Инженер Петра Великого 2 (СИ) - Гросов Виктор - Страница 33

Одновременно со всем этим полным ходом шла и главная стройка — мой «образцовый завод». Стены цехов уже стояли, крыши были почти покрыты (где дранкой, где — дефицитной листовой жестью). Внутри шла отделка, ставили печи, горны, верстаки. Но главным событием, которого все ждали с нетерпением и некоторым страхом, был запуск «сердца» всего проекта — водяного колеса и центральной трансмиссии.

Строительство плотины и установка гигантского наливного колеса заняли почти все время. Работа была адская. Благо количество строителей с легкой руки Брюса увеличилось до немыслимых трех тысяч человек. Таскали камни, рубили и укладывали бревна, трамбовали глину. Несколько раз вода на Охте грозила смыть все наши труды, приходилось срочно укреплять плотину. Само колесо собирали на берегу, как конструктор, а потом с помощью хитрой системы рычагов, воротов и десятков рабочих рук еле-еле установили его на выкованную Тимофеем ось и мощные подшипники.

Параллельно шла прокладка трансмиссии — главного вала, который должен был идти через все цеха, и от которого через ременные или шестеренчатые передачи должны были приводиться в движение станки и механизмы. Вал сделали составным, из толстых дубовых бревен, окованных железом. Опоры под него — тоже дубовые, с чугунными подшипниками. А вот с ремнями и шкивами пришлось повозиться. Кожу для ремней достали с трудом, она была разной толщины и выделки, постоянно рвалась. Шкивы вытачивали из дерева, но они быстро изнашивались. Пришлось разрабатывать технологию отливки чугунных шкивов — тоже целая история.

Над всей этой механикой мы бились вместе с немцем Крамерсом и моими лучшими слесарями — Иваном и Семеном. Спорили до хрипоты о диаметрах шкивов, о натяжении ремней, о смазке подшипников. Крамерс, со своим европейским опытом, часто предлагал дельные вещи, но иногда его «орднунг» вступал в противоречие с суровой реальностью наших материалов и возможностей. Приходилось искать компромиссы, изобретать что-то на ходу.

И вот, наконец, все было готово. Плотина стояла (даже не спрашивайте сколько трудов понадобилось на это), канал подводил воду к колесу. Еще на этапе проектирования я особо настоял на надежной системе управления потоком. Ведь мало просто крутить колесо — нужно еще и управлять его мощностью, то есть регулировать расход воды, а то и совсем поток перекрывать по разным причинам, например, для обслуживания самого колеса или трансмиссии. К счастью, для нашего наливного колеса, где вода из подводящего канала льется на лопасти с верхней точки и практически без избыточного давления, все решалось относительно просто — достаточно было установить в водяной желоб перед колесом прочную, хорошо подогнанную регулируемую заслонку. Это, конечно, не деривационная система, где потребовался бы уже напорный коллектор или труба, способная выдерживать давление в одну-две атмосферы, а то и больше. Там бы и задвижка понадобилась специальная, герметичная, да и все стыки пришлось бы тщательно уплотнять, не говоря уже о герметичном кожухе для самого колеса с уплотнением выводного вала, организацией подвода и отвода воды под давлением… Нет, для первого образцового завода мы пошли по пути пусть и менее эффективному, зато более простому и надежному в текущих условиях. Само колесо висело на оси, а от него тянулся через стену в механический цех главный трансмиссионный вал со шкивами. Оставалось только поднять ту самую заслонку в канале и пустить воду на лопасти.

Момент был торжественный. На берегу собрался чуть ли не весь завод — от Шлаттера и офицеров до простых работяг и моих учеников. Все смотрели на огромное, пока неподвижное колесо с замиранием сердца. А вдруг не закрутится? А вдруг развалится? А вдруг плотину прорвет?

Я сам стоял у заслонки, чувствуя, как колотится сердце. Проверил еще раз все крепления и рычаги. Перекрестился (уже почти автоматически).

— Ну, поехали! Открывай! — крикнул я рабочим, стоявшим у механизма подъема заслонки.

Мужики навалились на рычаги. Заслонка медленно поползла вверх. Вода из канала с шумом хлынула в деревянные ковши на ободе колеса. Секунда, другая… Колесо дрогнуло, качнулось… и медленно, сначала неохотно, а потом все быстрее и быстрее начало вращаться! Огромное, мокрое, оно проворачивалось с величественным скрипом, поднимая и опрокидывая ковши, разбрасывая вокруг брызги. Вода Охты, пойманная и направленная человеком, начала свою работу!

А в механическом цехе ожила трансмиссия. Главный вал под потолком завращался, приводные ремни заскользили по шкивам. Я дал команду подключить первый механизм — поршневую воздуходувку для кузнечных горнов. Раздалось мерное пыхтение — насос заработал, подавая ровный, мощный поток воздуха в горны. Кузнецы, раньше качавшие меха вручную, застыли с открытыми ртами. Потом подключили мехмолот. Он тоже ожил, его «баба» начала мерно подниматься и опускаться, грохоча на всю кузню (нужно будет усовершенствовать этот механизм, кстати). Потом — токарные станки, сверлильные… Они завертелись сами, без помощи солдат у ворота!

Это было невероятное зрелище! Сила воды, покоренная инженерной мыслью, приводила в движение целый завод! Десятки рабочих рук были освобождены от самой тяжелой, нудной работы. Производительность должна была вырасти в разы!

Шлаттер не смог скрыть восхищения.

— Я-а… Гут, Смирнофф! Ошень гут! Вот это… это есть прогресс! — пробормотал он, глядя на вращающееся колесо.

Работяги вокруг ахали, крестились, не веря своим глазам. Мои пацаны прыгали от восторга. А я чувствовал огромное, всепоглощающее удовлетворение. Это был, пожалуй, самый важный момент в моей работе на этом заводе. «Сердце» моего образцового завода забилось. Теперь можно было двигаться дальше, к новым вершинам. Самое важное для «образцового завода» — сделал.

Глава 14

Успешный запуск водяного привода и первых механизмов, работающих от него, произвел на заводе настоящий фурор. Теперь никто не сомневался в пользе моих «хитростей». Даже самые закоренелые скептики признавали — дело Смирнов затеял нужное и работает оно на совесть. Мой авторитет укрепился окончательно.

И это оказалось очень кстати, потому что мои недруги, похоже, решили нанести еще один удар. Не взрыв или подстава с арестом (видать все же боятся Царя), а более тонкий, аппаратный. До Брюса и Царя дошли слухи (явно распускаемые моими врагами в столице), что фельдфебель (или уже поручик?) Смирнов зазнался, тратит казенные деньги направо и налево на свои «прожекты», а реального выхлопа от его «образцового завода» пока мало. Дескать качество композитных пушек нестабильное, а гранаты его и вовсе опасны для своих же солдат. И что пора бы провести ревизию его деятельности, проверить результаты.

Брюс, конечно, все понимал, правда и проигнорировать эти слухи не мог — слишком уж настойчиво они муссировались в определенных кругах (интриги при дворе, оказывается, крутились знатные). Он прислал мне предупреждение через Орлова и сообщил, что на Охту направляется комиссия из Военной Коллегии и Артиллерийской Канцелярии — официально «для ознакомления с передовым опытом и оказания помощи», а неофициально — для проверки и поиска компромата. Возглавлял комиссию некий генерал-майор Ренцель, человек, как шепнул мне Орлов, близкий к противникам Брюса.

Это была явная попытка меня утопить. Найти какие-нибудь нарушения в сметах (а при желании их всегда можно найти, особенно на такой стройке), придраться к качеству продукции, заявить, что мои методы неэффективны или слишком дороги, и на этом основании свернуть все мои проекты, а меня самого — убрать с дороги, сослав куда-нибудь подальше.

Предстояла серьезная битва. К счастью у меня были реальные результаты моей работы. Надо было просто грамотно их предъявить.

К приезду комиссии я подготовился основательно. Приказал навести идеальный (по местным меркам) порядок на «образцовом» участке. Цеха подмели, станки протерли, инструмент разложили по местам. Подготовил все чертежи, расчеты, журналы учета материалов — чтобы комар носа не подточил. Отобрал лучшие образцы нашей продукции — композитный ствол, сверленый на новом станке, улучшенный ружейный замок, гранату с новым запалом, картечную банку.