Ненормальный практик 2 (СИ) - "Извращённый отшельник" - Страница 47

Едем. Куда? В суд, очевидно. Забавно, второй раз за последние пару недель везут под конвоем. Тенденция, однако. То пожар, теперь вот шпионаж… Что дальше? Покушение на императора? С моей-то «везучестью» — вполне возможно.

Сквозь щель в двери и крохотные окошки пробивались слабые лучи света. Фургон трясло на каждой выбоине. Сидеть на жёсткой лавке со скованными за спиной руками — удовольствие ниже среднего. Но не жалуюсь. Бывало и хуже. Гораздо хуже. Вспомнились тесные клетки, где приходилось сидеть скрючившись сутками, или грязные ямы, куда бросали в юности после неудачной операции… По сравнению с этим — комфорт. Можно даже медитировать.

О чём думает человек в такой ситуации? О прошлом? Будущем? О несправедливости судьбы?

Чепуха. Опытный думает о вариантах. Вариант первый: суд меня оправдает. Смешно, конечно, но мало ли. Вариант второй: меня обвинят, но приговор будет мягким. Тоже смешно, учитывая «британского шпиона». Вариант третий: приговор будет суровым. И вот тут уже надо думать: а насколько? Когда узнаю, тогда и буду действовать по плану «Б». Сбежать реально. Даже сейчас. Решётка между мной и конвоирами, как и наручники, меня не остановят. Конвоиров Двое. Не проблема. Можно обезвредить. Снять с одного из них одежду. А дальше — в городские трущобы. Затеряться, сменить внешность. В теории ничего сложного.

Однако, стоит ли? Вмешательство в поимку шпиона итак дело серьёзное. Побег из-под стражи только усугубит положение. Меня объявят в розыск по всей Империи. Никакой спокойной жизни, никаких тренировок, никакого планомерного восхождения. Постоянная оглядка, жизнь в тени. Нет. Пока не стоит дёргаться. Нужно посмотреть, как будут развиваться события. Возможно, у системы есть свои резоны. А может, приговор окажется не таким уж и страшным. В любом случае, план «Б» всегда успеется. Главное — не терять голову.

Фургон замедлил ход. Скрип колёс, ржание лошадей. Приехали. Снаружи слышались голоса. Дверь открылась, и в глаза снова ударил дневной свет.

— Выходи, Волков.

Вылезаю, щурясь от света. Ледяной ветер треплет волосы и тюремную робу. Впереди серое, казённое здание с гербом Имперского Правосудия над входом. Вокруг — оцепление из стражников. Неподалеку с моим фургоном ещё несколько. Видимо, привезли не только меня.

— Идём и без сюрпризов чтобы, — Конвоиры подхватывают под руки и ведут ко входу.

Иду спокойно, не опуская глаз перед людьми. Пусть смотрят. Пусть видят «опасного преступника». Мне нечего скрывать, как и нечего стыдиться. Сделал то, что посчитал правильным в тот момент. Ошибся? Да. Но поступил по совести. Пусть она тут никому и не сдалась, кроме меня самого.

Проходим через высоченные двери. Тут теплее, да и ветер не дует. Большой холл, по бокам гулкие коридоры. Идём вглубь. Проходим дежурного с постовыми. Навстречу попадаются люди в мантиях, чиновники, стражники. Одни смотрят с любопытством, вторые — с презрением, третьи — с равнодушием.

Через пару минут, останавливаемся перед массивной бардовой дверью с табличкой «Зал №3». Конвоиры переглядываются. Усатый кивает.

— Жди. Вызовут.

Первый встал подле. Второй пошёл делать доклад.

Прислоняюсь спиной к холодной стене. Жду. Смотрю то на потолок, то на мимо проходящих сотрудников.

Так прошло минут двадцать.

— Подсудимый Волков, проходите, — обратилась ко мне сотрудница, выглянув из-за двери.

Конвоир чуть подтолкнул в плечо, держа руку на дубинке:

— Пошевеливайся, парень.

Прохожу в зал суда. Потолки тут терялись где-то во мраке, а лепнина с батальными сценами, казалось, наблюдала за очередным смертным, чья судьба вот-вот решится. Тяжёлые бархатные портьеры цвета вина глушили звуки с улицы, отрезая от внешнего мира. Здесь существовали только Закон и его служители. Ну, и те, кто попал в жернова.

Меня ведут мимо немногочисленных зрителей и усаживают на скамью подсудимых. Жёсткая, неудобная, с расчетом на то, чтобы любой севший на неё чувствовал себя максимально некомфортно и униженно. Руки всё также застегнуты за спиной и поднывали от неудобства.

Окидываю взглядом присутствующих. Прямо напротив, в первом ряду, сидела Вера Николаевна. Бабулька. Маленькая, сгорбленная. Выглядела сейчас такой потерянной в этом огромном зале. Вся бледная, глаза красные от слёз, морщинистые кисти сжимали старенький ридикюль. Встретившись со мной взглядом, всхлипнула, прижав платок к губам.

— Сашенька! — вырвался у неё надрывный стон.

— Привет, бабуль, — говорю ей, стараясь улыбнуться ободряюще.

— Тишина в зале! — прогундел помощник судьи.

Бабуля вытерла слёзы платком.

Рядом с ней — Виктория. Сидела прямо, в строгом чёрном платье. Ни единого украшения, ни капли эмоций на лице. Только глаза. В них вся буря. И кому как ни мне понять? Посмотрела на меня, а затем куда-то сквозь, на судейское возвышение.

Чуть поодаль восседала женщина в белой мантии и алом берете. Представительница Воронцова. Я не был с ней знаком и вижу впервые. И зачем архимагистр прислал своего человека? Решил узнать информацию из первых уст?

В другой половине зала сидел высокий, тощий тип с нездоровым цветом лица. Кто такой — без понятия. Может, представитель «пострадавшей стороны»? Агент контрразведки, участвовавший в захвате Скворцова? Возможно.

Помимо всех них в зале присутствовали ещё какие-то люди в гражданском, кои также были незнакомы. Что до судейского места, то там согласно регламенту восседали трое. В центре — лысый толстячок с усталыми глазами. По бокам — двое мужчин помоложе и пока похудее. На лицах так и читалось: «нам безразлична твоя судьба, ты просто-навсего строчка в отчёте».

Обвинитель — полковник Бубновская уже стояла перед судейским столом. Прямая, подтянутая, в безупречной коричневой форме. И приступила к обвинению. Монотонно, чётко, безжалостно перечисляя мои «подвиги»: нарушение дисциплины, подозрение в поджоге, и ядовитая вишенка на торте — пособничество в побеге особо опасного государственного преступника, британского шпиона Скворцова. Звучало внушительно. Я прямо отъявленный злодей.

И как бы всё. Аргументы защиты были, видимо, заслушаны до моего появления. Меня привели к финалу. Неужели такая текучка, что не хватает времени?

— Встать! Суд удаляется для вынесения вердикта! — провозгласил пристав со скучающим лицом.

Все присутствующие поднялись. Судьи, поправляя мантии, удалились в совещательную комнату. Дверь закрылась. И повисла тишина. Густая, вязкая, тяжёлая. Только плач бабушки, да шёпот присутствующих нарушали её. Смотрю в одну точку на стене. Что ж, остаётся только дождаться приговора.

Двадцать минут ожидания растянулись в вечность.

Виктория нервно постукивала пальцами по подлокотнику. Представительница Воронцова что-то малевала в блокноте. Бабуля всё ниже склоняла голову.

И дверь открылась. Судьи вернулись.

— Встать! Суд выносит вердикт! — прогундел пристав.

Все поднялись. Взглянули на меня — сочувствующе, осуждающе, безразлично. По-всякому.

Лысый толстяк прокашлялся и принялся зачитывать с листа:

— Заслушав все стороны и рассмотрев представленные доказательства, суд постановляет: гражданин Волков Александр Николаевич, хотя и не является агентом британской разведки или сознательным пособником государственной измены, своими действиями способствовал бегству шпиона Дмитрия Александровича Скворцова.

Сделал паузу, переворачивая страницу.

— Учитывая прошлые заслуги обвиняемого, а именно победу на турнире академий, представляя честь Городской Военной Академии Практической Эфирологии, а также принимая во внимание выяснившиеся обстоятельства пожара в книжной лавке Волковых, произошедшего из-за невыключенного эфирного нагревателя, что подтверждается заключением экспертизы…

Помощница Воронцова кивнула, услышав эту формулировку. Судья продолжил:

— … гражданин Волков приговаривается к следующему наказанию: полугодовой службе в батальоне «Чёрный Лебедь» на передовой северной границы, с полным лишением свободы и под постоянным наблюдением командования.