Изъятие - Кайзер-Мюльэкер Райнхард - Страница 24

Паркер в мое отсутствие, по-видимому, даже не пошевельнулся; сигара у него снова погасла. Кот опять лежал у него на коленях. Я поставил бокалы, откупорил бутылку, положил винтовую пробку на стол и налил нам вина. Он с удовлетворенным видом наблюдал за моими движениями. Мне с самого начала показалось, он явился затем, чтобы поведать мне нечто вполне конкретное, теперь же я был абсолютно в этом уверен. Я протянул ему бокал, он поблагодарил. Мы приподняли бокалы, сказали «прозит» и выпили. Паркер смаковал как мог, прихлебывая и причмокивая.

— Хорошее вино, — сказал он, отставляя бокал в сторону. — И что ты нынче поделываешь?

— Батрачу понемногу, — отвечал я.

— Как почти все мы.

— Нет, — сказал я, — не в том смысле. Я больше не пишу. Работаю у одного фермера здесь, в округе.

— Любопытно, — произнес он таким тоном, будто хотел сказать обратное. — Я его знаю?

— Нет. Ну а ты как? Уже оправился?

— Да, да, вполне, — сказал он.

— И чем теперь занимаешься?

— Всякой всячиной. Не знаю, почему оно так выходит, но у меня столько дел, сколько раньше никогда не бывало. А что меня больше всего занимает, если тебе интересно знать: я вожусь с одним сочинением. Пишу роман.

Это он мне и собирался поведать?

— А о чем?

— Об издателе одной газеты. Это будет роман воспитания: начинается с детства героя и заканчивается сегодняшними днями.

— Я-то думал, такое пишут только на пенсии, — сказал я и рассмеялся.

— Так я же и есть пенсионер. Досрочный выход на пенсию. По крайней мере на этот год. А там видно будет. У меня ведь был тогда срыв — ну, ты в курсе.

По его словам, это была не серьезная болезнь, а так, пустяк. Мол, ради смеха он мог себе позволить такой срыв.

Я допил свой бокал, налил еще и закрыл бутылку.

— Мне нравится писать таким образом. Садишься за письменный стол без ясно очерченной цели. По крайней мере, без плана. И просто следуешь за своим героем.

Я очень даже мог поверить, что подобное занятие отвечало его натуре больше, чем писание статей-комментариев или передовиц для «Рундшау», что всегда давалось ему нелегко. Как-то раз он мне сам признался, что умеет руководить, направлять, организовывать людей, но вот четко развивать мысль у него получается неважно, — точно это была какая-то тайна, точно я этого еще со школы не знал. Я представил себе, как он в костюме и галстуке сидит за аккуратно прибранным письменным столом, может, даже перед окном, выходящим в сад, сидит и пишет, иногда затягиваясь сигарой, а порой бормоча с удивлением: «Ну что это ты, зараза, опять погасла?» И время от времени откуда-то доносится голос его жены…

— Ты пишешь от руки? — спросил я, чтобы дополнить картину, которая мне представилась.

— Нет, какое! У меня еще имеется ноутбук. У тебя ведь тоже?

— Они про него забыли.

Прошло несколько минут. Он огляделся кругом.

— У тебя хорошо, — сказал он.

— Здесь-то я и вырос.

— А тетка твоя как? В доме престарелых?

— Умерла несколько лет назад.

Кот уснул, и большой палец Паркера больше не двигался. Наступила тишина, и время словно бы растянулось или остановило свой ход, или вовсе исчезло.

— Что это за дерево?

Я не знал. Тетушка мне его названия не говорила, да и сказать не могла, потому что сама не знала. Дерево для нее было просто деревом, а цветок — просто цветком. Различия она понимала, только когда речь шла о драгоценных камнях, о моде, фарфоре или о трубках (последнее, конечно же, из-за дядюшки), в этих областях она не терпела путаницы и неточностей.

— Ты часто стрижешь газон?

Я пожал плечами:

— Когда руки доходят.

— Это божественно — снова почувствовать себя холостяком.

Когда он распрощался и пошел к своей «Ауди», на ногах он держался не совсем твердо; мы приговорили две бутылки, но на его долю из каждой пришлось максимум по бокалу. Я смотрел ему вслед. Когда я вернулся в сад, чтобы убрать со стола, на меня нахлынуло странное чувство. Среди знакомых, думалось мне, с каждым часом все больше таких существ, из которых как-то улетучивается жизнь, а сами они этого не замечают.

Передо мной ехал тягач со включенными оранжевыми маячками; он занимал всю ширину дороги, так что мне его было не обогнать. Я кое-как тащился у него в хвосте, то переходя со второй передачи на третью, то переключаясь обратно. Не доезжая до перекрестка, где мне нужно было сворачивать, он до того снизил скорость, что мне пришлось остановиться. За мной ехали еще две машины, теперь они тоже встали, и одна из них усиленно сигналила. Тормоза грузовика громко пшикнули, и я только теперь заметил — у него был включен поворотник; его было почти не заметно среди мигающих ламп на фоне восходящего солнца. Тягач свернул на подъездную дорогу, я за ним. Но едва я повернул, как снова притормозил: мне не хотелось, чтобы моя недавно вымытая машина сразу покрылась слоем пыли. Теперь я мог лучше рассмотреть те чудища, которые лежали на платформе тягача, направлявшегося к усадьбе. Это были вышки сотовой связи, я насчитал четыре штуки. Когда пыль улеглась, я двинулся дальше. Машину пришлось оставить в другом месте, не там, где обычно, потому что тягач перегородил мне путь, а там, где я привык парковаться, уже стоял автомобиль, очевидно, ехавший впереди грузовика, — раньше я его не заметил. В нем находились трое техников. Едва прибыв на место, они сразу установили лестницу и полезли на крышу. Пока я переодевался, они уже начали снимать кабели с двух старых антенн. Было в их действиях что-то слишком поспешное, какое-то остервенение, и у меня возникла мысль, что Флор, хорошенько обдумав мои слова, решил расторгнуть договор. Я задал ему этот вопрос. Он как раз подкручивал сеялку, чтобы отрегулировать подачу зеленого удобрения, и только фыркнул что-то в ответ, поди разбери, что именно. Тем временем он еле слышно продолжал считать: «Пятьдесят шесть, пятьдесят семь, пятьдесят восемь, пятьдесят девять, шестьдесят, шестьдесят один». Он перестал крутить и снял лоток, в котором были насыпаны мелкие гранулы.

— Лучше помоги мне, — сказал он. — Подержи корыто!

Раньше я ежеминутно хватался за телефон (пустился я в размышления по поводу сотовых вышек), а теперь если и беру его в руки, то совсем редко, один-два раза в день. Он стал мне не нужен, и я даже испытывал облегчение, будто избавился от дурацкой привычки. Вот если бы Гемма пользовалась мобильником и время от времени присылала мне сообщения, тогда бы, конечно, дело другое. Это я хорошо понимал. Однако ее мобильник, как и мобильник Флора, новейшие модели, тихо полеживали в уголке на кухне, и я ни разу не слышал, чтобы они зазвонили или хотя бы запищали; возможно, они вообще были выключены. Если изредка и раздавался звонок, то это звонили по домашнему телефону; он был совсем старый, еще с диском для набора номера.

В полвосьмого приехал автокран, и антенны сгрузили вниз. Однако их не сложили в прицеп, к четырем другим, а пока оставили на лугу, на поддонах. Теперь я понял: Флор не расторг договор, а напротив, продлил его.

День клонился к вечеру, когда четыре новые вышки были установлены. Они были еще выше прежних. Парни только раз устроили перекус, да еще паузу, чтобы попить воды, все остальное время они работали не разгибаясь. А Флор, хоть поле, которое он собирался обрабатывать, было не такое большое, не показывался целый день.

За полдником его тоже не было. Гемма же, напротив, с виду была в отличном настроении. Она перекидывалась шутками с рабочими, которые, впрочем, мало ели в кухне, куда Гемма их все-таки зазвала, — они-то хотели отчалить сразу, как только покончат с работой. Даже меня она вовлекла в разговор или, по крайней мере, пыталась вовлечь. Но я тоже вел себя сдержанно и давал односложные ответы. Уж не знаю, отчего те парни держались таким образом, зато причины моей собственной досады были очевидны: мне не нравилось, что она как бы ставит меня на одну доску с ними. Вскоре они уехали. Насколько организованно работали они на крыше, настолько же беспорядочно, впопыхах, покидали они кухню и дом, будто им хотелось убраться как можно скорее. Я вышел вслед за ними и наблюдал, как они, выйдя из дома, облегченно вздохнули и расселись по машинам. Автокран первым развернулся и уехал. За ним последовал тягач, на который погрузили старые антенны; он был слишком длинный, развернуться не смог и, монотонно сигналя, пятился по подъездной дороге, сопровождаемый легковушкой техников.