История свидетеля. Книга 1. Бог не желает - Эриксон Стивен - Страница 17

И он был обречен.

Охотник, однако, не сомневался, что, если он не попытается помочь, призрак утопающего будет потом преследовать его всю оставшуюся жизнь. Равнодушие всегда имело свою цену, и он устал ее платить. Ускоряя шаг, охотник направился через мост над Вонючим ручьем в сторону берега, где лежали вытащенные на сушу рыбацкие ялики. В это время года рыба и угри еще дремали на глубине, и до выхода угрей на отмели и в протоки оставался месяц. В общем, сейчас не сезон для рыбалки. Большинство лодок не двигались с места с прошлой осени.

На берегу в эту раннюю пору никого не было. Охотник, однако, увидел старый ялик Капора, который лежал на песке рядом с новым. Разбитый и протекающий, ялик этот простоял без дела все прошлое лето, но охотник выбрал именно его, решив, что Капор вряд ли станет особо злиться из-за того, что он воспользовался лодкой, которую все равно оставили гнить.

Добравшись до ялика, он бросил связку зайцев на землю и перевернул лодку. Швырнув в нее добычу, он начал толкать ее к воде. Незадачливый пловец все еще был там, хотя руки его двигались уже медленнее.

Несколько мгновений спустя, столкнув ялик на воду, охотник забрался внутрь. Мачту он поднимать не стал, поскольку ветра все равно не было, и, достав весла, вставил их в уключины в потрепанных гнутых бортах.

Гребля была для него непривычным занятием, и вскоре он вспотел. Взглянув в сторону берега, охотник увидел темные силуэты первых местных жителей, пересекавших Центральную улицу. Потом появился одинокий рыбак, неся ведро к своему ялику. Не Капор – скорее всего, кривоногий Вихун, судя по походке. Увидев на озере охотника, рыбак остановился, но тут же двинулся дальше. Вихуну не хватало воображения, и он редко о чем-то задумывался надолго.

Охотник повернулся, ища взглядом утопающего, но тщетно – руки больше не мелькали над водой. Положив весла, он осторожно встал, широко расставив ноги, и увидел его. Пловец все еще был там… или нет. Он плавал в воде, но не двигался.

«Вероятно, это всего лишь звериная туша. Все впустую».

И туша эта была слишком далеко, чтобы кто-то мог туда доплыть. Но все же… она казалась достаточно большой, да и цвет у нее…

– Вот ведь дерьмо.

Охотник снова сел, взял весла и продолжил грести.

Зрение у него было уже не столь острым, как когда-то. Но он не сомневался, что это человек, вцепившийся в раздутую тушу карибу. Чувствуя, как болят плечи, охотник яростно навалился на старые весла.

Рэнту снилось, будто он стал совсем маленьким. Сперва исчезли ноги, потом руки, а теперь и большая часть тела. Остались только плечи, шея и голова, лежащие на вонючей промокшей шерсти удивительного животного, которое плавало будто свежесрубленное бревно. Но Рэнт чувствовал, как шерсть скользит по щеке, и понимал, что на этом странном островке он пробудет недолго. Скоро исчезнут даже плечи.

Стало ясно, что, если все предыдущие годы он рос, то теперь процесс пошел в обратную сторону, и он все сильнее уменьшался. Будучи столь высоким, Рэнт мог видеть слишком многое в этом мире, пугавшем его и сбивавшем с толку, полном причинявших жестокую боль слов и камней. И теперь он снова терял в росте, возвращаясь к прежнему состоянию, а солнце грело ему щеку, и вода, в которой он плыл, уже не была холодной, и ему казалось вполне разумным, что он снова становится маленьким и никто никогда его больше не увидит.

Но потом его что-то толкнуло. Рэнту не хватало сил, чтобы открыть глаза, но он слышал плеск, кряхтение, скрип дерева. На щеку шлепнулся моток веревки, а затем ему плавным движением повернули голову. Что-то вроде узла коснулось плеча, давя все сильнее. Рэнт почувствовал, как его тянут за плечи, под которыми безвольно болтались какие-то длинные придатки. Щека больше не касалась шерсти, и он застонал, оплакивая потерю.

– Все-таки живой, – услышал Рэнт слабый далекий голос. – Боюсь, парень, когда ты начнешь оттаивать, будет больно. Очень больно. Так что извини.

Рэнт снова ощутил движение, длившееся целую вечность, пока его затылок не оцарапало приставшим к древесине песком. В ноздри ему ударил запах рыбьей чешуи, а солнце перескочило на другую сторону неба, высушив щеку, которую до этого грела шерсть, и все вокруг начало ритмично покачиваться в такт чьему-то хриплому ворчанию.

Перестав уменьшаться, Рэнт снова начал расти, чувствуя, как внутри его пылает подобный солнцу огонь.

– Говорят, будто у вас, полукровок, два сердца. Будь ты одним из тех бедолаг, у кого сердце только одно, ты бы так долго не прожил. Полукровки хиреют, будучи всего нескольких лет от роду, когда их тела становятся чересчур велики для одного сердца. И сегодня второе сердце тебе понадобилось, парень. Чтоб мне провалиться, ты переплыл озеро больше чем наполовину. В такое трудно поверить!

Рэнт сосредоточился на голосе – не потому, что понимал, о чем ему говорят, но потому, что это отвлекало от боли, которую причиняло пылавшее внутри его пламя.

– Пусть солнце поможет тебе оттаять, и тогда станет легче. Можешь разжать левую руку? Зачем тебе это мокрое одеяло? Могу поспорить, сейчас оно похоже на ледяной комок.

Теперь Рэнт чувствовал плескавшуюся вокруг него воду – прохладную, но не ледяную. И ее становилось все больше.

– Боюсь, больше я не могу говорить. Не хватает дыхания. Мы тонем, парень. Нужно добраться до северного берега, или нам конец. Еще один нырок ты не переживешь, да и тут везде сплошная ледяная каша. Вижу целые глыбы льда.

Рэнт поднял одну руку, затем другую. Ему удалось отпустить одеяло, а затем он открыл глаза и сел.

Сидевший на веслах мужчина удивленно взглянул на него:

– Боги милостивые, так быстро оклемался? Да у тебя не два сердца, парень, а наверняка десяток с лишним.

Рэнт узнал одного из охотников, которые обычно выслеживали беглых рабов и сопровождали отряды работорговцев вглубь теблорских земель. Когда-то он был солдатом. Собственно, именно этот человек убил серого медведя, чей череп украшал зал «Трехлапого пса».

– Ты меня выследил, – невнятно проговорил Рэнт, привалившись к корме. – Говорят, ты самый лучший из охотников. Теперь ты доставишь меня назад, и меня убьют.

– Убьют? За что?

– Из-за меня мать перерезала себе горло. Потому что я не смог заплатить ей за работу.

– Тебя вроде бы зовут Рэнт?

Рэнт кивнул.

Охотник навалился на весла, но лодка почти не двигалась с места. Вода уже заполнила ее до половины, захлестывая деревянную банку.

– Похоже, до берега нам не добраться.

Рэнт показал на весла:

– Дай мне.

– Тебе? Зачем?

– Чтобы я не думал о разном.

– О чем разном?

– Об огне. О матери.

Поколебавшись, охотник отпустил весла и, перебравшись на нос, где к медной петле в планшире был привязан деревянный черпак, начал вычерпывать воду.

Забравшись на банку, Рэнт развернулся кругом, взял весла, опустил их в воду и навалился что было сил.

Лодка устремилась вперед. Охотник, ругаясь, упал на колени в ледяную воду, но тут же продолжил черпать, а когда Рэнт снова взмахнул веслами, на него словно бы снизошло вдохновение, и он начал вычерпывать воду без остановки.

Как ни странно, гребля облегчила боль в теле Рэнта. Дыхание его стало глубже, и сейчас огнем пылали лишь погруженные в воду босые ноги. А охотник, похоже, тем временем успешно состязался с течью, выходя победителем.

Только теперь Рэнт заметил опоясывавшую его ребра веревку, ощутив прикосновение двух узлов к лопаткам и большое бронзовое кольцо на груди. Рабские путы. Он уже видел их раньше.

– Эти веревки… – начал он.

– Я всегда держу при себе веревки, – пояснил охотник. – Медные кольца, кожаные ремни. И огниво, которое нам понадобится, когда мы высадимся на северном берегу. И еще у меня есть мясо, хотя теперь оно слегка просолилось от той соли, что накопилась в лодке у Капора.

– Эти путы…

Последовала короткая пауза, затем ответ:

– Угу. Но это уже в прошлом.