Г.Р.О.М. 2 (СИ) - Киров Никита - Страница 20

Я сразу отметил себе не забыть её забрать. В квартире будет много следов, но наши оставлять нельзя.

Приглашённый Глебом опер Седов оглядел нас, а потом уставился на сидящего на стуле Барсукова. Тот подумал, что к нему пришла помощь, и взвыл, дёргаясь на стуле, требуя его развязать.

— И что это значит? — хрипло спросил опер, доставая пистолет. — Мужики, чё за произвол, б**? Мы так не договаривались.

— Артём Сергеич, погодь, — начал было Глеб, делая шаг вперёд.

— Я скажу, — я глянул на Костю и кивнул, чтобы он не нервничал. — Вернее, покажу. Смотри на всё внимательно, Артём Сергеич. А мы уже насмотрелись

Седову потребовалось больше времени, чем Глебу, он подошёл к делу обстоятельно. Засунул кассету в видеодвойку, глянул и сразу вытащил, осмотрел кровать, маску, потом сел за стол, глянул в альбом с фотками…

После этого взял бутылку водки, скрутил крышку и выпил прямо из горла. Пил долго, как обычную воду, долго, так только опера пить умеют. Надо будет эту бутылку протереть и выкинуть. Да и те места, куда он ходил, я приметил, осмотрим их, чтобы ничего лишнего не оставить.

Впрочем, потом можно будет передать ему, чтобы он сам здесь походил потом, когда начнётся расследование, и при всех оставил пару отпечатков.

— Я же знал, — нарушил Седов затянувшееся молчание. Голос глухой, но трезвый. — Знал тогда, когда он в первый раз попался, да вот ничего не сделал, — он выдохнул, — духу не хватило закончить, а потом не до этого стало, подумал, может, ошибаюсь, ёпрст. А вот если бы сделал всё сразу, ничего этого не было бы, — он стукнул кулаком по столу.

— А этих фоток может быть ещё больше, — сказал я, садясь напротив него. — И сейчас это можно предотвратить. Всё от нас зависит.

Рядом с собой я положил пакет, чёрный, тяжёлый. Это инструмент для работы нашего «Грома», сегодня пригодится.

— Короче, мужики, — он потёр руки. — Валите-ка отсюда, скажу, что вас здесь не было, и этот про вас ничего не скажет, — майор с угрозой посмотрел на Режиссёра. — А если скажет, ночевать он будет в СИЗО в общей камере с блатными. Прямо с порога объявим, кто такой и за что сидеть будет. Ох, они ему порадуются. Светой будет или Наташей.

— М-м-м! — взвыл Барсуков, пытаясь вырваться из пут.

— Да, ему там понравится, вот только есть нюанс, и не такой, как в анекдоте про Чапая, — я подобрал пустую бутылку, а Глеб закинул её в пакет, чтобы выкинуть её потом подальше и разбить. — Ты же знаешь, кто его тесть?

— Судья Дружинин. Да толку ему от этого? — Седов показал рукой на Барсукова. — Это дело ему не доверят, он — заинтересованная сторона.

— Он не будет, да, — я кивнул, — зато будет судить его знакомый, которому Дружинин скажет, как дело обстояло на самом деле. А скажет вот что: менты наняли бандитов, чтобы подставили честного человека. Доказательств конкретно его вины нет, скажут, что мы его привели сюда, а он тут впервые…

Костя встал позади Седова. Почуял, к чему идёт дело, и понял, как оно не должно закончиться. Я же ему говорил, почему мы позвали старого опера.

А всё просто. Чтобы показать, что справедливость в мире ещё осталась, только её надо добиться.

— Да и скажут, что доказательства получены незаконно, — продолжал я. — Дело ведь не заведено, никто не обращался с таким, спросят, по какому праву ты попал в жилище без санкции прокурора?

— Дело-то заведут, — Седов ткнул в альбом.

— Конечно, заведут после этих снимков. Но фигуранта надо будет искать, потому что про этого скажут, что он — честный человек, — я показал пальцем на Барсукова. — Прям кристальной честности, добрейшей души, тренер, с детьми работает. Мол, да как вы посмели его порочить.

— Он, честный⁈ — опер вспылил и взорвался. — Какое бы б**во у нас не творилось, никто его не отпустит! Никто после такого его не отпустит! Ни за что в жизни! Ты за кого нас принимаешь⁈ Это тебе не покушение на износ, где встречное написать можно! Это 134-я статья и 242-я! Это не хрен собачий!

— Артём Сергеич, — Глеб вздохнул. — Ты же сам столько раз видел такой произвол, ё-моё. Если связи хорошие есть, хрен что докажешь, это же кабздец, пишите письма. Статьи останутся, но вот конкретно этот тип может вывернуться. Могут сделать, что он тут — случайная жертва, а виноват кто-то другой. Мы, например.

— Позвони на работу, Сергеич — спокойно сказал я. — Пусть собирают следственную группу, а этого увози в РОВД. Посади его в обезьянник, а потом приедет судья, прокурор прибежит, начальник УГРО прискачет, ужаленный в жопу, будет угрожать тебе увольнением, хотя ты и так стаж выработал. Начальнику с главка звонить будут, требовать тебя наказать за превышение полномочий. Гада выпустят, а тебя будут заставлять извиняться ещё. А нас закроют, да и вообще, это дело могут на нас повесить, как Глеб говорит. Найдут доказуху, без проблем, разве долго, умеючи?

— И что предлагаешь? — спросил Седов сквозь зубы. — Есть правила…

— Если не нарушаешь правила, для чего ты дал мне наводку? — спросил я. — А я же через твоих знакомых пацанов его нашёл, и он к ним подходил, они его видели, но ума хватило не идти сюда. Деньги предлагал, конфетки давал, — я показал на вазу. — Ты же всем платишь после съёмок, да, мразь?

Барсуков отчаянно закивал.

— Он же считает, что им не навредил, что даже помог подзаработать, — произнёс я. — Мы для него бандиты, а себя он считает честным и добрым человеком. Прикинь, опер? И когда его отпустят, он уничтожит улики, а потом пойдёт на улицу и найдёт новых. Он не остановится никогда.

Я глянул на Костю, но тот и сам понимал, что я не просто так давлю на болевые точки опера. Тот и сам видел всё.

Седов опустил голову, посмотрел на альбом, потом резко поднялся и выхватил пистолет.

Но целился не в нас. Флажок предохранителя щёлкнул, а ствол нацелился прямо в лицо Барсукову. Тот заорал так, что стало слышно через кляп.

Но выстрела не было. Костя положил руку на пистолет и легко его забрал, просто потянув его в сторону вместе с кистью, легко вывернул. Не дело это, быстро поймут, кто стрелял — всё табельное оружие отстреливается, найти ствол, из которого выпустили пулю, будет легко, а заодно и его владельца.

Седов уставился на Костю с бешенством и собрался было кинуться на него.

— Постой! — громко сказал я. — Возьми это.

Он со злостью уставился на меня, а я подал ему пакет, что лежал рядом со мной. Внутри — наган, приготовленный вчера Костей для этого дела. Мушка спилена, вокруг ствола на проволоку и пластырь примотана обрезанная пластиковая бутылка, в которой был масляный фильтр.

Это самодельный глушитель. Для револьвера штука почти неэффективная, но у наганов была особенность в конструкции и ещё длинная гильза, которая скрывала пулю целиком, что давало хоть какую-то возможность стрелять с глушителем. Полностью звук не уберёт, но нам и не надо. Хватит и этого.

Седов взял револьвер с таким видом, будто вообще видел оружие впервые, и уставился на нас всех по очереди.

— Вот чё вы меня сюда притащили. Повязать на крови, — мрачно проговорил опер.

— А это ты сам решаешь, — сказал я. — Мы же только предлагаем тебе варианты. Можешь уйти, оставив всё нам, потом приедешь на труп по вызову. Можешь попробовать дать делу официальный ход, но ничего не выйдет, как я и говорил. Я уже сказал тебе много, пытаться разжалобить и про детей напоминать не буду. Ты и сам всё видишь. Решай! — я сел поудобнее.

— И кого вы гасите? — спросил он. — Вы же не только за ним пришли, другие были же, да?

— Только тех, кто думает, что им ничего за это не будет, — хрипло сказал Глеб. — Решай сам, Артём Сергеич. Но кинотеатр сегодня точно закроется. Пишите письма, да не поможет, закрыто навсегда.

Барсуков снова замычал со своего места, но на него никто не смотрел. Костя Левитан сложил руки, он разволновался, и говорить сейчас толком не мог.

— У нас фирма, — произнёс я. — А наши клиенты — те, кого ты засадить не сможешь никогда, Сергеич. Или для кого тюрьма — дом родной. Много таких видел? Лично я — да. Со всеми не разберёшься, но кого-то, самых наглых, мы зацепим. Да и мы редко сами встреваем. Куда чаще — они друг друга гасят сами. Вот как недавно Рустемов прикончил двоих сообщников, или как кто-то хлопнул Зиновьева.