Скованные одной цепью (СИ) - "allig_eri" - Страница 35

Прóклятое видение снова кивнуло.

— Когда-то ты пришёл ко мне и преклонил колени, ибо считал, что я был ответом…

— Я считал, что ты поведёшь нас на вершину мира! Возвеличишь всю страну!

— Разве Империя не стала центром мира? Разве ты думаешь, что я не сумею использовать поражение генерала Иставальта под Фирнаданом себе на пользу?

— Не таким способом! — Сандакай резко махнул рукой.

— Но теперь ты видишь, что ради своей цели я готов пойти на всё. На то, чтобы бросить свою страну, на то, чтобы пожертвовать сыном.

— Да! Да!

— И теперь ты отвергаешь меня, отрекаешься, считая манипулятором…

— Ты — лжец, Дэсарандес Мирадель. Ты лжёшь даже здесь, перед крестом, на котором висит твой сын. Даже сейчас!

— Нет. Я всего лишь беспристрастен. Я лишь тот, кем и должен быть…

— Очередная ложь!

Взгляд Господина Вечности был исполнен жалости.

— Ты полагаешь, что справедливость может спасти мир?

— Если не справедли…

— Помогла ли справедливость армиям, участвующим в Великой Войне? Помогла ли она древней Нилинии? Смотри! Оглядись вокруг! Мы вернулись на родину, чтобы истребить предателей и мятежников. Чтобы укрепить пошатнувшуюся власть Империи Пяти Солнц! Напомнить всем, вылезшим на поверхность, где их место. Узри перемены, которые ожидают нашу страну. Грядут реформы, Кай, что затронут всё. Магические школы, бесполезную аристократию, придворные фракции, веру и церкви — Империя преобразится. А вместе с ней и колонии. Да, я не добился успеха там, в Нанве. Мне пришлось сорваться сюда раньше срока, потому что Фирнадан совершил чудо, удержав наши силы слишком долго, а Иставальт не смог довести дело до конца. Но разве это помешает мне воспользоваться сим случаем для своей же пользы? Мир будет изменён! Думаешь, этого можно добиться добротой и любезностью? Или ты, быть может, считаешь, что честностью и праведностью получится сломать об колено древние законы и традиции? Что мои реформы примут с улыбкой на лице и счастьем на сердце? Что одно лишь объяснение того, как это в перспективе усилит и улучшит нашу страну, окажется достаточным? Что это сработает лучше, чем страх и принуждение?

И Сандакай взглянул, словно на миг оказавшись в шкуре своего императора. Узрел бесконечные спины, склонившиеся перед ним. Увидел, как опытный мастер перестраивает и обновляет свой механизм. Заменяет старые детали, ставя на их место новые и сверкающие. Смазывает скрипящие шестерёнки, счищает ржавчину с шарниров.

Грядёт возрождение, восставшее на пепле.

Сандакай узрел.

— Боги одурачены, — продолжил Дэсарандес. — Они считают, что гисилентилы уже стали историей. Что ничего не способно пошатнуть нынешний миропорядок. Они не слышат, как трещит барьер, созданный Хоресом. Они не готовы принять его — и моё — главенство. Трон божественного правителя пуст — у сверхсущностей нет лидера.

Сандакай отступил на шаг.

— Лишь смертный способен постичь то, что пребывает вне этого мира, Кай. Лишь человек, обладающий свободой воли, свободный от сковывающих богов ограничений, способен домыслить и осознать.

— Но ты — не смертный! — возразил герцог Юга.

Ореол, будто бы освещающий императора, создавал ощущение нимба.

— Я — предвестник, — изрёк сияющий лик, — выковавший сам себя и пронёсший итог со времён Великой Войны. Возможно, старый друг, я всё-таки смертен — во всяком случае, в достаточной мере…

Моргнув, Сандакай поднял руку, скрывая глаза от невообразимой яркости слепящего света. Дэсарандес Мирадель, Дарственный Отец, Господин Вечности, Бессмертный Император, Первый и Единственный, стоял напротив него, сияя, как божественное откровение, замаранное противоестественными людскими деяниями, страхом и болью. Кровью тысяч и миллионов жизней…

— Так яви же это! — воскликнул герцог, простирая руки в порыве внезапного вдохновения. — Сними Финнелона с креста! Даже если он на самом деле предатель, поступи милосердно! Покажи то самое избавление, что ты обещаешь!

Божество, замаранное своими последователями, а оттого чуждое всему человеческому.

— Финнелон уже мёртв, — пророкотал его голос.

— Лжец! Он жив, и ты это знаешь! Ты сам так устроил в соответствии с собственными замыслами! Потерпи же теперь в своём чёртовом сплетении одну-единственную незакреплённую нить, единственный запутавшийся узелок! Поступи разок так, как поступают смертные! Как поступают люди! Исходя из любви!

Скорбная улыбка, искажённая светом нимба и ставшая в результате этого чем-то вроде плотоядной усмешки.

— А ты подумай, Кай, кто же есть ты сам, если не такой вот допущенный мною узелок и незакреплённая нить?

Предвестник повернулся и зашагал к обветшалым шатрам, расположившимся ниже по склону. Сандакай в каком-то идиотическом протесте раскрыл рот — раз, другой, будучи похожим сейчас на брошенную в пыль и задыхающуюся рыбу. В его голосе, когда мужчина наконец вновь обрёл его, сквозило отчаяние.

— Так нельзя!

Герцог Юга и принц Империи не были дружны, но невообразимое и обострившееся чувство справедливости кричало внутри его души. Похоже, приговор Финнелону оказался попросту последней соломинкой, сломавшей этого человека. Правую руку божественного императора, идущего с ним от начала и до конца.

Да, принц был лишь причиной. Очередной частью головоломки, которую представлял собой Дэсарандес. И кажется Сандакай вот-вот сможет её решить. Однако ответ совершенно не нравился мужчине. Он казался неправильным, ложным, фальшивым.

Величайший император не мог быть злодеем и фанатиком, готовым на всё, ради исполнения собственной, возможно никогда не сбывшейся мечты!

Сандакай Мирадель пал на колени, рухнув на грязную землю побережья, ощущая себя на все свои сто четыре года. Стариком, разбитым и посрамлённым. Преданным. Оставленным за спиной, как ненужная вещь.

— Дэсарандес!

Правитель Империи Пяти Солнц остановился, чтобы взглянуть на него — явственно проступающее в темноте видение, омерзительное из-за гнилостно-бездонного света. Впервые Сандакай заметил множество человеческих лиц, выглядывающих из сумрака разбитых вокруг палаток и шатров. Щурясь во тьме, люди пытались понять значение слов Яха-тей, языка континента Азур-Сабба, который Дэсарандес использовал, чтобы скрыть от них суть этого спора.

— Лишь это… — прошептал Сандакай, в полной уверенности, что император услышит его. — Пожалуйста… Я умоляю. Сделай это. Я… я продолжу помогать тебе во всём. Я буду. Я стану! Клянусь!

Советник подрагивал, его трясло, словно от сильнейшей болезни.

«Если он ещё способен на что-то человеческое…»

— Лишь это…

«Покажи мне, что я ошибся. Дай мне знать, что ты на верном пути. Что я служу справедливости и истине!»

Единственный удар сердца. Жалкий. Бессильный.

— Позаботься о жене, Кай. После освобождения столицы ты отправишься к себе домой.

Герцог Юга вздрогнул, закашлявшись от внезапной и острой боли, пронзившей грудь, и вскочил на ноги, разразившись приступом гнева.

— Убийца!

Никогда прежде слова не казались столь ничтожными.

Дэсарандес Мирадель взглянул на ряды палаток, в которых ночевали десять тысяч солдат.

— Что-то, — обернувшись, изрекла чудовищная сущность, — необходимо есть.

Подняв левую руку, уткнулся культёй в подбородок. Выругался. Чёртова инерция не отпускала уже несколько дней. Зло почесался обрубком, потому что правую руку не хотелось вырывать. Она была занята.

— Ки… Изен, не злись, — произнесла Силана. — Я сразу вижу, когда ты злишься.

Мы лежали на узкой циновке, прикрытые одеялом, на котором была вышита руна контроля температуры.

— Я не злюсь, просто… навалилось, — неопределённо сказал я.

— Думаешь, на меня не навалилось? — хмыкнула она, а потом крепче обняла меня прижавшись своей грудью.

— Злюсь меньше, чем раньше, — уже честнее признался я. — Позже снова займусь лечением. Прогресс идёт.

— У тебя поменялась жизнь, — девушка каким-то незримым женским чутьём точно ударила в самую цель.