Граф Калиостро, или Жозеф Бальзамо. Том 1 - Дюма Александр - Страница 23

– Как теперь? Еще больно? – спросил он.

– Уже меньше, – ответила девушка.

– Хорошо, тогда посмотрите, где вы находитесь.

Глаза Андреа оставались закрытыми, однако лицо ее потемнело и выразило живое удивление.

– В красной комнате, – прошептала она.

– С кем?

– С вами, – вздрогнув, отвечала она.

– Что случилось?

– Мне страшно! И стыдно!

– Отчего же? Разве мы не связаны с вами симпатически?

– Это так.

– Разве вы не знаете, что я позвал вас сюда с самыми чистыми намерениями?

– Знаю.

Лицо девушки посветлело, но потом по нему опять пробежало облачко.

– Вы не сказали мне всего, – продолжал Бальзамо. – Вы простили меня не полностью.

– Я вижу, что если вы не желаете зла мне, то, возможно, желаете его другим.

– Вполне вероятно, – пробормотал Бальзамо и уже повелительно добавил: – Пусть вас это не занимает.

Лицо Андреа приняло обычное выражение.

– В доме все спят?

– Не знаю, – ответила девушка.

– Так посмотрите.

– В какую сторону мне посмотреть?

– Погодите-ка. Сначала в сторону вашего отца. Где он?

– У себя в спальне.

– Что он делает?

– Лежит.

– Спит?

– Нет, читает.

– Что он читает?

– Одну из тех скверных книг, которые он вечно заставляет меня читать.

– И которые вы не читаете?

На лице у Андреа появилось высокомерное презрение.

– Никогда.

– Хорошо, значит, с этой стороны все спокойно. Теперь посмотрите в сторону Николь, в ее спальню.

– Там нет света.

– Вам нужен свет, чтобы видеть, что там делается?

– Если вы прикажете, то нет.

– Смотрите, я так хочу!

– Ах, я ее вижу!

– И что же?

– Она полуодета; вот она тихонько открывает дверь спальни; теперь спускается по лестнице.

– Так, и куда же она направляется?

– Останавливается у двери во двор, прячется за нею. Она кого-то ждет, подстерегает.

Бальзамо улыбнулся:

– Не вас ли?

– Нет.

– Прекрасно, это главное. Когда за девушкой не следит ни отец, ни горничная, ей нечего бояться, разве что…

– Нет, – проговорила Андреа.

– Ах, так вы ответили на мою мысль?

– Я вижу ее.

– Стало быть, вы никого не любите?

– Я? – пренебрежительно переспросила девушка.

– Ну конечно! Мне кажется, вы могли бы полюбить. Не для того же вы вышли из монастыря, чтобы жить в заточении. Разве вместе с телом вы не освободили и сердце?

– Мое сердце не занято, – покачав головой, печально проговорила Андреа.

Черты ее осветились такою девичьей скромностью и чистотой, что Бальзамо, просияв, прошептал:

– Лилия! Ученица! Ясновидящая!

Он радостно и благодарно всплеснул руками и снова обратился к Андреа:

– Но если вы не любите, то, должно быть, любимы?

– Не знаю, – тихо ответила девушка.

– Как не знаете? – довольно резко отозвался Бальзамо. – Ищите! Когда я спрашиваю, то хочу знать ответ!

С этими словами он снова прикоснулся к груди девушки стальным прутом. Она, как и в первый раз, вздрогнула, но на лице ее отразилась уже не такая сильная боль, как прежде.

– Да, да, я вижу, только пощадите, иначе вы меня убьете!

– Что вы видите? – спросил Бальзамо.

– Ах, но это невозможно! – испугалась Андреа.

– Что вы видите?

– Молодого человека, который после моего возвращения из монастыря преследует меня, следит за мною, не сводит с меня глаз, но лишь тайно.

– Кто он?

– Лица его я не вижу, вижу только одежду – но ведь так одевается челядь?

– Где он?

– Внизу, у лестницы. Ему плохо, он плачет.

– Почему вы не видите его лица?

– Он закрыл его руками.

– Смотрите сквозь руки.

Андреа, казалось, сделала усилие и воскликнула:

– Жильбер! Я же говорила, что это невозможно!

– Отчего же невозможно?

– Оттого, что он не смеет меня любить, – с высокомерным презрением ответила девушка.

Бальзамо улыбнулся с видом человека, который знает, что такое мужчина, и понимает, что непреодолимых преград для сердца нет, пусть даже преграда эта – целая пропасть.

– А что он делает у лестницы?

– Погодите… Вот он отнимает руки от лица, хватается за перила, встает, начинает подниматься.

– Куда он направляется?

– Сюда. Но это бесполезно, войти он не посмеет.

– Почему не посмеет?

– Потому что побоится, – с презрительной улыбкой ответила Андреа.

– Но он будет подслушивать!

– Конечно. Он приложил ухо к двери, слушает.

– Стало быть, он вас смущает?

– Да, ведь он может услышать мои слова.

– И способен использовать их даже против вас, женщины, которую любит?

– В минуту гнева или ревности – да. Еще бы, в такие мгновения он способен на все.

– Тогда нужно его спугнуть, – проговорил Бальзамо и, нарочито громко ступая, направился к двери.

Для Жильбера время его доблести еще явно не настало: услышав шаги Бальзамо и боясь быть застигнутым врасплох, он вскочил верхом на перила и съехал до самого низа. Андреа испуганно вскрикнула.

– В его сторону можете больше не смотреть, – вернувшись к ней, сказал Бальзамо. – Эти влюбленные из простонародья малоинтересны. Не хотите ли вы лучше сказать мне что-нибудь о бароне де Таверне?

– То, чего хотите вы, хочу и я, – со вздохом ответила Андреа.

– Так, значит, барон беден?

– Очень беден.

– Настолько беден, что не может предоставить вам никаких развлечений?

– Никаких.

– Стало быть, вы скучаете в этом замке?

– Смертельно.

– Быть может, вы честолюбивы?

– Нет.

– Вы любите отца?

– Да, – после некоторого колебания ответила девушка.

– Однако вечером мне показалось, что эта дочерняя любовь чем-то омрачена? – улыбнувшись, осведомился Бальзамо.

– Я зла на него за то, что он так бессмысленно промотал состояние моей матери и теперь бедняжка Мезон-Руж прозябает у себя в гарнизоне и не имеет возможности достойно носить имя нашей семьи.

– Кто это – Мезон-Руж?

– Мой брат Филипп.

– Почему вы называете его Мезон-Руж?

– Потому что так называется или, точнее, назывался наш фамильный замок и все старшие сыновья до смерти отца носят это имя, а после его смерти берут имя Таверне.

– А вы любите брата?

– Да, очень! Очень!

– Больше всех на свете?

– Больше всех.

– Почему же вы любите его так страстно, в то время как к отцу относитесь довольно сдержанно?

– Потому что он благороден, он отдаст за меня жизнь.

– Тогда как ваш отец?..

Андреа промолчала.

– Вы мне не ответили.

– Не хочу.

Бальзамо счел, что настаивать, пожалуй, не следует. К тому же он, по всей вероятности, узнал о старом бароне все, что хотел.

– А где сейчас шевалье де Мезон-Руж?

– Вы спрашиваете, где Филипп?

– Вот именно.

– В Страсбургском гарнизоне.

– Вы его сейчас видите?

– Где вижу?

– Ну, в Страсбурге.

– Нет, не вижу.

– Вы знаете этот город?

– Нет.

– А я знаю. Давайте поищем его вместе, хотите?

– Даже очень.

– Сидит ли ваш брат на спектакле?

– Нет.

– Нет ли его в кофейне на площади вместе с другими офицерами?

– Нет.

– Может быть, он вернулся к себе в комнату? Я хочу, чтобы вы заглянули в комнату вашего брата.

– Я ничего не вижу. Думаю, его уже нет в Страсбурге.

– Знаете ли вы дорогу туда?

– Нет.

– Это не важно, я знаю. Давайте-ка двинемся по ней. Он в Саверне?

– Нет.

– В Саарбрюккене?

– Нет.

– В Нанси?

– Погодите-ка, погодите!

Девушка напряглась; сердце ее стучало так сильно, что, казалось, вот-вот выскочит из груди.

– Вижу! Вижу! – обрадованно воскликнула она. – О, милый Филипп, какое счастье!

– Что вы видите?

– Милый Филипп! – с сияющими глазами снова воскликнула Андреа.