Расщеплённая сталь. Том 1 (СИ) - "Ex mod" - Страница 37

Я принял еду. Открыл упаковку. Сухой, но тёплый вкус показался почти праздничным.

И повёл ребят в сторону нового места.

Проходя по той самой дороге, по которой мы сегодня шли до каторги, мы наткнулись на знакомое место. Я узнал его сразу. Здесь, среди серых камней и слежавшегося пепла, я закопал Макса и Лео. Погост без крестов. Просто холмы с засыпанной землёй, и кое-где — выступающие тряпки от экипировки.

Чуть поодаль валялись тела гоблинов и саламандр. Их плоть начинала гнить, обугленные участки почернели и начали трескаться, будто плоть пыталась удержаться на костях, но сдалась. Глазницы — пустые. Саламандры разорваны, будто их взрывали изнутри.

Седой замер, увидев эту картину.

— Вот это… ебтить… — пробормотал он. — Чё-то жуткие они. Это всё ты?

— И да, и нет. — Я кивнул на тела. — Часть осталась в портале. Хоб и ведьма. Эти догнивают тут.

Он ещё раз огляделся. Потрогал сапогом обугленную голову гоблина, хрустнуло.

— А здесь… — продолжил я. — Могилы ребят. Макс и Лео. Погибли из-за ведьмы. Лео копьём голову разорвало, Максу… проклятье. Медленно сошёл с ума и в итоге его хобгоблин пригвоздил к дереву.

Седой и мужики молчали, слушая. Ни паники. Ни крика. Просто тихая, тяжёлая тень осела в их глазах. Гарри только пожал плечами:

— Ну что… поделать. Такой теперь уклад жизни.

Он подошёл к телам гоблинов. Смотрел на них, как на часть ландшафта. Как на новую норму.

Мы двинулись дальше. Шли молча. Пыль шуршала под ногами, экипировка скрипела от натяжения, кто-то волок ящик на ремне. Ветер гнал запах старой крови и гари. Иногда слышались звуки — будто кто-то ползёт, но каждый раз это оказывалась ветка или камень.

Через какое-то время мы вышли. Впереди, среди искривлённых остатков старой архитектуры, возвышалось новое жильё. На вышке стоял Кендрик. Рядом с ним — Кира. Он заметил меня первым, махнул рукой. Я кивнул в ответ.

Седой прищурился:

— Ух ты… у них и чистокол, и вышки. Только смердит кровью так, будто тут бойня была.

— А ты бы видел, что творилось, когда мы его штурмовали, — хрипло отозвался я. — Челюсть бы отвалилась.

— Не буду спорить. Видел, как ты АБСХ-ов вырезал. Так что… — он поджал губы. — Пошли. Двигаем внутрь.

Мы шли. Уставшие. Но живые. Сзади — кладбище, впереди — новая точка выживания.

Глава 17

ГЛАВА 17 — ПЕРВЫЙ СПОКОЙНЫЙ СОН

Зайдя в лагерь с остатками каторжан, я чувствовал, как разум расслаивается от усталости. Тело двигалось по инерции, как марионетка без нитей, в голове гудело, будто внутри кто-то долбил металлическим ломом по черепу. Каждая мышца ныли, как перегоревшие провода, а мысли цеплялись друг за друга, путаясь, будто я шёл сквозь вязкий дым.

Кира спустилась с вышки. В руках — старая винтовка с потрескавшимся прикладом. Её шаги замедлились, когда она меня увидела. Зрачки расширились — взгляд скользнул по моей грязной, окровавленной броне, по срастающимся прямо на глазах пальцам, где плоть всё ещё сочилась сукровицей.

— Грим... Что-то случилось? Пока вы шли обратно? — её голос дрогнул, и впервые в нём прозвучало не просто беспокойство, а почти паника, мгновенно подавленная волей.

Я кивнул. Коротко, тяжело. — Непредвиденные обстоятельства.

Наверху Кендрик, словно услышав разговор, отозвался с дозорной платформы:

— Пока тебя не было — тишина. Ни движения, ни вспышек.

— Принято. Седой, — повернулся я, — смени Демиана и Кендрика. Они на пределе. Пусть поедят и отдохнут. Я тоже.

Небо темнело. День уходил в багровый закат, растекаясь между стенами лагеря, как разлитая кровь. За последние двое суток мы провели слишком много времени в бою, потеряли двоих и едва удержали захваченный периметр. Я не чувствовал ни гордости, ни облегчения — только пустоту.

— Карл! — окликнул я.

Он стоял в стороне с группой каторжан, активно что-то обсуждая. Обернулся, подошёл, лицо его оставалось спокойным, но взгляд выискивал детали, будто сканировал меня целиком.

— Да, Грим?

— Это Седой. Координируйтесь с ним. Я отключаюсь. Помоюсь, поем и на боковую. Если повезёт — не вырублюсь на ходу.

Кира тихо произнесла:

— Осталась еда. Наши женщины готовили. Я… подогрею.

Я утвердительно кивнул, не в силах выдавить больше слов. Седой тем временем скомандовал двоим мужикам идти на вышки, параллельно переговариваясь с Карлом — видимо, обсуждали систему постов и ночную ротацию.

Мы с Кендриком и Демианом добрались до нашей импровизированной кухни. Несколько старых железных ящиков, накрытых потёртым покрывалом, печь на угле, пахнущая гарью и варёными костями. Вокруг горели тусклые светильники, один даже мигал. Кира уже суетилась у кастрюли.

— Суп. С костным отваром и сушёным мясом, — сказала она, ставя перед каждым миску. — Воду взяли из цистерны, я кипятила.

Пар шёл из чаш. Я не ел почти сутки. Первая миска ушла мгновенно. Вторая — чуть медленнее, я жевал, не замечая вкуса. Третья — уже почти в забытьи. Жидкость растекалась по организму, будто наполняя заново сухие сосуды.

— Спасибо, — пробормотал я.

— Мне не стоит, — ответила она с усталой улыбкой. — Это не я готовила. Передай кухаркам. Я только разогрела.

В стороне, за отдельным ящиком, сидел Лотрик. Не притрагивался к еде, не двигался — наблюдал. В его взгляде не было страха, только напряжённое ожидание. Он выжидал не пищи и даже не беседы. Он ждал моей оценки.

Я повернулся к Кендрику и Демиану:

— Как с обучением? Кира, Лотрик — прогресс есть?

Демиан откинулся назад, усмехнулся:

— Быстро соображают. Особенно Кира — глаз острый. С нормальным прицелом она и голову с двухсот шагов снесёт. А Лотрик... он другой. Тихий, но цепкий. Не задаёт вопросов, просто делает.

Кендрик кивнул, не отрываясь от миски:

— У страха глаза большие, но у этих — этих быстро переделаем. После той ночной бойни поняли, кто мы и что ждёт их. Работают. Не ломаются. А это главное.

Кира, услышав их слова, слегка смутилась, но не отступила — просто проверила кастрюлю, будто прикрываясь движением. Лотрик напротив — поднял взгляд. Спокойно, молча. Он услышал.

Я смотрел на них с растущей усталой уверенностью. Эти двое — пока лишь глина. Но под нажимом выйдет то что мне нужно что бы удержать это место.

Я встал, костяшки хрустнули, словно внутри поломалось что-то лишнее.

— Разбудите, если будет прорыв или какие уроды ломиться будут. Иначе… дайте тишину.

Они не ответили. Только кивнули. Впервые за несколько дней лагерь дышал ровно

Я топал к бараку, тому самому, где пару часов назад мы с мужиками расстреляли тех, кого не было смысла оставлять. Тело ломило от усталости, будто жилы вытянули и натянули обратно железной проволокой. Но в животе разливалось тепло. От еды — не от этих ублюдочных белковых кирпичей или армейских сухпаев. Нет. От нормального, настоящего, сваренного руками супа. С мясом. С запахом. С солью. С жизнью. Я не помнил, когда в последний раз ел не потому что надо, а потому что хотелось.

Внутри было пусто. Остальные либо работали в других бараках, либо сидели на вышках. Я сбросил броню прямо у входа, по ощущениям — она весила больше, чем всё моё тело. Запах от неё бил в нос: кровь, гниль, гарь. За бараком стояла старая бочка, вкопанная в землю. Вода в ней была мутная, но теплая — подогрел вручную, через сожжённый кипятильник. Залез по пояс, потом с головой.

Отмывал не только грязь. Смывал куски чужих тел, залипшую слизь, пот, кровь, тошноту. Два дня без сна, без паузы, без права на слабость. Даже внутри — внутри не было покоя. Всё трещало. Трещало так, что хотелось вскрыть череп, чтобы всё оттуда вытекло. Только горячая вода и тишина. Только это.

Когда вылез, доспехи отмыл ножом. Сдирал корку, как с ожога. Тряпкой вытер остатки. Смазал крепления. Они ещё пригодятся. Пока я дышу.

Внутри барака всё ещё воняло потом и смертью, но горожане что-то попытались сделать. Протёрли доски, замыли кровавые следы, на окна накинули тряпки, чтобы снаружи не видно было света. Я упал на койку. Даже не свою. Мне было плевать.