину. Некоторые даже снимать не стал, восстановил «по месту», а одну, с правой двери в сейфовое отделение, где было шесть пробоин (все — глухие) и четыре вмятины, Маша зачем-то утащила в семейный музей.

В машинках (вот, уже под дурным дедовым влиянием начинаю автомобили машинами обзывать, ляпну вслух — меня не поймут просто) для дружины всё же внёс изменение в проект, которое увеличило трудоёмкость. По согласованию с будущими владельцами врезал в крышу люк, а вокруг него — кольцо для крепления турели под тяжёлое оружие либо под снайперскую винтовку. Разместил так, чтобы в люк можно было высунуться с заднего сиденья. Правда, для стрельбы вперёд на это самое сиденье придётся ногами влезать, но такое неудобство все сочли приемлемым. Мне же пришлось придумывать и делать подкрепление для крыши, чтобы вся эта тяжесть её не заставила прогнуться, особенно на ухабах: укреплять и удлинять стойки, делать рёбра жёсткости и прочее. Пришлось ещё поломать голову, как открывать этот люк, чтобы он не мешал установке и движению турели, в итоге сделали его распашным, из двух половинок, которые открываются вниз под собственным весом, если убрать стопор. Заодно получился ещё один путь для быстрого покидания салона в случае необходимости.

Закончил я эти работы к третьему сентября, мимоходом порадовавшись, что теперь никак не завишу от начала учебного года и мне не надо бросать всё и куда-то уезжать. Хотя отлучиться на первое сентября всё же пришлось, в Минск. И тут мы переходим, как сказал бы ведущий новостей из мира деда, к блоку семейных событий из Могилёва.

Во-первых, определился владелец рубашки. Это оказался студент Могилёвского медицинского института, который, в свою очередь, был филиалом Минского с ограниченным выбором специальностей[1]. Потенциальный жених имел уровень Дара две целых и восемь десятых и в целом шансов на высшее магическое не имел, но был адептом Жизни, к которым отношение особое, плюс мед готовил не только целителей, делающих упор на магию, но и врачей из способных к медицине «нулёвок». Интересующий нас персонаж оказался посерёдке, получал высшее медицинское с будущими врачами и изучал магию с лекарями в медицинском училище, что являлось организационно «филиалом филиала» и размещалось в том же студенческом городке на той же изнанке, что и институт. Там-то они с Ириской и познакомились. Парень был на два года старше, и, пусть медики учились на год больше, чем инженеры, но и у Иры училище занимало не год и восемь месяцев, а два года с половиной. Так что закончить обучение они должны были в один год, разве что Ириска — в начале весны, с учётом военных сборов, а он — летом.

Вообще молодой человек оказался серьёзным, хоть сам жениться особо не торопился, но и убегать от обрушившейся ответственности не стал. И место службы отца невесты его не испугало, в отличие от неудачных (с моей точки зрения — к счастью, хе-хе) кандидатов у Маши. Должность и звание ему пока не говорили, чтоб не возбуждать карьерных ожиданий, но, по-моему, и так было понятно, что там речь не об обер-офицерских чинах, хотя бы по общему благосостоянию и количеству постоянной, а не приходящей, прислуги. Я, кстати, нашу могилёвскую кухарку отпустил — она нашла себе постоянное место и предпочла стабильность непонятности, взамен наняв именно что приходящую прислугу, которая должна была приходить в отопительный сезон — каждый день, контролировать работу истопника, а вне его — два раза в неделю, делать уборку и поливать цветы.

Так вот, возвращаясь к Ириске. Её уже почти официальный жених выдержал знакомство с родителями, в ходе которого использовал ещё один козырь — то, что они с Ирой смогут работать вместе, он — врачом, а она — его ассистентом. И весь доход — в семью, и поводов для ревности в отношении пациентов и пациенток не будет. Такая нацеленность на совместное хозяйство старшим Мурлыкиным очков в его репутацию добавила. Так что Екатерина Сергеевна, предварительно выбив из дочки признание, что ничего «такого» у них ещё не было, знакомство одобрила, но, разумеется, под своим контролем. Ох, чувствую, оторвётся она на Ириске и за неё, и за Машу, которая из-под управления выскользнула. А тут ещё Вася-Василиса, но о ней — позже.

Единственное, что нам не удавалось долгое время узнать — это фамилию Ириного кавалера. Что зовут Игорь — узнали сразу, а фамилию она скрывала, даже родителей просила не говорить Маше, чем только раззадорила любопытство старшей сестры. И та, наконец, выпытала этот секрет, после чего долго… нет, не смеялась — ржала, иначе и не скажешь, хорошо хоть, Ромку не напугала. Зато стала понятна причина Иркиной скрытности. Фамилия кавалера была Валерианович, с ударением на «о», в отличие от отчества профессора Лебединского. Да-да, герба Валериана, в честь той самой травы. Собственно, под лозунгом «как могла кошка пройти мимо валерьянки» Мурка моя и веселилась. Пока я не спросил, стараясь сделать мрачную морду лица:

— Мне уже начинать ревновать, при таком подходе, или после вашего знакомства?

Полностью в мою ревность жёны не поверили почему-то, но градус веселья у Маши понизился до вменяемого состояния.

А Василиса подала документы, и прошла экзамены в Минский Университет, на кафедру биологии. Причём пошла не по стезе целителя, вполне её доступной и гарантирующей кусок хлеба с хорошим слоем масла, на которого могла бы и в родном городе выучиться, а на академическую специальность биолога-исследователя, предполагавшую дальнейшую научную карьеру, чем немало удивила буквально всех знакомых. Трудно было совместить образы вездесущей и напрочь лишённой большинства тормозов оторвы Васьки и серьёзного учёного.

Ну, а на меня с Машей, как ближайших (в том числе — географически) родственников, легла обязанность помочь с обустройством и переездом. Часть вещей я перевёз по воздуху, совместив это с одним из вызовов в Могилёвскую лабораторию — правда, пришлось оставить чугунного пассажира в аэропорту, под обещание присмотреть, а часть она везла с собой на поезде, который требовалось встретить в Минске и перебросить Васю с пожитками в общежитие. Чтобы не устраивать аттракцион с пересадкой, младшую Васильевну отправили прямым поездом, тем самым, что приходил в четыре часа не то ночи, не то утра, и это обстоятельство делало необходимость встречи неоспоримой. Так что, загрузив привезённое по воздуху в багажный отсек фургона и выспавшись днём, встал во втором часу ночи, принял прохладный душ, чтобы взбодриться, и в два уже ехал по направлению к городу.

Василису в вагон загружал лично папа, надевший по такому случаю форму, так что поездная бригада отнеслась к юной пассажирке крайне внимательно и предусмотрительно, да и попутчица с разговорами не приставала. Более того — мне помогли её вещи на перрон выгрузить и проводник сам вызвался присмотреть за ними, пока я в два захода (грузчиков, как извозчиков, не было в зоне видимости в принципе) перетаскивал их в фургон.