Другая жизнь. Назад в СССР (СИ) - Шелест Михаил Васильевич - Страница 31

Когда я читал из книги, запоминалось намного хуже. В общем-то, так же, как и прежде, до попадания в кому. Поэтому я продолжал записывать, как я читаю темы из учебника. Это давало два эффекта, кроме обучающего. Первый — я тренировал дикцию, второй — я контролировал ошибки в дикции при прослушивании. Кстати, мне и до комы легче было запоминать аудио запись. Громов сказал, что я «аудиал». Я не стал его убеждать в обратном. Ведь тогда мне нужно было бы признаться, что текст я научился запоминать фотографически. Даже не запоминать, а просто переносить его в свою память, как картинку. Но это было неудобно. Доставай потом, считывай. Из памяти должно всплывать решение. А как оно всплывёт, если там картинка, а не информация?

Почему так стало получаться? Дело в том, что, как мне объяснил мой «внутренний голос», у меня теперь работало две памяти: его и моя. Всё, что было в его памяти, перекочевало в мой мозг, но и осталось в ментальной оболочке. Новая информация тоже дублировалась, только в обратном порядке. Как сказал «предок»: «Два процессора — лучше, чем один». Тем более, что его память работала всё-таки быстрее. Он называл её оперативной, но я смутно понимал, что это такое.

[1] https://my.mail.ru//mail/wzzw60/video/32/362.html

[2] https://vkvideo.ru/video-63758929_456288771

Глава 16

Люба пришла через три дня вместе с Иркой. Та была сольно недовольна своим статусом и несмотря на протесты подруги тут же в дверях развернулась и позорно сбежала.

— И всё равно спасибо! — крикнул я ей в след и прикрыл дверь перед «носом» у Любы.

— И я тогда пойду, — прошептала она, не поднимая глаза.

— А вот тебя я никуда не отпущу, — решительно сказал я. — Помнишь, мы с тобой танцевали под песню Битлз «Пэни Лэйн»? Там ещё конец оборван был и мы её крутили и крутили…

— Помню, — прошептала она.

— Так вот, я специально для тебя аж целый концерт скатал, — соврал я. — Он «Sgt. Pepper’s Lonely Hearts Club Band» называется, проговорил я произнеся название на чистом английском.

— Правда?

Люба подняла на меня глаза и широко раскрыла их. Глаза у неё были миндалевидные и карего цвета. А на кончике носа была смешная маленькая впадина, разделяющая нос на две половинки. Я всегда пялился на неё, а Люба смущалась. Вот и сейчас…

— Снова ты на мой нос смотришь⁈ — возмутилась она и прикрыла лицо руками.

— Не только на нос. Я и на глаза смотрю. Уже стал забывать, какие у тебя замечательные глаза.

В прихожей всегда было темно, если не включать лампочку, и я её включил, дотянувшись до выключателя. При этом мне пришлось тянуться через гостью, а прихожая у нас была узкая, как уже говорилось. Случайно получилось, что наши тела соприкоснулись. Она была в весеннем пальто, а я в футболке и спортивном костюме с «мастеркой» на замке-молнии. И вот тут я почувствовал, как между нами проскочила искра.

— Ой! — вскрикнула Люба.

— Ой! — вскрикнул я, и меня отбросило к вешалке с висевшими на ней вещами.

— Не хрена себе, молния! — подумал я.

— Это — статическое электричество, — разъяснил «внутренний голос». — По физике проходили, помнишь?

— Это — статическое электричество, — повторил я чужую версию.

Люба смотрела на меня испуганно.

— Может, я всё-таки пойду? — неуверенно сказала она.

— Теперь тебе обязательно надо присмотреть за мной, — очень серьёзно сказал я.

— Почему?

— Ну… Мало ли, что со мной может случиться. Я же после комы…

— Ой, да ладно, — улыбнулась она. — Вон ты какой крепкий.

Она подняла руки и коснулась меня ладонями. Я оттолкнулся головой от вещей и качнулся вперёд, налегая на них грудью. В голове у меня помутнилось, стовно перед впадением в транс и я увидел приближающиеся и закрывающиеся глаза девушки. Её ладони сдержали моё «падение» на неё. Да и сам я выставив свои руки вперёд, опёрся своими ладонями на стенку.

Я поцеловал её первый раз в жизни. Первый раз в двух жизнях.

Её губы были сладкими и свежими, как земляника. Мои глаза тоже пытались закрыться, но я приказал им смотреть на это лицо. Глова кружилась, как на карусели, дыхания не хватало, но я восстановил его и продолжил осыпать её лицо поцелуями.

— Что мы делаем? — прошептала она.

— Целуемся, — прошептал я.

— Хоть свет выключи, — прошептала она.

Я снова погасил свет и мы продолжили целоваться, всё больше и больше набираясь опыта. Потом я расстегнул её пальто, и всё продолжилось в более близком формате и с массой иных тактильных ощущений. Однако голова моя вдруг прояснилась.

— Не дури, — сказал внутренний голос. — Так ты её сейчас на кровать перенесёшь.

— Пошёл вон! — сказал я гневно. — Не мешай!

— Тихо, тихо… Не дури. Это гормоны, Миша. Оставь на потом. Нельзя всё вдруг и сразу.

Я понял, что он прав и слегка сбавил пыл страсти. Люба и, вправду, почти висела на моих руках и находилась в почти бессознательном состоянии. Я же, остуженный «предком» стал «сбавлять обороты» и через некоторое время девушка очнулась. Но я не остановился, а, убедившись, что она снова стоит на ногах, стал нежно поглаживать её по голове и по спине. Пальто к тому времени уже валялось на полу.

— Ах! Как хорошо, что ты остановился! — наконец прошептала она. — Я не понимала, что со мной происходит. Это было такое… такое… Ах!

Она оттолкнула меня от себя, но потянулась за мной и мы перевалились на сторону вешалки, и теперь она была «наверху», а я держался на ногах и на своём затылке. Теперь она целовала меня, но уже не в таком беспамятстве, как прежде. Потом поцелуи перешли в игры. Мы, наконец-то, пресытились друг другом.

— Да-а-а… — думал я. — А могло бы всё кончиться совсем по-другому.

— Конечно, могло, — подтвердил «внутренний голос». — А потом бы вы не смогли смотреть друг на друга. А она бы залетела… И куда бы ты бежал?

— Да ладно тебе, — вздохнул я.

— А так, у вас, гладишь, что-то и получится. Или дружба, или любовь…

Спорить я не стал. И мне, и Любе было весело, и мы продолжали резвиться, но уже вполне разумно. Уж я-то точно… Да-а-а…

— Ты такая вкусная, — сказал я.

— А ты стал такой… крепкий. И словно взрослый… У тебя взгляд стал серьёзнее. Я его как увидела сквозь стекло, он словно проник в меня. Мне аж дурно стало.

— Хм… — подумал я. — И у меня было такое ощущение, словно она приблизилась, или сфокусировалась. Я, какие-то мгновения, только её одну видел.

— Похудел сильно. Весь жир стёк с меня, — я хихикнул. — Теперь по мне анатомию можно изучать.

— Анатомия в десятом классе будет в биологии. А вы уже её изучили с мальчишками, да?

— А что там её изучать? А меня вон медицинская энциклопедия есть. В ней и анатомический атлас есть. И ещё много чего.

— Начитанный значит? — она угрожающе ко мне придвинулась, прищурив свои кошачьи глаза. Но, коснувшись меня пальцами, отпрянула.

— Жаль, что мы ещё не взрослые, — сказала она задумчиво. — А ведь чуть было не было, да? Ты ведь нас, Мишка спас. Ты — точно стал взрослым. А я совсем голову потеряла. Почему-то я считала тебя ещё маленьким, а ты вдруг стал взрослее меня. Это тебя так кома изменила? Врачи говорят, что очень трудно после неё восстановиться. Почти невозможно. Ты сделал больше, чем невозможное, Мишка.

— Я тебе таким больше нравлюсь? — спросил я вскидывая в удивлении брови.

— Даже, не знаю, — сказала она, удивив меня ещё больше. — Ты извини, но я в себе ничего не могу понять в последнее время.

Она посмотрела мне в глаза. Мы стояли у той же балконной двери, возле которой стояли со Светланой.

— Мы ведь с тобой просто дружили и я долго ковырялась в себе, ища какие-то чувства к тебе. Извини, но их не было до твоей больницы. Потом во мне что-то вспыхнуло. Я вдруг испугалась, что потеряю тебя. У меня ведь кроме мамы и тебя, как оказалось, никого нет. Даже подружек. Я ведь, как переехала, так появился ты и ходили мы везде только с тобой. И не нужны мне были подружки. Ты стал моей подружкой, Мишка. С тобой было так легко… А ты исчез и оказалось, что ты мне нужен. Странно, да?