Промышленный НЭП (СИ) - Тыналин Алим - Страница 8

— Полномочия обширные. Орджоникидзе и Киров хорошо поработали.

— Не только они, — заметил я. — Главное, что Сталин осознал необходимость экономических реформ. Теперь нужно действовать быстро, пока обстановка благоприятствует.

Развернув на столе карту СССР, я начал отмечать красным карандашом предприятия, входящие в мою «империю».

— Наша экономическая лаборатория включит следующие объекты. Металлургический кластер: Нижнетагильский комбинат и Златоустовские заводы. Машиностроение: Путиловский завод в Ленинграде и Коломенский машиностроительный. Автомобилестроение — Горьковский автозавод. И, конечно, экспериментальные нефтепромыслы «Союзнефти» в Волго-Уральском регионе.

— Внушительная география, — Котов педантично записывал в блокнот. — Какие полномочия у нас в финансовом плане?

Я достал из папки еще один документ:

— Вот распоряжение Наркомфина. Все предприятия эксперимента переводятся на особый режим финансирования. Двадцать процентов сверхплановой прибыли остаются в распоряжении предприятия для формирования фонда развития и материального стимулирования.

— Двадцать процентов! — Сорокин вскочил со стула. — Да это же переворот в системе управления!

— Именно, — кивнул я. — Но этот переворот должен быть контролируемым. Мышкин, обратите особое внимание к безопасности проекта. Наверняка появятся желающие его саботировать.

Начальник безопасности сделал пометку в маленьком блокноте:

— Уже имеются первые сведения о недовольстве в аппарате ВСНХ.

— Ожидаемо. Головачев, подготовьте циркуляр для всех директоров предприятий, входящих в эксперимент. И организуйте совещание в ближайшие дни.

Секретарь кивнул, делая пометку в рабочем блокноте.

— Василий Андреевич, — обратился я к Котову, — разработайте унифицированную систему учета для всей группы предприятий. Нам нужно отслеживать малейшие изменения экономических показателей.

— Будет сделано, — ответил Котов. — Унифицируем по образцу системы, которую уже внедрили на Горьковском.

— Отлично. И еще один момент, — я разложил перед соратниками график. — Сталин дал нам сжатые сроки на демонстрацию результатов. Первый отчет о ходе эксперимента нужно представить уже скоро, затем итоговый. Если показатели удовлетворят руководство, эксперимент расширят на другие предприятия страны.

— А если нет? — тихо спросил Головачев.

— Тогда все вернется к централизованной модели, а мы… — я сделал выразительную паузу, — потеряем доверие вождя. Со всеми вытекающими последствиями.

В кабинете воцарилась напряженная тишина, нарушаемая лишь тиканьем настенных часов.

— Значит, сделаем все, чтобы эксперимент удался, — твердо сказал Котов.

— Главное преимущество в том, — продолжил я, — что на многих предприятиях мы уже фактически внедрили элементы «промышленного НЭПа» в том или ином виде. Теперь нам нужно только систематизировать опыт, задокументировать результаты и распространить успешные практики на все предприятия группы.

— Предлагаю начать с Горьковского автозавода, — сказал Сорокин. — Там наиболее впечатляющие результаты по производительности труда.

— Согласен. Сегодня же выезжаю в Нижний. Пора проверить, как отразились наши новации на конвейерном производстве.

— Я подготовлю сравнительные таблицы по всем предприятиям, — сказал Котов. — Будем отслеживать динамику внедрения.

— Отлично. И последнее на сегодня, — я достал еще один документ. — Приказ о создании Научно-экономического совета при нашей группе предприятий. Приглашаем лучшие кадры: Вознесенского, Величковского, молодых экономистов из Промышленной академии. Нам нужно теоретическое обоснование эксперимента.

— А зарубежных специалистов привлечем? — спросил Сорокин.

— Без этого тоже не обойтись. Я уже договорился с Наркоминделом об оформлении приглашений для нескольких экспертов из Америки и Германии.

Когда совещание закончилось, я подошел к окну. Внизу кипела жизнь москвичей, вступающих в холодную осень 1931 года.

Трамваи громыхали по Мясницкой, прохожие кутались в пальто, грузовики развозили товары по магазинам. Экономика страны набирала обороты, но впереди стояли такие трудности, о которых большинство советских граждан даже не догадывалось.

У меня появился шанс изменить ход истории, смягчить трагические последствия форсированной индустриализации и коллективизации. И я не собирался его упускать.

— Семен Артурович, — позвал я секретаря, — заказывайте купе до Нижнего. Выезжаем вечерним поездом.

Горьковский автозавод встретил меня гулом сотен станков и запахом машинного масла. Еще с перрона вокзала я увидел огромные корпуса предприятия, возвышающиеся над окрестными кварталами. После переименования города из Нижнего Новгорода в Горький многие продолжали по привычке называть его Нижним, но на всех официальных документах красовалось новое название.

Валериан Степанович Бойков, директор завода, встречал меня у проходной. Грузный человек с массивными плечами и привычкой постоянно поглаживать короткую бороду.

Рядом стоял Нестеров, худощавый главный инженер, всегда с карандашом за ухом и блокнотом в кармане. Раньше эти двое конфликтовали со мной, но в последнее время наши отношения наладились.

— С прибытием, Леонид Иванович! — Бойков энергично пожал мне руку. — Честно говоря, не ожидали вас так скоро после вашего отъезда по нефтяным делам.

— Как всегда, времени в обрез, Валериан Степанович, — я огляделся вокруг. — Где остальные?

— Ждут в заводоуправлении. Все, кого вы просили. Вся ваша знаменитая команда.

Через проходную мы направились по территории завода. Всюду кипела работа: рабочие в спецовках сновали между цехами, туда-сюда перевозили детали и материалы, из кузнечного цеха доносился лязг прессов.

— Как продвигается серия «Полет»? — спросил я, глядя на стоянку, где выстроились десятки новеньких грузовиков, наше персональное выстраданное детище.

— Выполняем план с опережением, — с гордостью ответил Бойков. — Конвейер работает безостановочно, в три смены. Дизельный «Полет-Д» тоже пошел в гору, раскупают, как горячие пирожки.

— А как люди реагируют на новую систему оплаты?

— Поначалу было недоверие, — вмешался Нестеров. — Привыкли к уравниловке. Но когда увидели первые премии за перевыполнение, отношение изменилось. Теперь конкуренция между бригадами такая, что приходится сдерживать.

Мы поднялись по широкой лестнице заводоуправления, и я увидел всю свою команду: Мирослав Аркадьевич Звонарев, молодой инженер-строитель с непослушными рыжими волосами; Алексей Руднев, гениальный специалист по точной обработке, язвительный и непредсказуемый; Игнатий Маркович Циркулев, педантичный технарь старой школы.

И, конечно, Варвара Загорская, невысокая решительная женщина с короткой стрижкой, талантливый инженер-моторист, при виде которой невольно екнуло сердце.

Отдельно от всех держался Борис Ильич Вороножский, эксцентричный химик с взлохмаченными седыми волосами, создатель уникальных катализаторов для нашего топлива. Он что-то нашептывал пробирке, которую держал у губ. Работу в Институте нефти и газа химик совмещал с деятельностью на автозаводе.

При виде меня все оживились.

— Леонид Иванович! — Варвара подошла с папкой чертежей. — У нас потрясающие результаты по расходу топлива в новой модификации «Полет-Д»!

— Потом, Варвара Никитична, — я улыбнулся, невольно вспомнив наш недолгий роман прошлого года. — Сначала общее совещание.

В просторном кабинете Бойкова мы расположились вокруг длинного стола. Я достал из портфеля документы.

— Товарищи, наш эксперимент получил официальное одобрение Сталина, — начал я, и по комнате пронесся гул удивления. — Горьковский автозавод становится опытной площадкой для внедрения «промышленного НЭПа» в масштабах всей страны.

— То есть то, что мы делали полуофициально, теперь легализовано? — уточнил Звонарев.

— Именно. Теперь нам нужно систематизировать все наши новации и подготовить детальную документацию для распространения опыта.