Ткач (ЛП) - Робертс Тиффани - Страница 2

— Но кто еще сможет это сделать? Никто среди ее Когтей не мог сравниться с Кетаном.

Рекош отпустил шелк и повернулся лицом к самкам.

— Это потому, что королева Ансет не убивала Зурваши.

Их взгляды остановились на нем, и он заметил заинтригованный огонек в их взглядах, неприкрытый интерес. Слабый, но соблазнительный аромат, исходивший от них, только усиливал его.

Они желали его.

Его друзья-люди называли такие запахи феромонами, которые должны были вызывать реакцию у других существ. Феромоны, излучаемые самками вриксов, часто могли вызывать возбуждение у самцов независимо от их истинного интереса — даже если самец презирал самку.

И первые проблески этого он уже почувствовал, к своему большому раздражению.

— Так ты действительно веришь, что Зурваши была убита одним из этих… странных существ? — спросила женщина с косами.

— Я знаю, что так оно и было, — ответил он.

— Откуда ты можешь знать?

— Он видел это собственными восемью глазами, — сказала зеленоглазая самка, отставляя горшок в сторону. — Я тебя знаю. Тебя зовут Рекош, да? Ткач?

Он склонил голову и развел руки.

— Да.

— Ты Рекош? — спросила первая самка, снова оглядывая его с блеском в красных глазах. — Ты даже привлекательнее, чем говорят в историях.

Запах желания усилился, затопляя его чувства и заставляя тепло разливаться под поверхностью шкуры. Несмотря на его незаинтересованность, несмотря на то, что он направил всю свою силу воли против этого влияния, его сердца участили ритм, а ствол запульсировал внутри. Застежки мягко, но твердо вдавились, удерживая щель закрытой.

Это было не то, чего он хотел, совсем не то. Эти самки были не теми, кого он хотел.

— Один из наших величайших воинов, — сказала самка с косами.

— И я слышала, что он довольно искусен в обращении с шелком, — добавила зеленоглазая самка, распрямляясь.

Хотя он не жалел, что подслушал их разговор, отвечать этим самкам было ошибкой. У Рекоша изначально не было свободного времени. Он, конечно, не мог больше тратить его впустую.

И у него не было никакого желания бороться с этими проклятыми феромонами.

Самка с краской на руках протянула к нему переднюю ногу.

Рекош неторопливо отступил назад, прежде чем она успела прикоснуться к нему, и изобразил поклон.

— Пожалуйста, ваши слова гораздо добрее, чем я заслуживаю.

Она тихо защебетала.

— Я помню, как моя старшая сестра упоминала, что время от времени разговаривала с тобой. Красивый ткач из Лунного Заката… Ты…

— Это правда, что ты друг королевы? — спросила первая самка, привлекая пристальный взгляд говорившей.

Он достаточно часто сталкивался с таким интересом, и его манера говорить, как правило, не сдерживала его. Теперь, когда он принял участие в падении Зурваши, многие самки будут видеть в нем еще более желанного партнера. Но ни одна из них никогда не привлекала его. Ни одна самка не пробуждала в нем такого интереса.

До тех пор, пока он впервые не увидел Ахмью, маленькое, мягкое, нежное создание, которое пробудило в нем все защитные инстинкты, чей аромат разжег незнакомое раньше всепоглощающее желание, и каждое прикосновение которой заставляло его жаждать большего.

Ахмья, которая была парой его сердца.

Ахмья, которую он не видел почти целый лунный цикл.

Заставив свои жвалы оставаться в нейтральном положении, он сложил обе пары предплечий вместе, образовав вертикальную линию, в знак своего извинения.

— Простите меня, но я должен идти. Есть важные дела, в которых мне нужно принять участие, и я уже слишком сильно опаздываю.

У зеленоглазой самки отвисла нижняя челюсть.

— Тебе обязательно уже уходить?

— Я должен. Возможно, я вернусь в другой раз. Я уверен, что мы могли бы обменяться множеством слов, многие из которых гораздо приятнее, чем разговоры о мертвой королеве.

— Ты даешь мне в этом слово?

Он защебетал и отступил на шаг.

— Этого я предложить не могу. Я не дам клятвы, которую не смогу сдержать.

Например, клятва защищать Ахмью от вреда, которую я дал? Та, которую я нарушил почти сразу после этого?

Женщины разочарованно загудели, когда он повернулся и зашагал прочь, но он не замедлил шага, не оглянулся. Даже когда одна из них сказала:

— Интересно, выполняет ли он приказ королевы.

— Возможно, — ответила зеленоглазая самка. — Но я полагаю, что у него здесь есть родственники.

— Родственники? Кто?

Рекош зашагал быстрее, увеличив расстояние между собой и группой, чтобы убедиться, что их голоса заглушаются другими звуками, эхом разносящимися по широкому коридору.

Та небольшая информация, которую он собрал, все еще имела некоторую ценность. Это оправдывало его дискомфорт, не так ли?

Если бы я мог сказать то же самое о том, что должно произойти.

Наконец он добрался до места назначения. Для большинства это было бы просто логово, одно из множества, расположенных вдоль туннеля, с грязной тканью, висящей поперек входа, неотличимое от остальных. Но Рекош боялся этого места.

Каждый шаг этого путешествия усиливал его желание развернуться и уйти. Конечности были напряжены, тонкие волоски на ногах встали дыбом, а сердца бешено колотились. Побег от самок не ослабил его напряжения. Тело реагировало так, словно он собирался вступить в бой.

Чего он надеялся добиться здесь, кроме как задержки возвращения в Калдарак, к своему племени?

Кроме задержки его воссоединения с Ахмьей?

Он поднял сверток и провел по нему большим пальцем. Его величайшая работа находилась внутри. Творение, созданное с такой сильной страстью и мастерством, что этого было почти достаточно, чтобы заставить его поблагодарить Восьмерых.

Но боги не приложили к этому рук. Ахмья была его вдохновением, его целью. Это платье было для нее, из-за нее, и единственной вещью во всем мире, которая превосходила его красотой, была сама Ахмья.

— И все равно этого будет недостаточно, — прохрипел он, опуская сверток.

Были цели, за которые стоило сражаться, стоило истекать кровью, стоило умереть. Битва с Зурваши стоила всего риска и даже большего. Но прийти к этому логову… не было такой целью, благородной или иной. Это не было необходимой битвой. Ему вообще не нужно было быть здесь.

Его жвалы сомкнулись еще плотнее, когда он отодвинул задние лапы. Телок и Уркот ждали его, сгорая от нетерпения уйти. Все они хотели добраться до Калдарака до того, как Айви родит своего птенца, что могло произойти со дня на день. Ему не следовало заставлять их ждать так долго.

Когда он начал отворачиваться, шелковая занавесь логова отодвинулась в сторону. В большом отверстии стоял врикс с тускло-красными отметинами — самец, не такой высокий и худой, как Рекош.

Заставив жвалы расслабиться и желая, чтобы сердце успокоилось, Рекош повернулся к старшему вриксу.

Глаза Райкарна расширились. Дрожь пробежала по нему от затылка до кончиков ног, и он судорожно втянул воздух через щели в ноздрях.

Пальцы Рекоша сжались. Несмотря на то, что звуки туннеля не стихли, его мир был тих и неподвижен, пока слова не вырвались непрошеными из его горла.

— Приветствую тебя, родитель.

Райкарн бросился вперед, поднялся, обхватил лицо Рекоша ладонями и соединил их головные гребни.

— Спасибо Праматери, Защитнице, спасибо всем Восьмерым!

Голос его отца был тоньше, чем Рекош помнил. И хотя в его запахе были старые, знакомые нотки, они были подавлены стойкими запахами незнакомого врикса, дыма и сажи.

Рекош не мог решить, что он чувствует по этому поводу — и заставляет ли это его вообще что-либо чувствовать. Он боролся с желанием отпрянуть от прикосновения отца.

— Когда они шептались о том, что натворил выводок Ишууна, о том, что ты бежал с ними из Такарала, и что Зурваши охотится за тобой… — слабое рычание прозвучало в груди Райкарна, больше от облегчения, чем от чего-либо другого. — Но ты жив. Ты дома.

— Да, жив, — Рекош отстранился, хотя его родитель не ослабил хватку.