Крепостная (СИ) - Брай Марьяна - Страница 17

Мне уже самой не терпелось встретить этого баловня судьбы. Надеялась, что барин повеселеет.

Карета подъехала к усадьбе почти в обед, хоть и ждали их не позднее десяти часов. У хозяина разболелась на этом фоне голова, и я, накапав ему капель, отправила полежать. Парнишку отправляли узнать, пришел ли поезд. Тот вернулся с вестями, что пришел и что молодого барина Фирс забрал.

Где их черти носили, так никто и не понял. Ровно до момента, когда Фирс, присвистывая, подогнал карету на зимнем ходу аккурат к крыльцу. Сундуков и шляпных, по всей видимости, коробок привязано было на седлах выше крыши. Внутри меня шевельнулся смешок о барине-моднике.

Сначала из открытой двери показалась нога в черных брюках и лакированном ботинке, потом и весь барин. Тонкий, высокий, в черном пальто с воротником из чернобурки, но с непокрытой головой. Темноволосый, с игриво изогнутыми усиками, темноглазый как отец. От матери он точно унаследовал нос и рыхлый подбородок. Эти детали его несколько портили, но все же красавцем его можно было назвать без условий. Он осмотрелся, и я уже приготовилась, что сейчас как раз к выходу отца сделает шаг к дому, и сердца, отягощенные горем, встретятся. Но он повернулся к карете.

И помог выйти яркой, чужеродной в этих снегах, как заморская птичка, барышне в желтой юбке. Ее короткое манто с широким капюшоном из какого-то короткошерстного белого зверька всем давало возможность оценить тонкую талию. А женщинам удивиться крою почти прямой юбки с турнюром-хвостиком. Все они привыкли видеть барышень в кринолинах.

— Петр, - голос барина я услышала позади себя. Обернулась. Хозяин вышел без пальто.

— Батюшка, - молодой человек расстегнул пальто и поднялся на крыльцо. Проходя мимо, он обдал меня таким флером чего-то безумно шипрового, что у меня защипало в горле.

— Иди скорей сюда, - голос Глаши я услышала уже после того, как она оттащила меня к углу дома, подальше от крыльца.

— Да чего ты? Я так хотела посмотреть на их встречу! – зло прошипела я и уже направилась было обратно к моему месту обзора, но Глаша вцепилась, как клещ.

— Это что за куропатка? – она спросила так серьезно, глядя мне в глаза, будто я и правда должна была знать об особе в манто всё и непременно предупредить ее.

— А я откуда знаю, Глань? Я с тобой все эти дни и на вокзал не ездила. Чего прицепилась? Надо в дом идти!

— Погоди, не торопись. Там чичас без нас их разденут, за стол посадють, кофием напоють, штоб как в Петерхбургах. А потом уж мы будем их, значица, кормить. Мне так Нюрка велела! – описала мне боевое задание Глафира и еще крепче вцепилась, видимо, не доверяя.

Вошли мы в дом через задние двери, проходящие мимо моей комнатки. Горничные должны были сами заселить барина, а Фирс и Нюрка – сами похлопотать, как выразилась Глаша: « по кофию».

— Это хто такая? – прошипела Глаша, как только с улицы мимо нас заторопилась Нюра.

— Невеста барина молодого! Хранцуженка! – только и прошептала Нюра, пробегая мимо нас и обдавая запахом уже забытого мною кофе. Во рту моментально набралась слюна.

— Вот так вот, Надька! Жили, жили, не тужили. И вот вам, добрые люди, хранцуженка. И юбка, как цыплята молошные!- Глафира закачала головой, усевшись на мою кровать. Теперь ее комната была рядом. Из бывшей гардеробной барыни ей обустроили такую же келью, как и моя. Но чаще всего мы сидели в моей, потому что в ней было окно.

— А цыплята бывают молочные? – переспросила я, борясь с желанием пойти в гостиную и рассмотреть этого французского попугая не на предмет экстравагантности, а на вопрос: «как мы с ней будем жить и чего ждать».

— А как же ж! – когда маленькие, ровно такого цвета, как еёная юбка. А ты видела чего это у нее там сзади? Будто хвост утинай? – Глаша прикрыла рот ладошкой и выпучила глаза. - Неужто у ей хвост? Было дело показывали на базаре картинку: там баба одна в платье, но сзади дырочка и из нее хвост, прям как у быка!

— Ага, а вместо ног у нее копыта! – добавила я, и Глаша выпучила глаза еще шире. - Дура ты, Глафира. Это турнюр. Новая мода такая. Скоро и к нам придет.

— Хто придёть? - испугалась Глаша

— Чаво расселись, курицы? Айдате мне одной ли, чо ль, пироги-т носить? Их ведь там видано-невидано. А ребяты, коли помочь просить, сами все перетаскають. Бегом! – голова Нюры просунулась из-за приоткрытой двери, проорала и снова исчезла.

— Бежим, - я на бегу схватила под лестницей душегрейку и побежала на кухню, на ходу надевая ее. Глаша бежала следом за мной. Каждый шаг сопровождался грохотом ее деревянных бус.

Глава 17

Как только мы расставили тарелки на столе, я отошла на свое привычное место у дверного косяка. Глаша стояла у стены напротив меня. Молодой барин занял за столом место матери и теперь сидел спиной ко мне, что, безусловно, радовало. А слева, где всегда садились гости, сидела наша, вероятно, будущая хозяйка.

Сейчас, когда я могла рассмотреть ее, девушка молчала, откинувшись на стуле. Лицо ее выражало усталость, отстраненность от мужской беседы и… любопытство. Да, именно любопытство я увидела в подозрительном взгляде, скользившем якобы случайно и медленно по стенам и полу, по не самой дорогой мебели и даже по барину.

Ее прихотливо убранные в сложную прическу волосы отдавали рыжим, и я могла поклясться, что оттенок был получен с помощью хны. Тонкий носик, собранные в бантик губки и светло-голубые глаза в сочетании с белой кожей делали ее лицо кукольным. Пока она рассматривала барина, я рассматривала ее. На длинной белоснежной шее цепочка с кулоном в виде золотого листика, на котором капелькой росы блестит явно драгоценный камешек. Небольшая грудь под плотным жаккардовым платьем. Тонкая, почти девичья талия и такие же хрупкие запястья. Пальцы украшают пара колец с большими камнями. Ногти аккуратно подстрижены.

Осип Германыч был невесел. Он слушал сына, который взахлеб рассказывал о Петербурге, о высшем свете, куда он практически вхож. О приемах, о том, в какие игры сейчас модно играть вечерами и на балах. Я заметила, как Петр иногда поводит плечами, словно затекла спина, но это движение говорило скорее о том, что он чувствует себя не в своей тарелке.

— Так ты не окончил университет? И весь год жил во Франции? – тихо и спокойно спросил отец сына.

— Конечно, отец! Это же центр культуры, центр, не побоюсь этого сказать… это центр мира! – Петр снова заводил плечами.

— И все отправленные матерью деньги ушли на поездку? А как же диплом? Как же служба у губернатора здесь… в Верхнеуральске? Он ждет твоего возвращения. Я же поручался за тебя, - хозяин дома рядом с широкоплечим, молодым, полным сил сыном выглядел сейчас маленьким дряхлым стариком. Голос его еще держался, но я уже слышала, как он почти срывается на последних словах.

— Лё си-иир, - протянул на французский манер Петр, и я прекрасно поняла, что это означало «отец».

— Кюс этиль пассе шери? – тут же, словно среагировав на французскую речь, медленно и лениво произнесла гостья. Я возрадовалась тому, что Верочка, ставшая моей единственной настоящей подругой, учила сама французский язык и заставляла дочь. Эти фразы в их доме были такими частыми, что я сейчас в момент разобрала вопрос: «Что случилось, дорогой?».

— Ту ва бьёа - «все прекрасно», - ответил Петр, моментально дотронувшись до руки своей избранницы, и она улыбнулась.

— Я приошу про-ше-ние, - затянула на ломанном русском наша гостья, при этом так двигала плечами, словно это было началом какого-то танца, - плёхо говорью на русски, но мочь немнього поньипаю и…

— Да, Клеренс старается, отец. Думаю, через год она уже будет знать язык лучше нас. Она очень аккуратна и настойчива, - представил Петр отцу, видимо, еще одну прекрасную сторону своей избранницы.

Осип Германович даже не посмотрел в ее сторону.

— Значит, ты решил самостоятельно, не посоветовавшись со мной… - голос барина начал сипеть, - Бросил университет, бросил карьеру и решил привезти мне вот это, - к чести Осипа, он даже не взглянул в сторону Клеренс, которую я моментально про себя запомнила как Клэр.