Скованные одной цепью (СИ) - "allig_eri" - Страница 74

Гаюс явно правильно понял моё замечание. Он прищурил единственный глаза, глядя на запад, где находилась армия Кердгара Дэйтуса — всего в трёх днях пути отсюда, и разрыв быстро сокращался.

— Это официальная просьба, господа офицеры, — сказал бригадир.

— Хорошо. Тогда веди, — кивнул капитан.

Логвуд, Эдли и Вешлер съехали на торговую дорогу. В передовых частях Первой послышались крики: сержанты отдавали приказы, готовясь покинуть тракт. Я заметил, что перед тремя лошадьми бежал Кривой. Куда они, туда и пёс. Это он за магом Ворóн следовал или выбрал кого-то из других?

— Как дела у твоего ученика, Изен? — поинтересовался Гаюс, пока мы скакали по узкой полосе к дальней части колонны.

Фолторн не был ранен, так что очевидно этот вопрос был о уровне его мастерства и навыках, — прикинул я, невольно вспомнив финал горной бойни. Проклятье, эта битва ещё долго будет преследовать меня везде, включая даже сны!

— Учится, — нахмурился я. — Правда только на практике, ибо слишком уж устаёт во время похода. Тем не менее, Фолторн достиг высокого уровня работы со стихией воды. Немного осваивает землю — идёт по моим стопам. Но для обучения исцелению и рунам нужно больше усидчивости, чего сложно добиться во время перехода. Нужно иметь чистый разум, много свободного времени и желания. Пока имеется только последнее, да и то периодически уступает желанию поспать.

— Понимаю, — искренне вздохнул Гаюс.

— Почти все сейчас истощены или устали до невозможности, — сказал Маутнер. — Вчера мне доложили, как один целитель, выходя из фургона с ранеными, запнулся и упал в лужу, даже не пытаясь из неё выбраться. Почти два десятка секунд пролежал он там, пока подоспевшие солдаты не вытащили его оттуда. Колдун мог захлебнуться в нечистотах, чисто из-за непомерной нагрузки, оставившей след как на физическом состоянии, так и на психике.

Бригадир потеребил повязку, прикрывавшую выбитый глаз.

— Как же я его понимаю, капитан, — только и ответил он.

Наступило молчание. Невольно я вспомнил, что раненого Гаюса едва не погубило заражение крови. Лекари с трудом закрыли его рану, переключаясь на других. Потом пришлось возвращаться и переделывать.

Теперь доспехи скрывали то, как он исхудал, а шрамы на лице придали мужчине такое жуткое выражение, что незнакомцы вздрагивали. Проклятье, не только незнакомцы. Если есть лицо у нашей колонны, флаг, который можно было бы поднять над головой, то это лицо Гаюса.

Мы скакали между отрядами солдат, улыбались выкрикам и мрачным шуточкам, хотя моя улыбка была натянутой. Хорошо, что поднялся боевой дух, отступила странная меланхолия, которую принесла победа, но призрак будущего маячил впереди с чудовищной неотвратимостью. Я чувствовал, что и сам проваливаюсь в отчаяние, ибо давно утратил способность утешаться слепой верой.

Бригадир снова заговорил:

— Лес за рекой, что вы о нём знаете?

Я? Ничего. Вообще не отсюда родом, а потому благоразумно промолчал.

— Старые кедры, — ответил Маутнер. — Источник славы корабельщиков Олсмоса. Когда-то он покрывал оба берега реки Чирапи, теперь остался только на востоке, но и там прижался к бухте.

— Эти идиоты не побеспокоились высадить саженцы? — фыркнул Гаюс.

— Несколько попыток было, когда угроза стала всем очевидна, но пастухи уже захватили землю. Козы, бригадир. Козы способны превратить райский сад в пустыню за считаные годы. Они едят побеги, обдирают кору со стволов, чем губят деревья не хуже пожара. Но в верхнем течении лес ещё силён, мы по нему будем идти неделю, если не больше.

— Говорят, что так. Ну, хоть от ветра прикроют…

Неделю, если не больше, — задумался я. — А скорее — вечность. Как Логвуд собирается защищать огромную, длинную колонну в лесу, где засаду можно устроить где угодно, где всадники не сумеют развернуться и ответить на удар быстро и слаженно? Как по мне, зря Нарвин боится пустошей за лесом. Интересно, я один так думаю?

Мы ехали между повозками с ранеными солдатами. Воздух здесь был насыщен вонью гниющей плоти, в которой исцеление магической силой не смогло одолеть инфекцию. Солдаты бредили в лихорадке, жар распахивал перед их разумом бессчётные двери в другие миры — из этого кошмарного мира в неисчислимое множество других. И только дар смерти дарует облегчение…

Слева по плоской равнине двигались в густых снежных тучах оставшиеся, но стремительно тающие стада коров и коз.

По краям их стерегли пустынные собаки Серых Ворóн и немногие всадники их же клана. Последних животных, выживших при переходе через Дахабские горы, забьют у реки Чирапи, поскольку в пустошах за лесом для них не будет корма. Люди же продержатся эту последнюю часть пути на том мясе, которое у нас появится. Во всяком случае, так звучало в планах, как будет по факту — большой вопрос. Но я надеюсь, что выводы после гор были сделаны. Там мы забили как бы не половину всего, что имелось, но по итогу солидная часть просто испортилась из-за неправильной транспортировки.

Глядя на стадо, я задумался. Эти животные шли за нами шаг в шаг по этому гибельному для души пути. Месяц за месяцем терпели те же страдания. У нас с ними общее проклятье — желание жить. Судьба бессловесных тварей была решена, но, к счастью, они об этом не знали. Впрочем, даже это изменится в последние мгновения. Даже самые глупые звери, похоже, предчувствуют свою близкую гибель. Боги даруют всякому живому существу понимание в самом конце. Разве это милосердно?

— Для него подготовили пустую могилу на перекрёстке дорог, — вдруг произнёс Гаюс.

Мне не нужно было спрашивать, о какой могиле идёт речь. Райнаб Лодж был из тех людей, кто МОГ отступить и лишь отдать приказ. Никто не обвинил бы его в малодушии, однако… он не сделал это, оставшись со своими солдатами до конца.

— Выбили знаки, поставили камень, — продолжил Гаюс. — Не думаю, что даже сайнады потревожат её.

Какие-то понятия о чести есть у всех. Сайнады не исключение, пусть их и очень хочется обвинить в обратном.

— Что-то я начал часто молчать, точно как ты, маг, — тихо проговорил Гаюс.

И снова я смог только кивнуть в ответ. Маутнер рядом слабо улыбнулся.

— Прямо с нетерпением жду Кердгара Дэйтуса, — добавил бригадир. — Конца. Я уже не способен увидеть то, что видит Логвуд, колдун.

— В самом деле? — спросил я и перехватил взгляд одинокого глаза. — Ты уверен, что он видит не то, что видишь ты, Гаюс?

На изуродованном лице проступило смятение.

— Боюсь, — продолжил я, — что молчание коменданта больше не говорит о победе.

— Как и наше растущее молчание.

Я пожал плечами. Целая страна гонится за нами. Мы не должны были дожить до этого дня. И больше я ничего не могу придумать, эта истина давит. На ум приходят книги и летописи, которые я изучал: все были одержимы войной с интеллектуальной точки зрения — бесконечным перерисовыванием карт и границ. Героические атаки и сокрушительные поражения. Все мы — лишь судороги и страдания в реке боли. Троица, эти мысли даже меня утомили, зачем мучить ими других?

— Надо перестать думать, — заявил Маутнер. — От мыслей уже никакого проку. Мы теперь просто существуем. Посмотрите на животных. Мы — такие же, вы да я, такие же, как они. Ковыляем под солнцем, а нас гонят и гонят к месту забоя.

Качнув головой, я возразил:

— Наше проклятье в том, что в отличие от них мы знаем, что будет дальше, капитан. В этом, боюсь, ты не найдёшь спасения.

— Спасение переоценено! — прорычал Гаюс. — Нужно просто не сдаваться.

Мы подъехали к роте солдат. Среди пехотинцев Первой стояла группа сумбурно вооружённых мужчин и женщин — всего человек пятьдесят. Они с ожиданием посмотрели на Гаюса и нас с Маутнером.

— Пора быть командиром, — тихонько пробормотал Гаюс, в его голосе звучала такая усталость, что сердце невольно сжалось.

Сержант рявкнул команду «смирно», и разношёрстный отряд неумело, но решительно попытался её исполнить. Бригадир ещё раз окинул взглядом странных солдат, а затем спешился и подошёл.