Наследник пепла. Книга III (СИ) - Борзых М. - Страница 6

— Пока сам не даст трещину, — попытался я как можно более обтекаемо описать процесс вылупления саламандры, чтобы и не соврать, и не сказать всей правды.

— Пусть оставит, — Путилин махнул рукой конвоиру. — Под мою ответственность.

Мне отдали обратно одежду, провели по мрачному коридору, и уже через минуту за мной закрылась массивная дверь, оставив меня в темноте и сырости.

С каждым новым прочитанным докладом императрица всё больше и больше мрачнела. Нет, на публике она предпочитала себя вести так, чтобы все думали про недалёкую государыню, которой управляют вьющиеся вокруг мужчины. Но вдали от глаз всегда была в курсе всех, даже, казалось бы, незначительных инцидентов.

А уж инцидент в Горном никак не мог сойти за незначительный. И дело было не только в небывалом количестве демонов, устремившихся на прорыв. И не во внезапно растаявшем леднике. Тут, хоть умысел и прослеживался, но вряд ли принадлежал кому-то внутри империи.

А вот то, что на месте битвы были найдены оболочки для конструктов, равных примерно пятистам единицам, вот это уже были не шутки. Это означало, что родовичи в своей алхимии и артефакторике ушли гораздо дальше, чем пытались это показать. А это, в свою очередь, говорило о том, что им есть, что скрывать. И есть, для чего.

Это плохо. Очень плохо.

Ниже прилагался перечень самых мощных конструктов, выданных магами на месте битвы. Два из них принадлежали Аденам, отцу и сыну. Ещё один Кемизову — тоже из тохаров, но тот создал гигантский вал. Генерал Паскевич отличился парой пустотных кулаков, но это его уровень, тут без сюрпризов. И закрывал список глава Рароговых Креслав, который выдал что-то умопомрачительное, которое даже со стихией огня не было связано. Это из последних заклятий что-то. В данном случае, разверзлась земля, явив мясорубку, которая и перемолотила огромное количество демонов.

— А ты не так прост, старик, — ухмыльнулась вслух Екатерина Алексеевна. — Но скольким же ты пожертвовал, а?

Дальше в докладе говорилось о том, что, скорее всего, Горислава Рарогова тоже выдала что-то сверхмощное, потому что по последним данным она выгорела практически полностью. После битвы её увезли на дальнее капище, и в сознание она до сих пор не приходит.

Данная новость вызвала кривую усмешку на лице императрицы. Она терпеть не могла выскочку Гориславу, но природное женское любопытство просто-таки жаждало узнать, на что же замахнулась огневичка?

Ниже шли выкладки аналитиков, которые высказывали свои мысли насчёт родовичей. По их мнению, те, причём, все родовичи, а не только Рароговы к чему-то готовились. Опасность возрастала. Как исходящая от них, так и направленная в их сторону. Но аристократам пока рекомендовалось не идти на прямую конфронтацию. Нужно выждать и понять, куда развернётся ситуация.

Альтернатива всё возрастающей силе родовичей существовала. Вон она, лежала в папочке с надписью: «Запрещено. Совершенно секретно». И хоть в самой Екатерине Алексеевне была уже от силы одна шестьдесят четвёртая часть от крови родовичей, но всё же у императрицы пока рука не поднималась сменить визу на этой папке. Слишком кощунственный эксперимент. Слишком далеко идущие последствия у него могут быть. Но если родовичи продолжат усиливаться, а её фракция слабеть…

Екатерина Алексеевна вздохнула и вновь вернулась к бумагам. Ознакомившись со остальными докладами, императрица позвонила в колокольчик. Буквально через пару секунд в кабинет вошёл секретарь.

— Чем могу быть полезен, Ваше Императорское Величество? — произнёс он в своей привычной манере.

— Готовьте бумаги к награждению отличившихся, — проговорила Екатерина Петровна. — И приём по этому поводу.

— Слушаюсь, Ваше Императорское Величество, — секретарь поклонился, взяв папку в руки, затянутые в белоснежные перчатки. — Там к вам господин Ермолов на аудиенцию напрашивается, — и что-то в голосе секретаря заинтересовало императрицу.

— Настырно? — спросила она.

— Так точно, буквально прорывается, — ответил секретарь. — Говорит, что дело невероятной важности.

— Отказать, — махнула рукой императрица. — Видеть его не хочу! Но вы намекните ему, что на приёме в честь героев Горного и Урума у него может возникнуть возможность со мной увидеться.

— Как прикажет Ваше Императорское Величество, — склонил голову секретарь.

Глава 3

На моей ладони появился огонёк, который был призван разогнать тьму. Затем я подумал и распределил очаги пламени по всему карцеру. Нужно было не только осветить помещение, но и прогреть его.

Отправив пламя в самые необходимые точки, я недоверчиво оглядел пристяжную койку и аккуратно сел не неё. С гораздо большим удовольствием я бы сейчас сел на пол, и подобрал бы ноги под себя, чтобы просто посидеть, прогоняя сквозь сознание мысли, как бактерии под микроскопом.

Я моментально согрелся и убедился, что тлеющий уголёк в виде яйца саламандры продолжает подавать признаки жизни. По сути, это было самое главное. Насколько я понял, этот подарок был чем-то сверхважным, поэтому к нему следовало относиться подобающе.

Первая мысль, которая задала вектор всему моему размышлению, была о том, что время сорвалось и падает в пропасть. Да, мысль не новая, но всё-таки мне хотелось бы её обдумать гораздо тщательнее, чем пока у меня получалось.

Всё изменилось с момента попадания меня в своё восемнадцатилетнее тело. Слишком сильно изменилось, чтобы этого не замечать. Надо было либо признать, что я — катализатор всех этих изменений, либо что я просто попал в другой мир. Похожий, близкий, но другой.

Почему-то при последней мысли мне стало неприятно. Я, конечно, предполагал, что существуют иные миры, но сражаться за параллельных родственников? И тут я сам себе захотел дать оплеуху. Ну какие же они параллельные? Они — те же самые, которых я помню с детства. Изменились обстоятельства — это так. Причём, сильно. Факт.

Вопрос: могло ли моё возвращение их вызвать? А почему бы и нет? Появление почти сорокалетней души в облике восемнадцатилетнего юноши само по себе ломает многие устои. Вот и тут я разрушил что-то основательное. Теперь вопрос в том, как это всё установить обратно, чтобы оно не обвалилось к чёртовой матери?

Я вспомнил, как писал план по тому, что мне предстоит делать, как только ожил в своём молодом теле. Ну-ка, ну-ка! Мне было даже интересно.

Самой бумаги у меня не было, она осталась дома, в моей комнате, да только я помнил её практически наизусть, настолько яркими были все те моменты.

Итак, пункт первый — Ада фон Аден. В пансионат её отдали потому, что побоялись тащить с собой в дикое приграничье. А почему побоялись? Потому что магия в ней не проснулась. Вчерашняя Ада, стоящая возле моей кровати, была готова треснуть мне хорошеньким файерболом, и я это почувствовал.

Моя сестра уже точно не погибнет обезмагиченой, потому что всё изменилось. Вместо того, чтобы следить за её отъездом в пансионат, теперь мне необходимо с ней заниматься и учить её контролировать свои силы. Ну и ещё заодно контролировать её увлечение Голицыным.

Пункт номер два. Борис фон Аден и Дмитрий фон Аден. Странный прорыв. Ну, говоря по совести, странных прорывов почему-то было больше возле меня. Через сколько должен был произойти тот самый? Месяц-два с момента получения усадьбы?

И тут я столкнулся с тем, что натурально начинаю забывать свою прошлую жизнь. Нет, бытность свою на Стене я ещё помнил хорошо, но вот времена прорыва и гибели близких уже были размыты донельзя. Хм, интересно, конечно.

Итак, мы переехали, отправили сестру в пансионат… Через сколько нам объявили, что её не стало? Через месяц? Три? Пять? Не помню. Но вскоре случился прорыв. Брат умер сразу, хотя его конь пытался оттащить от клыков и когтей, терзающих его плоть. Отец тоже ринулся в пекло. Он хоть был лучше подготовлен, но тоже получил раны несовместимые, как написали. Хоть и прожил ещё некоторое время. Сколько? Не помню. Может, день, а может, неделю.