Скованные одной цепью (СИ) - "allig_eri" - Страница 15

— Говорят, кто-то случайно наткнулся на их жуткую трапезу вчера. Совет призвал чернейших тварей со времён Великой Войны, лишь бы свой жирок сохранить.

— Зачем?

— Жирок сохранить, говорю. Правда! Теперь чудовища бродят по лагерю ночью, собирают детишек — мёртвых или таких, которые уже почитай что мёртвые, только посочнее малость будут.

— Да ты совсем сдурел…

— Он, может, и не так уж не прав, приятель! Своими глазами нынче утром я видел обглоданные кости: горы костей — черепов нет, а сами кости на человечьи походят, только махонькие. Ты бы и сам не отказался сейчас от жареного младенчика, а? Вместо полмиски этой бурой баланды, которой нас теперь потчуют?

— Говорят, войско Магбура всего в нескольких днях пути от нас, сам Гуннар его ведёт. И с ним — легион демонов…

— Царь Велен-то помер. Слыхали, как сайнады той ночью завывали, да? А теперь они с ног до головы жирным пеплом измазаны. Один солдат, из разведки, сказал мне, что лицом к лицу с таким столкнулся вчера, когда они в засаду попали — ну, возле пересохшего колодца. Говорит, мол, у ратника не глаза, а чёрные ямы, блёклые, точно пыльный камень. Даже когда солдат его своим мечом проткнул, ничегошеньки в тех глазах не отразилось. Говорю тебе, сдох Велес.

— Мобас уже освободили. Мы на запад повернём буквально на днях — сама увидишь, — других вариантов просто не существует. А на востоке отсюда ничего нет. Вообще ничего…

Вообще ничего… Какая ирония…

Вернувшись с ночного обхода, не успел упасть в палатку и забыться тревожным сном, как столкнулся с Маутнером. От капитана пахло знакомыми духа́ми. Значит был с той женщиной, как там её? Кейна? Ещё с Силаной была, на моменте родов…

А когда я последний раз был с женщиной? Даже не помню.

— Изен, — ухмыльнулся он. Маутнер был почти столь же сильно измазан грязью, как я и мои ребята, но почему-то создавал ощущение чего-то опрятного и ухоженного. Это так встреча со своей дамой сердца работает? Ха-а… взбодрись! Нечего изображать тряпку, ничего ещё не кончено!

— Капитан, — чуточку иным взглядом посмотрел я на него, заметив серые круги под глазами, давно небритую щетину, обломанные ногти и встопорщенные нечёсаные волосы. Нет. Такой же как я, если не более усталый и потерянный. Но играет хорошо. На это силы у него ещё есть. Вот что даёт встреча с женщиной. Не автоматическое улучшение своего состояния, а немного сил, чтобы взяться за себя самому и хотя бы играть роль бодрого и уверенного в себе командира. Потому что это важно. Потому что когда даже собственное руководство ни хера не понимает и может лишь устало плестись рядом с тобой, надежда окончательно умирает. А эта сука нам ещё нужна. Если не для нас, то хотя бы для других.

— Ты пропустил сегодняшнее собрание, — произнёс он, махнув ребятам, чтобы разошлись по палаткам и нагнали хотя бы часок сна.

— Наблюдательности тебе не занимать, — хмыкнул я, прикинув, будет ли возможность завалиться в один из больших купеческих фургонов под предлогом помощи раненым. Я и правда помогу! Парочке. А потом надо будет поспать.

Проклятье, я слишком часто начал прибегать к практике сна в месте, где лежат трупы, воняет кровью и стонут едва живые тела.

— А тебе остроты́.

— Что случилось, капитан? — напрямую спросил я.

— Если бы ты не изображал из себя командира сапёров, то уже бы всё знал, — проворчал Маутнер.

— Он так и не появился? — слабо улыбнулся я.

— Сам как думаешь?

Мы помолчали, а я понял, что капитан не просто так тянет с объяснением. Ему не нравится то, что он вынужден будет сообщить. Однако и я, и он понимаем, что без этого никуда.

Твою мать! Похоже и правда следовало посетить сегодняшнее собрание, а не плюнуть на него, вопреки воле коменданта. Захотел, сука, проветрить голову… Нет, я частенько хожу по лагерю, что ночами, что днём — вдоль колонны. Изредка участвую в отражении атак сайнадов, трачу силы на какое-нибудь зачарование, исцеление, попытки что-то изучить и понять. Довольно редко, но всё же, удаётся пересечься с Даникой…

Я ничего ей не сказал. Совершенно ничего. Ни про Силану, ни про… нас. Трусливо. Недостойно. И безопасно. Для меня. Изображать, что ничего не случилось. Что всё хорошо. Интересно, как скоро она поймёт, что я обеспокоен не положением наших дел, а именно ею?

— Нам приказали убить нового кланового вождя, беспокоящего наш тыл, — поведал Маутнер, а потом прищурился. — Выбрали добровольцев.

— Вот как? — приподнял я бровь. — Отклонить подобную честь, как понимаю, не вариант.

— Правильно понимаешь, Изен. Ты — один из этих «добровольцев», — криво улыбнулся он, а потом шагнул ближе нависнув надо мной, так как был выше на полголовы. — Мы всё ещё живы, Двуликий бы тебя побрал, лейтенант! Живы! Нечего хоронить нас раньше срока!

Я почувствовал на лице капли его слюны.

— Выступаем сегодня вечером, — уже спокойнее продолжил капитан, отступив на шаг — на прежнюю позицию. — Успеешь отоспаться и подготовиться. Будет несколько наших, проверенных, из Полос, пара Гусей Гралкия, Даника и Галентос.

— Чёрт бы тебя побрал, Маутнер, — глухо вздохнул я.

— Скоро, Изен, не беспокойся.

Похоже они успели подготовить план. А я и не в курсе… Хотя, зная планы Логвуда, пожалуй это даже хорошо. Ха-ха! Помню последний, который полировали вместе со мной: за десять дней добраться до Дахабских гор! За десять! С учётом того, что мы ещё не дошли до Сауды, а горы находятся возле Олсмоса!

И это пешими. Истощёнными. На пределе возможности.

Тьфу. Мы из сил выбиваемся, чтобы достичь малых целей. Есть в этом какой-то тёмный гений. Логвуд ставит перед нами едва выполнимые задачи, чтобы обманом заставить осилить невыполнимую. Дойти до самогó Магбура. Но вопреки его воле, мы не дойдём. Не выдержат плоть и кости.

— Если убьём этого вождя, его место просто займёт другой, — немного подумав, возразил я. Не то чтобы всерьёз хотел избежать участия в налёте, совмещённом с диверсией, скорее желал узнать, чего командование нарешало без меня.

— Да только, скорее всего, он уже не будет ни таким одарённым, ни таким храбрым, как того требует задача. В душе он будет знать: если действовать посредственно, мы его не тронем, а если блестяще — убьём.

О да, это в духе Логвуда. Он метко посылает стрелы страха и неуверенности. И ещё ни разу не промахнулся. Надо признать, пока что комендант справляется хорошо. Но в тот день, когда он поскользнётся или выкажет малейшее несовершенство, наши головы покатятся в пыль. Десять дней до Дахабских гор. Убейте нового кланового вождя, и мы доберёмся до удобного стратегического места обороны и, кто знает, может даже сумеем переиграть нашего врага. Пусть ублюдки дрожат при каждой победе и облегчённо вздыхают при каждом поражении — Логвуд их дрессирует, как собак, а они этого даже не понимают.

— Так чем ты занимался, Изен? — словно вопрос будущего налёта себя уже исчерпал, спросил Маутнер. — Беженцев лечил?

— Это тоже, — пожал я плечами. — Знаешь, как оно бывает: берёшься за одно, а по ходу наваливается столько дерьма, что выть хочется. И в итоге приходиться бросать всё на полпути, потому что не вывозишь. Бросать, зная, что если продолжишь, то уже не сможешь держать уровень, отчего лишь ухудшишь и без того херовое положение.

— Знаю, лейтенант, — дрогнуло его лицо. — Зараза ходит по лагерю и ты нужен нам полным сил. Даже эта вылазка — риск. Но на него придётся пойти. Сайнадские кавалеристы-налётчики совсем обнаглели, их надо окоротить.

— Может колдуны соберутся и создадут чистой воды? — предположил я. — Это можно было бы организовать ночью: наполнить бочки, а во время движения раздавать бурдюки беженцам.

— Бурдюков не хватит, — недовольно бросил Маутнер. — Это может спровоцировать драку и задержку. Нет, достаточно того, что каждое утро мы раздаём фляжки солдатам — возле повозок с ранеными. На закате они дисциплинированно их возвращают — и так каждый день. С беженцами подобного не выйдет — это раз. У нас нет такого числа бурдюков и фляжек — это два. А если организовать банальную яму и воду в ней, то чем это будет отличаться от нынешнего положения? Чем окажется лучше того, как беженцы берут воду сейчас, вытапливая снег или черпая её из луж и редких родников по пути?