Акцентор - Десмонд Вероника - Страница 8

Ядовитая нетерпеливая злость будоражит мое сознание, пока чужой страх оседает на языке. Парень подо мной жалко скулит, привлекательно истекая кровью, и пытается отползти назад, но я просто придавливаю его ботинком.

– Куда ты? Разве мы закончили?

– Хватит… Я сдаюсь… Пожалуйста, отпусти меня.

Мои рецепторы обостряются, а перед глазами всплывает воспоминание с дрожащим гребаным Бэмби с поразительно голубыми глазами.

Блядь.

– Зачем мне отпускать тебя? – Я поднимаю клюшку для гольфа, преследуя вполне законную добычу. – Разве ты не согласился на это? Ты хочешь, чтобы я лишил себя радости?

Очередная жертва пытается сделать выпад в мою сторону, и я безошибочно попадаю клюшкой по чьим-то ребрам. Звук боли и ломания костей насыщает меня нужной дозой, усиляя реакцию моих нейромедиаторов.

– Серьезно? – я усмехаюсь и наклоняю голову, чтобы получше рассмотреть результат моего удара. – Ты мог бы еще завизжать, и тогда я бы точно заметил тебя. Номер пять, ты меня разочаровываешь.

За сегодня уже пятый.

Увы, никто из этих слабых ублюдков даже близко не приблизился ко мне, не говоря уже о том, чтобы ударить меня. Хотя я делал ставку на двухметрового пловца – того, что истекает кровью у меня под ногами. Что происходит с этим примитивным миром? Почему все вдруг начали резко деградировать?

Подобные акты насилия помогают мне находить баланс и удерживают меня от того, чтобы стать серийным убийцей.

Когда я был ребенком, мои родители быстро пришли к осознанию, что мой мозг работает иначе.

В анамнезе мозгоправов указано, что я непостоянен, агрессивен и склонен к эмоциональным всплескам, включая приступы гнева. Впервые услышав мой диагноз, мама была в ужасе, а я лишь улыбнулся, искренне считая все вышесказанное комплиментом.

Я могу с уверенностью утверждать, что каждый член моей семьи – нейротипик. Алан и Элизабет Кинг – одни из самых влиятельных людей Великобритании. Они владеют крупнейшей финансовой корпорацией, которая с успехом ведет банковскую, инвестиционную и страховую деятельность, и имеют двух прекрасных отпрысков: будущего идеального адвоката Дарси и хорошую девочку Вивьен со странной тягой к розовому цвету и судебной медицине.

Думаю, мои родители мечтали о скучной, правильной семье, но первым родился я, заставив всех сильно понервничать. И нет никаких сомнений, кто станет наследником конгломерата.

Спасибо моему гениальному математическому уму и девиантным наклонностям, которые позволяют в девятнадцать лет управлять учредителями, пока мой нейротипичный отец находится в коме.

Я рано осознал, что являюсь кукловодом, и что манипулировать людьми, то есть марионетками, – будет проще простого. Несмотря на мою антисоциальность, я научился вписываться в социум.

Я активно пренебрегаю правилами и нормами закостенелого общества.

Я социопат. Не психопат. Не путайте – это разные понятия.

У меня охренительная харизма и высокий интеллект. Я не способен на такие печальные вещи, как стыд, раскаянье и эмпатия. А еще мне приходится брать на себя ответственность, которую трудно взять примитивному человеку.

Я хожу по ту сторону смерти и выживаю. Этим я и привлекателен.

И сейчас, блядь, я хочу получить свою чертову дофаминовую дозу.

– Имя?

Мой ботинок опускается на чужое сломанное ребро, и блондинчик тут же начинает плакать. Ну какая прелесть.

– Джон, – хрипит он. – Джон Ричардс.

– Джон, – я сажусь на корточки и наклоняю голову. – Дай мне нож.

– К-какой нож?

– Тот, что ты прячешь в своем кармане.

– Я ничего не…

– Я могу проломить твой череп одной клюшкой. И я не люблю, когда мне врут, Джон.

Он начинает жалко трястись, но все же тянется за небольшим сложенным лезвием, а затем отдает его мне.

– Ричардс… Разве твоя семья не находится на грани банкротства?

Джон отводит глаза, потом выдавливает:

– Да. Возможно, это мой последний семестр в Кингстоне.

– Как печально. Я дам тебе десять тысяч фунтов стерлингов, если ты порежешь себе запястье.

Его взгляд возвращается ко мне.

– Что?

Я протягиваю ему нож.

– Порежь запястье. Наверху есть медики, ты не умрешь.

– Я не…

– Предложение действует десять секунд.

Я вижу, как Джону мучительно дается решение. Я вижу, как его кадык дергается. Я вижу, как дрожит его рука, когда он забирает нож и медленно режет себе вены. Багровая кровь начинает стекать по его коже и окрашивает маты, но я, блядь, ничего не чувствую.

Я думаю о другом.

– Дорогой Джон Ричардс, – мой голос бодр, – у тебя есть ровно две минуты, чтобы убраться из «Дьявола». – На моем лице появляется вежливая улыбка. – Иначе я убью тебя нахуй.

У меня испортилось настроение. Поэтому я игнорирую свои инстинкты, приказываю охраннику дать Джону пачку нала, выхожу на улицу и сажусь в «Мерседес-Бенц» – огромный черный внедорожник, в котором удобно прятать тела.

Ха-ха, шучу.

Я такой обаятельный весельчак, не так ли?

Люди должны быть благодарны за то, что живут со мной на одной планете. Я красив, умен и охуительно трахаюсь, хотя в последнее время с этим появились некоторые проблемы.

Вернемся назад. Например, в тот день, когда я случайно набрел на одно пугливое и скучное существо.

Допустим, я немного развлекся.

И знаете что? Она, блядь, никому не сказала обо мне.

Эта чопорная девочка вела себя сдержано и делала вид, что ничего не случилось.

Потерянная маленькая Элеонор… Это пугливое создание определенно обладает мазохистическим типом личности, плюсом в копилку шло день рождения, делающее ее уязвимой, и назревающая истерика. Это было… интригующе.

Должен заметить, что порой я следил за ней.

Я не сталкер, не навешивайте ярлыки. Просто по какой-то причине Элеонор Смит притягивала мое внимание. Длинные каштановые волосы, сдержанный характер и огромные глаза заблудившегося Бэмби. Она очаровательно наивна.

Только есть одно но: меня совершенно не интересуют девственницы.

Я не трахаюсь с ними.

Вот почему я не трогал Элеонор. До недавнего времени.

Но теперь я заинтригован. Потому что вместо того, чтобы подчиниться, она боролась как кошка, а потом замерла, когда я просто сжал ей горло. Ей нравятся игры с дыханием и доминированием?

У меня моментально встает. Блядь. С каких пор я начал отходить от своей эмоциональной нормы?

«Я не хочу, чтобы ты целовал меня…»

С тех самых пор, как услышал ее гребаный тихий голос.

Мои уши никогда не слышали ничего прекраснее. Я даже оставил ей записку, едва подавив в себе желание намотать на кулак темные волосы моего маленького ангела и впиться в ее шею. Элеонор закостенелая, зажатая и боится себя так патологически, что давно научилась притворяться другим человеком.

Но я увидел ее истинную сущность. Я, блядь, почувствовал вкус ее возбуждения, облизывая влажный металл, а еще кончил на красивые искусанные губы.

Мы попробовали друг друга. Высшая точка сближения.

Интересно, до какой степени могут потемнеть небесные глаза, если в следующий раз я заставлю ее глотку подавиться моим членом?

Что за гребаный пиздец. О чем я только что думал, мать твою? У меня не бывает обсессий.

Мне требуется полчаса быстрой езды по трассе и несколько сигарет, чтобы заставить своих демонов заткнуться.

Наш общий особняк располагается недалеко от Кингстона – прямо на берегу Северного моря. Мой взгляд скользит по студентам, тратящим свою жизнь впустую: каждый из них совершенно пьян. Заслуга Боулмена – рыжего Люцифера, за которым мне пришлось убирать, используя манипуляции и взятки. Признаюсь, я тоже был немного на взводе и даже травмировал нескольких ребят из Грейс Холла. Слегка. Не волнуйтесь.

Но они перешли на личности, а мы не терпим оскорблений. Мы сжираем всех нахуй, если кто-то смеет к нам сунуться, и наслаждаемся процессом.

Я закуриваю очередную сигарету и поднимаюсь на второй этаж, куда разрешено входить лишь четверым. Густая тьма окутывает мой больной разум, поглощает, манит, чертовски увеличиваясь с каждой гребаной секундой.